Глава 4 Диверсия

Прозвенел звонок, математичка, спеша, первая покинула кабинет. И ученики тоже начали выходить. Сначала самые активные, жаждущие успеть на тренировку спортсмены и девчонки из группы поддержки, потом все остальные.

Лично я на урок физкультуры даже не собирался. Не то чтобы я не люблю физические упражнения – очень люблю, особенно если их выполняет кто-нибудь другой. А уж в нашем свихнувшемся на баскетболе классе таких индивидуумов вполне достаточно. Однако я тоже решил отправиться к спортивному залу, потому что мне очень хотелось посмотреть на новенькую.

Ольга и ее подруга Катя Кочетова дождались, когда Рита соберет свои тетради в сумку, и вышли из кабинета вместе с ней. Мне показалось, что новенькая не особо жаждала их общества, но деваться ей было некуда, наши курицы расспрашивали ее о чем-то, и она вынужденно отвечала. Я не прислушивался к их разговору, просто не торопясь спускался следом по лестнице. Но на первом этаже им повстречалась Ульяна и присоединилась к троице. А возле входа в раздевалку девчонки остановились. Пришлось сделать вид, что у меня развязался шнурок, и поднапрячь слух.

Ульяна возвышалась над Ритой на целую голову. Похоже, что рост, который предназначался ее брату, достался ей. Она стояла перед дверью в раздевалку, и проскочить мимо не смогла бы даже мышь. Поэтому Ольга и Катя толклись рядом.

– Так, значит, ты анимешница? – начала Ульяна.

– Если ты спрашиваешь, люблю ли я аниме, то да. А где у вас столовая?

– Вот не зря говорят, что мелкие прожорливые. Проголодалась? – ехидно поинтересовалась Ульяна.

– Хочу урок переждать, у меня с собой формы нет.

Рита развернулась, чтобы уйти, но наткнулась на Свидубскую Ольгу.

– А у нас так не принято, – выступила та.

– Да-да, – подхватила Катя Кочетова.

– Что у вас не принято? В столовую ходить?

Рита отступила к стене, девчонки окружили ее. Я выпрямился и поверх их голов следил, что происходит. Они меня не замечали.

– Прогуливать уроки, – грозно заявила Ульяна. – Тем более если это физра!

Почувствовав, что пора вмешаться, я подошел к ним:

– Девочки, а ваша раздевалка закрыта, что ли?

Они обернулись.

– Мака-а-а-р, – протянула Катя и глупо заулыбалась. – Что? Раздевалка?

– Тогда гоу к нам! Пацаны обрадуются! А ты, Соколова, вместо Сёмина сыграешь. Он заболел, но вы же по массе примерно одинаковые, да?

Катя засмеялась, и Ольга толкнула ее в бок. Рита удивленно смотрела на меня. Я точно знал, что пользуюсь запрещенным приемом и бью по больному, но не мог оставить новенькую на растерзание нашим девчонкам. И продолжал глумиться:

– Давай, Олечка, в мужской раздевалке тик-токов на целый год наснимаешь!

Томно закатив глаза, я изобразил, как она танцует перед камерой.

– Фу, дурак!

Ольга тряхнула светлыми волосами и, оттолкнув застывшую в негодовании Ульяну, открыла дверь. Катя преданно поспешила за ней. Ульяна, опомнившись, презрительно фыркнула и тоже отправилась восвояси.

– Столовка там, – показал я новенькой Рите.

А сам не стал дожидаться звонка на урок, развернулся и направился в туалет в надежде кое-кого найти. В туалете было пусто, но я точно знал, что нужные люди тут, потому что в одной из кабинок слышались звуки возни. Я включил воду, подождал немного и выключил. А потом громко протопал к двери. Хлопнул ею, будто ушел, и замер, ожидая, когда они покажутся. Дверь кабинки приоткрылась, и высунулась взъерошенная голова Ткаченко. Это значило, что Смирнов и Гришевич тоже тут. Знаменитая троица гопников-девятиклассников. Все трое – кандидаты на вылет, домучиваются последнюю четверть.

– Ой! – увидев меня, вздрогнул Ткаченко.

– Нервишки у тебя слабые.

– Это точно. – Он оглянулся: – Мужики, Романовский из десятого пришел! Выходим!

И все трое выбрались из кабинки.

– Хорошо, что не из одиннадцатого, – заметил Гришевич. – Тот бы сразу люлей вломил и пинками выгнал из сортира!

– А вам не тесно втроем на одном толчке, акробаты? – мрачно поинтересовался я.

– Не, мы ж только заныкаться!

Смирнов начал похлопывать себя, выискивая что-то во внутренних карманах.

– Кстати, – совершенно некстати заметил Ткаченко, присаживаясь на подоконник, – у вас в классе новая девчонка? Я видел ее утром в холле, ниче себе такая! Ноги, и ваще… тянка зачетная!

Ну вот о чем с ними разговаривать?! Сейчас будут обмусоливать старшеклассниц, фантазируя о том, чего им не светит ни в каком, даже воображаемом, мире. Но у меня к этой троице было дело, поэтому я остался.

– Романовский, будь другом! – Прекратив рыться по карманам, ко мне подошел Смирнов.

И по его глазам я сразу понял, что будет клянчить.

– Займи полтинник, сиги кончились, – состроив жалобную рожу, попросил он.

– А пять сотен хочешь? – спросил я.

– Че делать надо?!

Через тридцать секунд подробных объяснений и инструкций я положил в протянутую ладонь пятисотку и вышел из туалета.

– И давайте живее, пока звонка нет! – напутствовал я стремительно выбегающую за дверь троицу.

Когда звонок прозвенел, на этаже недолгое время стояла тишина. А потом раздался многоголосый девчачий визг и хлопанье дверей. Убедившись, что деньги отданы не зря, я отправился в тайное место. Оно, конечно, никакое не тайное, потому что каждый, при определенной любознательности, может найти угол под лестницей, которая ведет к пожарному выходу.

Нырнув под ступени, я забрался в самый торец – туда, где меня не должно быть видно, и, скорчившись в три погибели, вытащил из рюкзака тетрадь.

Сколько себя помню, я всегда на чем-нибудь рисовал: на листочках, салфетках, обоях. И это совсем не нравилось моим родителям. И после того, как у папы не получилось вылепить из меня спортсмена, за дело взялась мама. Она учла мою склонность к творчеству и отправила в художественную школу. Но тоже проиграла. В художке требовали совсем не то, что мне нравилось, и, промучившись три года, я прекратил туда ходить. Мама узнала об этом еще через год. Посовещавшись, родители решили, что перевоспитывать меня уже поздно, и махнули рукой. Но рисовать я не перестал. Мне больше никто не мешал, и я рисовал только то, что хотел. Комиксы.

Я использовал каждую свободную минуту, чтобы возвращаться к своему занятию. Поэтому и засел под лестницей, пока все остальные играли в баскетбол. Но только сделал первый набросок к сцене, как едва проникающий под лестницу свет заслонила чья-то тень. Я захлопнул тетрадь и поднял голову. Ко мне пробиралась новенькая Рита.

– Охаё! – Она бросила на пол свою сумку и уселась на нее сверху.

– Охаё. Ты ошиблась немножко.

– В чем?

– Тут ведь не столовая.

Рита улыбнулась. Она сидела совсем рядом со мной. Слишком близко. Невыносимо близко. Ее плечо коснулось моего. Во рту пересохло, и ладони стали влажными.

– Зачем ты под лестницу залез?

Я вытер ладони о колени, откашлялся, но все равно голос остался какой-то каркающий:

– А ты зачем?

– Я за тобой!

Она рассмеялась. У нее оказался очень приятный смех. Тихий и переливчатый, не то что у наших девчонок, которые ржут как лошади.

– Тебя Макар зовут?

– Обычно меня никуда не зовут.

– Почему?

– Потому что я никуда не хожу.

– Ага, – кивнула Рита. – Я тоже ненавижу все эти школьные мероприятия! А уж коллективный стриптиз и финальные объятия под кольцом – особенно! Скажи, пожалуйста, тут у вас какой-то баскетбольный культ?

После ее слов о стриптизе в моей голове не осталось ничего. Вообще. Только звенящая пустота.

– …да? – Она подтолкнула меня локтем.

– Что? – Очнувшись, я снова откашлялся.

– Похоже, после слова «стриптиз» ты меня уже не слышал, – Рита хихикнула.

Она что, читает мысли?! Я вознес хвалу Небесам за то, что под лестницей темно и не видно, как я краснею. И еще за то, что я все-таки не забыл утром про дезодорант.

– Я спрашиваю, у вас тут все повернуты на баскетболе?

– Ага. Угадала. Секта по воспеванию физической культуры и бога Баскета.

– И жертвы приносите?

– А как же, – ухмыльнулся я, – по две чирлидерши в хороший сезон, по пять в неудачный.

Рита тихонько рассмеялась, потом повозилась немного, устраиваясь удобнее. Вытянула перед собой ноги и пошевелила розовыми «мартинсами». Она так и не переобулась.

– То-то я смотрю, что ни одной приличной девчонки в классе не осталось. Все стремные. А ты знаешь, что с ними сейчас было?

– Что? – Я придал лицу заинтересованное выражение.

– Кто-то подбросил в раздевалку дымовуху, и они все повыбегали кто в чем.

– Ого! Хорошо, что меня там не было!

Мы переглянулись.

– И часто у вас тут такое?

– Пока ты не появилась, ни разу не было. – Я пожал плечами.

– Понятненько. Так им и надо, а то прицепились ко мне. – Рита довольно похоже изобразила Ульяну: – «Анимешница? Косплеишь помаленьку? Где шапку прикупила?» – Она печально вздохнула: – У нас в школе на такое внимание не обращают, все выглядят как хотят. Некоторые парни даже уши прокалывают и волосы красят.

– Да-а, – протянул я, – тут такое не прокатит. Я в прошлом году покрасил волосы, так меня едва не распяли. Бесились страшно, родителей дергали.

– В какой цвет?

– В розовый.

Рита уважительно закивала:

– А потом что?

– Да ничего. Продержался две четверти, и пришлось постричься. Так что добро пожаловать в ад! Еще и классная выставила тебя перед всеми.

Рита вздохнула:

– Да, неприятно, когда пялятся. Утром я так боялась опоздать, что пришлось на самокате добираться!

– Даже по лужам, – я ухмыльнулся.

– Ты что, следил за мной? Извращенец! – засмеялась она и шлепнула меня по плечу.

– Но ты все равно села со мной за одну парту. А ведь тебя предупреждали!

– Та девчонка, которая назвала тебя Камеди?

– Ага.

– А почему?

– Это долгая история. И она мне не нравится.

– Девчонка или история?

– Обе.

– А мне нравится Камеди. Буду называть тебя так.

– Тогда я тебя – Москва. Устраивает?

– Вполне!

Она подставила ладошку, и я с удовольствием шлепнул.

– А где у вас тут курят?

– За школой. Надо перейти дорогу, и там рядом с серым домом курилка.

– Далековато, – вздохнула Рита.

– Ага, – подхватил я. – Проще бросить, чем туда таскаться!

– Ты бросил? – улыбнулась она.

– И не начинал даже.

Рита отвернулась и прислонилась спиной к стене. На меня она больше не смотрела. А я, пользуясь этим, осторожно разглядывал ее. Длинные ресницы, аккуратный нос и две родинки над правой бровью – вовсе не родинки, а пирсинг. И волосы вьются вдоль щек, и губы приоткрыты, словно она только что облизывала чупа-чупс.

– Слушай, Камеди, – она снова повернулась ко мне. – А вот тот парень за второй партой, как его зовут?

Мне сразу стало тоскливо и захотелось выбраться из-под лестницы. Но я сделал вид, что мне все равно:

– Иван. Тот, с которым ты опрометчиво отказалась садиться рядом.

– Да ну? – снова улыбнулась она. – Считаешь, я зря с ним не села?

– Для тебя это было бы лучше.

– А для тебя?

И она хитро на меня посмотрела из-под пушистых ресниц. И от ее взгляда в горле снова пересохло. Это то, о чем я подумал? Я реально ей понравился? Не может быть! И тут она затоптала пробивающийся росток надежды:

– Девушка у него есть?

– Нет.

– А та высокая, рыжая?

– Ульяна? Она – сестра Федьки Соколова. Они вдвоем на первой парте сидят.

Рита снова задумчиво смотрела перед собой:

– А девчонки, которые до меня докопались?

– Свидубская Ольга и ее подруга Катька Кочетова.

– Герлфренд?

– Нет, просто подруга. Ольга – звезда тик-тока, у нее несколько тысяч подписчиков, а у Катьки – нет.

– А остальные девчонки что собой представляют? – продолжила Рита.

– Пассивная протоплазма.

– Люблю пассивную протоплазму, – быстро среагировала она.

Я опять невольно расплылся в улыбке, ведь Шекли – мой любимый писатель.

– И директриса у нас – Ведьма.

– Ну, это в школе обычное дело! – Рита обхватила колени руками. – А что насчет тебя?

И она, насмешливо прищурившись, уставилась мне прямо в глаза. Меня снова бросило в пот, и мысли, которые за последние десять минут встали на свои места, вновь рассыпались, как эмэндэмсы из пачки, и потерялись где-то за смущением и волнением:

– А что я?

Чтобы унять руки, я крепче сжал тетрадь.

– Что ты тут делаешь?

Она специально вгоняет меня в краску? Смотрит в упор и улыбается – так, словно я ей все же до чертиков нравлюсь. Но я-то знаю, что это невозможно. Однако снова краснею и потею. Вот черт! Если она не прекратит так смотреть, то скоро мой лонгслив можно будет выжимать. По спине уже пробежал тонкий ручеек. Но она не прекратила. Она пошла еще дальше:

– А это что? Тетрадь смерти? – И потянула за краешек: – Список твоих врагов?

– Ага. – Я крепче сжал тетрадь. – Которых я по одному начну уничтожать, начиная с завтрашней ночи.

– Почему не сегодня? – хихикнула Рита.

– Потому что завтра кровавая луна и все такое.

Она снова потянула за тетрадь, а я уперся. Она дернула. И через мгновение мы оба завалились на пол. Миссионерская позиция – я сверху – меня вполне устраивала.

Ее глаза, темно-серые в полутьме, оказались прямо напротив. Я заглянул в них и не поверил, что все происходит в реале. Так на меня не смотрел еще никто! И ни у кого я не видел таких красивых глаз. Да что там! Прекрасных, глубоких, бездонных… Мы почти касались друг друга кончиками носов, я чувствовал ее дыхание, а от ее волос пахло какими-то цветами. И вдруг она закинула руки мне за спину, обняла, и меня чуть не стошнило от волнения. Представив себе эту картину, я едва не рассмеялся. Вот было бы позорище! И стало немного легче. Я подался назад, но Рита не разомкнула рук.

– Та-ак, – протянула она, глядя куда-то поверх моей головы, и прочитала название: – «Адская школа». Очень интересно!

Вот зараза! Она все-таки завладела тетрадью и теперь рассматривает комикс за моей спиной!

Я дернулся сильнее и шибанулся затылком о потолок – изнанку лестницы, да так, что искры полетели из глаз! Наши объятия распались, и тетрадь шлепнулась на пол. Схватившись за голову, я сел, со стоном привалился к стене и возмутился:

– Чего ты ржешь?

Мурашки уже не бегали по спине, краска не заливала щеки, и сердце не застревало в горле от этой девчонки. Было просто больно. А Рита все лежала на полу и хихикала, показывая безупречно ровные зубы. Наконец она тоже села, поджав под себя ноги. Протянула руку и погладила меня по макушке:

– Очень больно?

– Жизненно важные органы не задеты. Выживу, – пробормотал я, пряча тетрадь в сумку.

Она снова погладила меня по голове. Было приятно чувствовать ее пальцы на своих волосах, снова видеть близко ее лицо, вдыхать ее свежий запах. Еще немного – и я бы попытался ее поцеловать. Интересно, что бы она тогда сделала? Но тут прозвенел звонок, и мы поспешно выбрались наружу.

– Проведешь мне экскурсию по преисподней? – Рита закинула рюкзак на плечо.

Я отряхнул пыль с джинсов:

– Ладно. Начнем со столовки. Есть хочешь?

– Кофейку бы не помешало, я совсем не выспалась сегодня.

– Забавно, – усмехнулся я. – Горячий кофе в аду. Могу обещать только чай. И тот чуть теплый.

– Годится! – И она бодро зашагала рядом, безо всякого смущения, словно не мы только что валялись на полу под лестницей, сжимая друг друга в объятиях.

В столовой пока еще было свободно. Не сговариваясь, мы взяли по чашке чаю и по булочке с корицей.

– Угощаю, – предупредил я, и Рита лишь пожала плечами.

Конечно, куда более круто было бы пригласить ее в настоящее кафе, а не в школьный буфет. Но я подумал, что не упущу эту возможность и, вероятно, сейчас рискну это сделать. Вот еще немного – и рискну.

Мы заняли пустой столик у окошка. Рита потянула край булочки-улитки, разматывая ее.

– Я тоже так люблю. Середина самая вкусная, – сказал я.

– Ты сладкое всегда оставляешь на потом? – Она бросила на меня короткий взгляд и снова принялась за булочку.

– Да. Я думаю, что все так делают.

– Не все. И в конец книги, наверное, не заглядываешь? И спойлеры не выносишь?

Мне стало обидно. Она что, считает меня таким правильным и предсказуемым?

– С чего ты взяла?

– Ты не куришь, носишь школьную форму и подчиняешься правилам. Ты сдался всего через два месяца и постригся!

– Две четверти! – уточнил я.

– Спорим, у тебя даже нет ни одной татуировки?

– А у тебя, типа, есть?

Она засмеялась и откусила еще кусочек. Вот зачем она это спросила? Теперь я буду гадать, какая у нее татуха. И где. От смущения я сделал слишком большой глоток чая и закашлялся. И тут кто-то мощно заколотил меня по спине.

– Нарушу ваш интим? – Андрюха, не дожидаясь разрешения, плюхнулся рядом со мной на скамейку. – Андрей. Старший брат этого клоуна, – отрекомендовался он.

И, перегнувшись через стол, протянул руку Рите. Та пожала ее и улыбнулась. Она что, всем подряд так улыбается? Опять стало тоскливо. По ощущениям похоже на то, когда тебя забыли в детском саду. Всех детей из группы давно уже разобрали по домам, а ты сидишь в одиночестве в плохо освещенной комнате и понимаешь, что за тобой уже никто и никогда не придет. Еще утром все было нормально: дом, мама, папа, а сейчас ты никому не нужен. Живи теперь с этим!

На несколько мгновений я погрузился в неприятные воспоминания, а когда вернулся в реальность, понял, что Рита с Андрюхой уже над чем-то смеются. Вместе. Надеюсь, не надо мной. Но нет – они смеялись надо мной!

– …и он так хотел привлечь к себе внимание, что вскарабкался прямо на накрытый стол! Представляешь?! Без штанов! – Андрюху просто распирало.

Мало того что эту историю родители вспоминают на каждом семейном сборище, так теперь и мой брат рассказывает ее кому ни попадя! Даже хуже! Девчонке, которая понравилась мне с первого мгновения, и я ей, кажется, тоже! Но теперь все пропало, и можно уже ничего не ждать. Я сник. Зато Андрюха был в приподнятом настроении. Закончив рассказывать унизительный случай из моего детства, он принялся отвешивать Рите комплименты. И ее улыбка становилась все шире.

Не попасть под обаяние моего братца невозможно. Проверено неоднократно. Все девчонки, которые проявляли ко мне интерес, делали это только для того, чтобы подобраться к Андрюхе. Я-то, дурак, надеялся, что эта впервые запала на меня, интересуется лично мной, но и тут вышел облом! Стоило брату появиться на горизонте, она тут же перестала меня замечать.

Я поднялся из-за стола, схватил свой рюкзак и, развернувшись, столкнулся нос к носу с Федькой Соколовым.

– Макарёк! Почему на физре не был?

– Потому что ты там был.

– Не понял? – насупился Федька.

– Тебе и не надо.

Я увернулся от его объятий, явно не подразумевавших обоюдные дружеские похлопывания по спине.

– Андрюха, твой мелкий идет против коллектива! – Соколов все-таки обхватил меня за шею, и вырваться из этой смертельной хватки было невозможно. – Сегодня опять не был на физре!

Он снова насильно усадил меня на скамью.

– В чем сопротивление? – Андрюха развернулся ко мне.

Рита с улыбкой наблюдала.

– Сопротивление в амперах, – полузадушенно пробормотал я из-под Федькиной руки.

– Неправильно, – засмеялся Андрюха. – В амперах – сила тока.

– Сейчас мы эту силу и применим! – обрадовался Соколов.

Ему явно было все равно, о какой силе речь, но, услышав знакомое слово, он принялся еще старательнее душить меня. Я почувствовал себя Бартом Симпсоном в руках отца.

– Отпусти его, Федор! – приказал Андрюха. – Ты его перед девушкой позоришь.

Соколов разжал клешни.

– Куда уж больше?! – огрызнулся я, одергивая пиджак.

– А не надо с тренировки сбегать! – брякнул Соколов, но тут вступилась Рита.

– Не все же хотят заниматься спортом! Я вот не хочу. И не буду! – сказала она.

– И не надо, – ласково согласился Андрюха. – Но разве ты отказалась бы поддержать команду собственной школы?

– Поддержать? – задумчиво переспросила она.

Бедняжка не знала, как умело мой брат расставляет силки.

– Разве моральная поддержка – это плохо? Зачем идти против команды? Подводить людей, которые бьются за честь коллектива? – продолжал Андрюха.

Вот ведь гад! Говорит такие правильные слова, за которыми скрывается самое настоящее насилие над личностью! Знает же, что ненавижу их тупой спорт и что мне отведена в их матчах самая унизительная роль!

– Согласна, – наконец сдалась Рита. – Поддержать команду можно.

– Ну вот, даже девушка понимает! – Андрюха повернулся ко мне с торжествующим выражением на лице: – Чтоб как штык был на всех тренировках!

– Вперед, Серые псы! – заорал Соколов на всю столовку.

Рита зажмурилась и закрыла уши руками. Я решительно поднялся:

– Вы не псы! Вы мартышки! Прыгаете под кольцом, как под пальмой!

И, сопровождаемый их конским ржанием, отправился вон из столовой. Недоеденная серединка от булочки осталась на блюдце. И мне было жаль ее, а еще того, что Рита тоже осталась за столом. Уходя, я надеялся, что она меня догонит. Или хотя бы окликнет. Но чуда не произошло.

В дверях я чуть притормозил и оглянулся. Мои худшие опасения подтвердились: Рита весело болтала с Андрюхой и Федькой. Продолжая смотреть на них, я пятился и в дверях неожиданно столкнулся с кем-то, кто как раз заходил в столовую.

– Полегче, браток!

Уваров Иван перегородил мне выход. Он, как все баскетболисты в команде, широкоплеч и высок настолько, что перекрывает дверной проем. Поэтому я даже не стал дергаться, просто остановился и ждал, какую кару он изберет для меня на сей раз. И решил действовать в зависимости от ситуации: или свинтить, или сдриснуть. Что по сути одно и то же. Но, к моему глубочайшему изумлению, Иван дружески кивнул и спросил:

– Что, братуха достает?

– Обычное дело, – осторожно ответил я.

Это что ж такое происходит? Утром он возвращает мой рюкзак, буквально вырвав его из Федькиной пасти, а сейчас пытается завязать приятельскую беседу? Может быть, я случайно шагнул в портал в школьном туалете и оказался в параллельном мире?!

– Пойдем покурим? – Уваров похлопал меня по плечу и, не оставляя выбора, увлек за собой.

Охранник мило болтал с вахтершей, поэтому мы незамеченными перемахнули через турникет и вышли на улицу. Было тепло, и запах весны и талой земли разливался в воздухе, маскируя и автомобильные выхлопы, и ароматы школьной кухни. За спиной прозвенел звонок на урок, а Уваров даже бровью не повел. Чтобы не терять достоинство в его глазах, я тоже спокойно зашагал прочь от школы.

Через дорогу, за углом ближайшего дома, устроена негласная курилка, о которой я рассказывал Рите: вытоптанная площадка и пара деревянных чурбаков вместо скамейки. И учителя, и ученики пользуются этим местом для перекуров. Только учителя, наивно полагая, что никто об этом не знает, делают это после уроков, а школьники – во время или вместо.

Без куртки, в одном пиджаке было вполне терпимо, но все же, когда налетал ветерок, чувствовалось, что весна еще только началась.

По пешеходному переходу мы пересекли проезжую часть и остановились за углом серого кирпичного дома.

– Слушай, Макар, я, вообще-то, и сам старший брат, – сказал Уваров, бросая на один из чурбаков свою сумку. – У меня две младшие сеструхи, и они меня задолбали вконец! – Иван жестом показал, как его достали сестры. – Но я-то знаю, как надо мелких прессовать. А ты, получается, мелкий.

– Хочешь на мне отточить свое мастерство?

Уваров усмехнулся, чиркнул колесиком зажигалки и наклонился, прикуривая. Гладкая челка свесилась ему на нос, едва не накрыв огонек сигареты. Он откинул ее привычным движением головы:

– Напротив. Несправедливо, когда одному достается все.

– Ты имеешь в виду издевательства и глум? Хочешь разделить их со мной?

Он опять усмехнулся:

– Романовский-старший имеет все. Без обид, браток, но он красавчик! Думаю, что даже ты не станешь с этим спорить.

Я промолчал. Уваров говорил очевидные факты. И они задевали за живое.

– К тому же он капитан и отличник, – продолжал он.

– Должен же кто-то в семье быть и умным, и красивым.

– Шути-шути. Но это несправедливо.

– А ты реинкарнация Нельсона Манделы, что ли?

Иван протянул мне сигарету. Отказавшись, я присел на свободный чурбак. Он оказался такой холодный и влажный, что я почувствовал это даже через плотную джинсу и немедленно вскочил. Уваров следил за мной немигающим, пристальным взглядом. Он явно ждал. Но чего?

– Слушай, Макар, в следующем году твой брат уйдет из школы и, соответственно, из команды. Тебя некому будет прикрывать…

– Можно подумать, сейчас он что-то для меня значит!

– Но ты же понимаешь, что только из-за него тебе многое сходит с рук. А вот в следующем году – навряд ли. Ты думаешь, Сокол так легко прощает все твои шуточки? Особенно про его сеструху? Или остальные, которых ты постоянно троллишь.

– Они первые начали, – буркнул я, сознавая, что Уваров прав.

– Представь, что они с тобой сделают, когда Андрея не будет?

– Обломаются, – я понимал, что говорю это чисто наперекор.

И что они со мной действительно кое-что сделают. И не раз. Я смотрел множество фильмов со сценами купания лузеров головой в унитазе, но испытывать такой аттракцион на своей шкуре что-то не хотелось.

– Ну а тебе что до этого?

– Я предлагаю тебе взаимовыгодное сотрудничество. Твой брат по окончании года должен выбрать нового капитана, и ты понимаешь, кто им должен стать? – Уваров многозначительно на меня посмотрел.

– Ты не по адресу. Андрюха меня даже слушать не станет.

– Это ты так думаешь, – возразил Иван.

– Наивный, ты считаешь, что мы по вечерам собираемся семьей и за ужином обсуждаем школьные дела? Делимся новостями и советуемся друг с другом?

– А разве нет? – криво усмехнулся он.

– Пффф! – Я даже отвечать не стал.

– Ну, ты можешь хотя бы попытаться! – Затушив, Уваров отбросил окурок в кусты сирени. – И в следующем году, обещаю, твое положение не ухудшится!

– Только лишь?

– Не борзей, Романовский! Ну так что? Согласен?

Он протянул мне руку.

– Поговорить с Андрюхой насчет будущего капитана? – уточнил я.

Уваров кивнул, и мы обменялись рукопожатием. Что плохого может случиться от столь расплывчатого договора?

– Слышь, перемена уже, что ли? – повернулся Уваров. Он посмотрел на свой телефон и поднялся: – Заболтался я с тобой! Двигаем обратно!

– Биология, – тоскливо протянул я.

– Лично я сваливаю! – И он приподнял бровь, вроде как без слов приглашая меня уйти вместе.

Я так же молчаливо отказался.

Мы снова шагали к пешеходному переходу.

– Новенькая-то, кажется, ничего такая, – ступая по зебре, вдруг выдал Уваров. – Мелкая, но вполне симпатичная! И с характером!

Пара машин стояла и терпеливо ждала, чтобы мы перешли дорогу и освободили проезжую часть. И только мы ступили на тротуар, как автомобили рванули, обдав нас запахом дизельного топлива. Уваров поставил сумку на землю, вытащил из нее сложенную ветровку, встряхнул и надел:

– Я видел, как твой брат с ней сегодня в столовке сидел.

– Да? – Я состроил равнодушную гримасу. – Не заметил.

– Смотри не лоханись, браток, она, кажется, на тебя запала! – Уваров подмигнул мне и пошагал вдоль дороги по проспекту.

Я постоял несколько мгновений, растерянно глядя ему вслед, и направился к школе. И тут неожиданно из-за кустов выскочила Ульяна. И мы буквально оказались с ней нос к носу, потому что сестра Соколова почти с меня ростом. Она посмотрела на меня, будто не узнавая.

– Соколова, ты чего там шаришься? Окурки по кустам собираешь, что ли?

Опомнившись, Ульяна бросила на меня негодующий взгляд и поспешила прочь. А я вернулся в адское учебное заведение.

Загрузка...