Охранник выпроводил нас за ворота, погремел замком и отправился обратно в школу. А мы вчетвером остались стоять на тротуаре. Рита вытащила из сумки пачку сигарет и жадно затянулась. Туман вокруг был такой плотный, что дым мгновенно растворялся в нем и казалось, что у девчонки в руках не сигарета, а палочка от чупа-чупса.
– Марго, ты в какой стороне живешь? Провожу! – заявил Соколов, и я понял, какую опять допустил оплошность.
– Вон там, – Рита взмахнула рукой в сторону, где находился и мой дом тоже.
И я снова проклял себя: ведь будь я чуть порасторопнее, уже шагал бы рядом с нею! Я пошел бы с ней, даже если бы она жила у черта на рогах! На куличках! Да хоть в жопе мира! Но теперь туда отправится Соколов!
– Отлично, идем! – сказал он.
И, быстро схватив Риту за талию, забросил девчонку на плечо. Легко, будто свою спортивную сумку. От неожиданности она выронила сигарету, и та мерцающим огоньком упала к моим ногам.
– Стой! Отпусти меня! – Рита застучала кулаками по Федькиной спине.
Но Соколову ее постукивания как слону дробина. Он лишь заржал, точно конь, сбежавший из стойла, и потопал в туман. Через несколько метров я мог различить только их силуэты. Я видел, как Соколов поставил Риту на землю, и они исчезли.
Недокуренная погасшая сигарета лежала возле моих кроссовок. Я со злостью раздавил ее и подошвой раскатал по земле. Но не учел, что асфальт покрыт тонким и очень скользким льдом. Потеряв равновесие, я рухнул и так приложился затылком о лед, что только искры из глаз! Третий раз за день! И все из-за той, которая, уходя, даже не оглянулась!
– Как ты, Романовский? – склонилась надо мной Валя.
– Лучше, чем зверушки в кладовке у Ведьмы, – сказал я, поднимаясь. – Даже лучше, чем сама Ведьма.
– Мне домой пора, – сказала Валя, но осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу и ежась в своей тонкой кожаной косухе.
– Мм… – промычал я, потирая ушибленный затылок.
– Скажи, а ты правду говорил тогда, в школе? Ну, про те новости?
– Про маньяка? Нет. Пошутил, чтоб нескучно было. А что?
– Ничего. Пока.
Валя глубоко вздохнула, словно готовилась к забегу, и развернулась лицом к аллее.
– Может быть, проводить тебя? – предложил я.
– Обойдусь, – буркнула Ивлева.
Она ступила на дорожку, обсаженную с обеих сторон кустами. В тумане они казались такой причудливой формы, что я сразу понял, почему Ивлева не ушла раньше. Она боялась.
– Валя, – крикнул я ей в спину, – а ты смотрела древний фильм «Сонная лощина»?
– Нет, – она оглянулась. – А что?
– Там из тумана появляется жуткий призрак и отрубает на фиг головы каждому встречному.
– Зачем ты мне это говоришь?! – Голос ее задрожал.
– А еще хороший фильм есть! «Девушка в тумане» называется! Там маньяк убивает девчонок, но только в плохую погоду. Когда опускается туман. А еще…
– Все, Романовский, замолчи! – сердито закричала она.
Я рассмеялся и подошел ближе:
– Я провожу тебя. А если ты стесняешься или тебе вдруг неловко в моей компании, то я могу и сзади идти.
– Почему это мне должно быть рядом с тобой неловко? – Она посмотрела на меня искоса.
– Из-за той вечеринки.
– А ничего и не было! – Валя резко отвернулась и потопала по тропинке.
Я подстроился под ее шаг:
– Не надо стесняться, Ивлева. Пусть у нас ничего и не получилось, но только потому, что ты не захотела!
– Ты совсем дурак, Романовский?
– Нет, ты вполне себе симпатичная. И даже почти в моем вкусе, но…
– Да прекрати ты уже! С тобой, слышишь, с тобой у нас ничего не было!
– Ну, кое-что все-таки было, – опешил я.
Да, конечно, страстные поцелуи – не мой остро отточенный скилл, но все же утверждать, что прям совсем ничего?!
– О господи! – Валя остановилась и шлепнула себя ладонью по лицу.
– Знаешь, Ивлева, вот сейчас обидно! Ты ведь сама ко мне тогда подвалила.
– Я не к тебе… – Она осеклась и поджала губы.
Мы снова пошли, почти касаясь друг друга рукавами. Я всю дорогу мысленно гонял наш разговор и вдруг меня осенило! Теперь уже пришла моя очередь фейспалмить:
– Так ты к Андрюхе, что ли, собиралась подвалить?! И попала не к тому Романовскому?! Ну надо же!
Валя резко остановилась и встала прямо передо мной:
– Только не смей ничего ему говорить!
Она схватилась за отвороты моей куртки и привстала на цыпочки. Глаза ее гневно сверкали, и пахло от нее теми же духами, что и на той вечеринке.
– Ты сейчас прямо как бык на корриде, – я щелкнул пальцем по септуму, и Валя сердито оттолкнула меня.
На новогодней вечеринке все изрядно напились, но я, похоже, перебрал круче всех, потому что голова кружилась, зрение расфокусировалось, а тело стремилось в горизонтальное положение. Не доводя дело до объятий с унитазом, я поплелся по лестнице на второй этаж. Ткнулся в первую же попавшуюся дверь и завалился на кровать. Но спокойно дожить до утреннего похмелья мне не дали. Дверь приоткрылась, и в комнату кто-то проскользнул.
Я предпочел не подавать признаков жизни, надеясь, что пронесет. И в самом деле, свет не загорелся, никто не потребовал немедленно очистить помещение. Я расслабился и снова закрыл глаза. Но едва начал проваливаться в пьяное забытье, как почувствовал, что матрас прогнулся и рядом со мной кто-то улегся. То, что это не один из баскетболистов, я понял по колебаниям кровати: они оказались незначительными, и от нового соседа пахло цветочными духами. Значит, это была девчонка. Утешившись мыслями о своей безопасности, я собрался перевернуться на бок. И вдруг она обхватила меня за шею и полезла целоваться.
Странно было бы отказываться, тем более делала она это с полной самоотдачей. Не знаю, как далеко зашло бы у нас дело, но вдруг дверь с шумом распахнулась, загорелся свет, и раздались громкие вопли. Девчонка в моих объятиях оказалась Ивлевой. Испуганно отпрянув, она поспешно начала застегивать пуговицы на рубашке. В дверях стояли Уваров, Соколов, Кочетова, Свидубская, кто-то еще позади них, все они пялились на нас и ржали. Я до сих пор не понимаю, что они нашли в этом смешного.
– Слушай, Ивлева, – я решил поинтересоваться у нее, все-таки Валя – непосредственный участник тех событий. – Не знаешь, что они такого смешного в нас тогда нашли?
– Не волнуйся, Романовский, не над тобой смеялись! Я твоего брата искала, они мне и сказали, что Романовский в комнате. Им это забавным показалось. Ха-ха!
Валя вздохнула и снова потопала по аллее. Сильно сомневаясь, что в случае опасности смогу ей пригодиться, я преданно тащился рядом.
– И на фига он тебе сдался? – пробормотал я, прячась от холодного ветра в поднятый воротник. – Андрюха никого не любит, кроме себя.
Ивлева молчала. Я покосился на нее: светлая челка до самых глаз, длинные ресницы, чуть курносый нос. Симпатичная, высокая, почти с меня. Что моему братцу надо? Не понимаю.
– Хочешь, я скажу, что делать, чтобы привлечь Андрюхино внимание?
– Ну? – Она внимательно посмотрела на меня, и я заметил, что глаза у нее серо-голубые – такого же цвета, как туман, который нас окружал.
– Вернее, чего не надо делать. Не пытайся забраться к нему в койку. Он тебя даже не запомнит.
– Все остришь, Романовский?
– У меня, между прочим, имя есть, – обиделся я. – И я на полном серьезе: Андрюху этим не впечатлишь, разве что наоборот.
– У меня и так репутация хуже некуда.
– Да насрать, что там думает Свидубская со своей компанией! Ты классная девчонка, только вот это всё, – я неопределенно помахал рукой, намекая на ее неформальную внешность, – как-то не супер.
– Ты еще и ксенофоб, Романовский?
– Вот не надо прятаться за странные и непонятные термины!
Мы остановились возле подъезда. Ночной ветер пробирал до костей, и я поглубже засунул руки в карманы куртки.
– Тут живешь? Давай, до свидания!
– Да ты еще и обижаешься, как девчонка! – хмыкнула Валя.
– Ну и кто из нас тут сексист?! Я, между прочим, помочь тебе хотел, раз тебя мой братец так сильно интересует, что ты из штанов готова выпрыгнуть!
Я думал, она разозлится, хлопнет дверью и мне останется лишь брести по улице в одиночку. Но она вдруг посмотрела мне в глаза, губы ее задрожали, и я понял, что еще немного – и она разревется.
– Эй, – я легонько потрепал ее по плечу, – ты чего? Ладно-ладно! Пускай не ты, а я сексист и шовинист, и ксенофоб, социофоб, социопат и психопат…
Я держал ее за плечо и продолжал накидывать все термины, какие когда-нибудь слышал и мог вспомнить. Валя шмыгала носом, едва сдерживая слезы. Но когда я докатился до «я оптимист, я оптимист, я гетеросексуалист…», она вдруг рассмеялась, потом из глаз ее полились слезы, и она уткнулась мне в грудь. Что оставалось делать?! Только обнять ее и переждать неожиданный взрыв эмоций. Я держал ее обеими руками, нежно поглаживал по спине, ощущая под ладонью задубевшую кожаную куртку, и думал о том, как же везет этому засранцу. Кому? Андрюхе, конечно!
Валя успокоилась, прекратила стонать в отворот моей куртки и подняла заплаканное лицо. В свете фонарей было видно, что черная обводка размазалась, нос и губы припухли. И это придавало ей такой трогательный вид, что у меня за мгновение пролетела тысяча невольных мыслей – от «а она ничего» до «сейчас, сейчас… целуй давай!». Вовремя опомнившись, я отстранил от себя девчонку, смущаясь сам себя, промямлил:
– Ну че, кх, все, пока, – и отвел взгляд.
– А ты можешь меня до квартиры проводить?
– Хулиганов боишься? Но ты учти, что физподготовка у меня хромает!
– Хулиганов я не боюсь, – все еще шмыгая носом, Валя вытащила из-под рукава манжет рубашки и вытерла черные потеки на лице. – Я… Я маму боюсь. Понимаешь, она очень строгая. Она в военном училище преподает и привыкла командовать… Может быть, при тебе не так сильно ругаться станет. – И Валя вновь с мольбой посмотрела на меня.
Я в нерешительности мялся на подмерзшем снегу. Он хрустел под ногами, как рассыпанные чипсы. Влезать в семейные разборки – то еще удовольствие. Что мне, своих не хватает?
– Пожалуйста, – Валя не притронулась ко мне, не шагнула навстречу, а просто добавила жалобно: – Ну пожалуйста, Макар!
И мы вошли в подъезд. Остановились возле лифта. И когда его серебристо-стальные двери разъехались, из кабины на нас подозрительно вытаращилась тетка. В расстегнутом пальто, из-под которого торчали полы цветастого халата. В руках она держала полупустое мусорное пластиковое ведро, в зубах – незажженную сигарету. Тетка окинула нас недобрым взглядом и шагнула вон из лифта.
– Ишь, до чего девочку довел! – бросила она мне, проходя мимо. – Зареванная, аж под носом мокро!
– Это септум, – тихо сказала Валя.
– Вот-вот, я и говорю: это сопли! – Тетка еще раз сердито зыркнула и потопала на улицу.
Мы с Валей переглянулись и захохотали. Не знаю, смеялась ли она от нервного напряжения, я же почувствовал, что между нами есть что-то такое, чего словами не передать. Казалось, что с этой девчонкой можно не притворяться и чувствовать себя свободно, что мы понимаем друг друга без слов.
Лифт поднимался, а мы все переглядывались и улыбались, но Валина улыбка постепенно становилась все бледнее. А когда кабина затормозила и двери открылись, Валя глубоко вздохнула и решительно шагнула вперед. На лице ее и тени не осталось от прежнего веселья. Озадаченный, я пошел следом, недоумевая, почему она так напряжена. Мои родители тоже не самые спокойные в мире люди, тоже пилят меня за все подряд, но плевал я с высокой колокольни на их истерики!
– Что мне сказать твоей матери? – спросил я возле двери.
– Просто стой рядом и молчи! – Валя поднесла палец к кнопке звонка и сильно вдавила ее. – Пожалуйста.
Никто не открыл. Валя позвонила еще раз, потом еще. На третий раз лицо ее стало совсем бледным. Она закусила губу и замерла, глядя прямо перед собой. Я в сомнении стоял рядом. Что мне-то делать? Предложить проводить ее куда-нибудь еще? Позвать с собой? Ну не оставлять же ее тут одну в подъезде?! И только я открыл рот, чтобы все это произнести, как лязгнул дверной замок.
– Половина двенадцатого. Может, не стоило и приходить? – спросила стоящая на пороге женщина.
Вот так приветствие! Такого даже я не слышал, если возвращался позже назначенного срока, что бывало редко, потому что вытащить меня из дома – та еще задачка.
– Валя, ты дверью не ошиблась случайно? – спросил я.
Женщина бросила на меня такой взгляд, что, если бы я был бумажным, сгорел бы на месте. Она была одета в уютное мягкое худи бежевого цвета и такие же спортивные трикотажные брюки. Стояла, держась одной рукой за дверь, другой – за косяк, и впускать Валю явно не собиралась.
Вдруг за ее спиной показался младший брат Ивлевой, Илюшка, – мы познакомились с ним накануне на детской горке. В пижаме со смешными медвежатами он на цыпочках прошел по коридору и встал за спиной у матери.
– Мама, нас задержали в школе и забрали телефоны. Я не могла тебе позвонить, – пролепетала Валя. – Это мой одноклассник, Макар, он подтвердит.
– Здрасте, – кивнул я.
– Забор покрасьте! – отозвалась Валина мама.
Илюшка за ее спиной помахал мне ладошкой.
Мать Ивлевой окинула меня презрительным взглядом с головы до ног:
– С этим чмошником шлялась?
– Ну зачем же так говорить? – опешил я.
– Говорить – не пельмени варить! Не ошпаришься!
– Мама, не надо, – взмолилась Ивлева.
– А ты заткнись!
Мне стало ее жаль. Никогда Валя не выглядела столь униженно, даже тогда на новогодней вечеринке, застигнутая врасплох рядом со мной в кровати. Напротив, всегда имела такой вид, словно готова дать отпор любому. А сейчас понуро стояла, свесив стриженую голову, и боялась посмотреть на мать.
– Послушайте, – миролюбиво начал я.
– Кашу кушайте, – огрызнулась Валина мама. – Ты кто такой? Тебе слова не давали! Сейчас позвоню твоим родителям! Имя-фамилия? Быстро!
Я вытянулся по стойке смирно и отрапортовал:
– Макар Сергеевич Шойгу!
Услышав фамилию министра обороны, женщина несколько секунд оторопело смотрела на меня, а потом, сообразив, что я издеваюсь, плюнула себе под ноги:
– Идиот!
Схватила дочь за руку и, затащив в квартиру, захлопнула дверь прямо перед моим носом.
Пожав плечами, я развернулся и вдруг отчетливо услышал за дверью громкое «Шлюха!». А потом звонкий шлепок, и еще через несколько мгновений раздался детский рев.
Домой я вернулся в расстроенных чувствах. Мало того что Рита ушла с Соколовым и даже не посмотрела в мою сторону, так еще и у Ивлевой оказалась такая неприятная мамаша, что я всю дорогу не переставал думать о том, как Вале с ней живется.
Едва я повернул ключ в замке, из-за двери послышался собачий лай. Джек так соскучился, что едва дождался, пока я войду в квартиру. Он бросился ко мне и, радостно гавкая, начал плясать вокруг на задних лапах.
– Тсс! Тихо! – Я попробовал уговорить его замолчать, но куда там!
На шум в коридор вывалился и мой старший братец:
– Чего-то ты загулял, Макарка! Девчонку, что ли, себе завел?
– Автомобили заводят, – огрызнулся я.
– Ну давай, расскажи о ней, – не унимался Андрюха.
– Ок, – согласился я, стаскивая одну за одной кроссовки. – Но учти, после моего рассказа завидовать будешь, аж глаза выпадут!
– Давай-давай, – усмехнулся братец.
– Ну, слушай! Нас сегодня Ведьма после уроков оставила, за что – можешь уточнить у Соколова. Выхожу я вечером из школы: темно, туман. Смотрю, девушка возле ворот стоит, красивая. Волосы темные до плеч, ноги там, фигура… все дела.
Андрюха перестал улыбаться, напрягся и подался вперед. Неужели поверил? Я внутренне возликовал и продолжил нести ахинею:
– Подхожу ближе, а она мне: «Прости, не знаешь ли ты Романовского Андрея? Мне очень нужно с ним встретиться!»
– Женька?! – вдруг воскликнул Андрюха.
– Кто такой Женька?
– Такая. – Андрюха нахмурился: – Что дальше-то было?
– Нет, ты сначала скажи, кто такая Женька!
Я принял воинственную позу и скрестил руки на груди. Джек сидел у моих ног и, почуяв, что я напрягся, грозно зарычал.
– Хочешь в глаз? – Андрюха потянулся к дартсу на стене. – А если дротиком?
– Ладно-ладно, – сдался я. – Вот эта девица мне и говорит: мечтаю, говорит, встретиться с этим Романовским, он самый привлекательный парень, которого я когда-либо видела!
Брат оставался серьезен, но взгляд его начал выражать некоторое сомнение. А я продолжал:
– Разве ты меня не узнал? Я ведь Ирина Шейк! Известная супермодель!
Тут Андрюха расслабился, заулыбался и привалился к стене. Но я на этом не остановился:
– Потом посмотрела мне прямо в глаза, за руку схватила и говорит: «А наплевать на него! По сравнению с тобой – он просто мерзкий Квазимодо! Поедем со мной, у меня тут „бентли“ с водителем припаркован!»
– Ну и что, – усмехнулся брат, – поехал?
– А как же! Предупредил только, что мне завтра рано в школу вставать. Она, конечно, не хотела меня отпускать, но что ж поделаешь! – Я развел руками.
– Трепло ты, – засмеялся Андрюха и отцепил от дартса на стене дротик с синим оперением.
– Просто ты завидуешь!
Андрюха прицелился и метнул в меня дротик. Джек залаял, а я быстро присел, и дротик воткнулся в картину за моей спиной, на которой была изображена сцена из какой-то древнегреческой легенды. Дротик попал в лоб козлоногому фавну.
– Ты чего зверушку обижаешь?! – возмутился я. – Живодер!
Андрюха хмыкнул и снова потянулся к дартсу. Я в испуге шарахнулся и прикрыл лицо рукой, а через мгновение дротик, теперь уже с красным хвостом, трепетал на рукаве моей куртки.
– Ты спятил, что ли?! – заорал я.
– А ты зачем дергаешься?! – Видно было, что Андрюха тоже испугался.
На шум в коридор выскочила мама:
– Ну что у вас тут такое?! Макар, почему так поздно? Опять с Андреем не ладишь?
– Андрей твой меня чуть к стене не пригвоздил! Как жука булавкой! Вот, смотри! – И я выставил перед собой руку с колышущимся в ней дротиком.
Мама взволнованно схватила Андрюху за локоть:
– Вы острыми дротиками бросались?! Андрюша, с тобой все в порядке?!
– Что вы так кричите? – Из гостиной появился папа.
Мой отец – бывший тренер по водному поло. Он давно отошел от тренерской работы и открыл сеть ресторанов. Но любовь к спорту у него никуда не пропала. Вместе с мамой он мотается по всем соревнованиям, на какие только может попасть. В разные города, в любые страны.
Ростом и комплекцией они с Андрюхой примерно одинаковые, и отец очень гордится своим старшим сыном. Когда мы были маленькие, он нас обоих пытался взять в свою спортивную команду. Но у Андрюхи от воды постоянно болели уши, и он стал заниматься баскетболом. А вот я продержался целых полгода. Но на первом же серьезном матче получил мячом в нос и, окрасив воду кровью, ушел на дно. После этого я наотрез отказался связывать свою жизнь со спортом. Однако отец упорно водил меня по своим знакомым тренерам в различных секциях и направлениях, надеясь пристроить хоть в какую-нибудь группу. Хотя бы в настольный теннис. Я оказался не менее упорен, чем батя, и в конце концов он махнул на меня рукой.
– Макар себе девчонку завел, – перевел стрелки Андрюха.
– Да ну?! – Папины брови поползли вверх. – Быть не может! Настоящую?!
– Хватит глупости болтать! – отмахнулась мама. – Я уж думала, серьезное что-то случилось!
– А то, что в меня родной брат дротиками бросается, это, по-вашему, мелочи?! – рассердился я и, так и не сняв куртку, кинулся в свою комнату.
Джек побежал за мной.
– Да ладно тебе, Макарка! – услышал я за спиной возглас брата. – Не убил ведь!
– И на том спасибо! – отрезал я и захлопнул дверь.
А через мгновение услышал, как отец с Андрюхой шутливо переговариваются и играют в дартс. В отчаянии я рухнул навзничь на кровать. Джек немедленно взгромоздился мне на грудь. Подняв руку, чтобы его погладить, я обнаружил, что все еще сжимаю дротик в кулаке. Машинально сунул его в карман куртки и обхватил песеля. Только он один меня и понимает! Джек воспользовался этим приступом сентиментальности и немедленно облобызал меня. Теплый шершавый язык прошелся по щеке раз, другой, и я не возражал. Кто еще испытывает ко мне нежные искренние чувства? Родители заняты своим драгоценным Андрюшей, а Рита скрылась в тумане с громилой Соколовым!
Тут дверь открылась, и в комнату вошла мама. Она пошарила по стене, и люстра на потолке засветилась.
– Да будет свет! – мрачно провозгласил я.
– Ты чего в темноте сидишь?
– …сказал монтер и перерезал провода.
– И не разделся даже! Руки не помыл! Макар!
– Мам, отстань, а?
Она укоризненно на меня посмотрела, и я со вздохом снял с себя Джека. Посадив его на кровать, нехотя поднялся.
– Есть хочешь?
Я отрицательно мотнул головой.
– Где же ты пропадал так поздно? – спросила мама и уселась в кресло.
Похоже, что она собралась провести здесь остаток вечера.
– Нас в школе задержали, – пробурчал я.
– До двенадцати?! Что-то случилось?!
– Ага. У Ларисы Сергеевны инфаркт.
– Боже мой! – Мама прижала ладони к груди. – И ты так спокойно об этом говоришь?!
– Я должен петь и танцевать? – Я покачал головой: – Неприлично вроде бы…
– Макар! – Мамин взгляд стал еще более укоризненным. Если такое возможно. – Лариса Сергеевна – прекрасный педагог! Ведь еще мы с папой у нее учились!
Обреченно поставив локти на колени, я уперся подбородком в раскрытые ладони и загрустил: сейчас зарядит про то, как они с папой начали встречаться в старшей школе, какие прекрасные чувства и прекрасное время и так далее и тому подобное. Ерунда всякая! Я откинулся на подушку. Сейчас бы порисовать! Набросать, например, следующую сцену в моем комиксе – о том, как герой, занесенный в преисподнюю, встречает симпатичную девчонку и пытается разобраться: дьяволица она или тоже несчастная жертва обстоятельств? Так, стоп! Что это там говорит мама?!
– …и если ты встречался с девушкой, нечего стесняться! Ты можешь мне все рассказать!
– Нечего мне рассказывать! – Я аж подскочил на кровати. – А что у нас есть поесть? Пирог есть?
Как я и рассчитывал, мама немедленно отвлеклась:
– Конечно! С мясом и с яблоками. Какой хочешь?
– С мясом, – я сделал вид, что у меня сводит живот от голода.
Мама рассмеялась и, пообещав разогреть пирог, отправилась на кухню. Я осторожно выглянул в коридор. Папа с Андрюхой уже наигрались в дартс и теперь смотрели вместе какой-то боевик: из гостиной раздавались выстрелы и стоны раненых. Очень хорошо! А то снова-здорово принялись бы насмехаться надо мной!
Сняв куртку, я повесил ее на крючок и поднял с пола свой рюкзак, который оставил тут, в коридоре, в пылу перебранки с Андрюхой.
– Макар, – крикнула из кухни мама, – иди сюда! Все готово! И руки помой!
– Бегу! – ответил я и отправился в свою комнату.
Еда едой, а творческий зуд в кончиках пальцев не пройдет, пока я не сделаю пару набросков в своем комиксе. Девчонка в преисподней явно окажется чертовкой, а вовсе не заблудшим ангелом, как казалась вначале!
В предвкушении я уселся за стол, подтянул к себе рюкзак и, запустив в него руку, пошарил среди учебников. Тетради там не оказалось! В легкой панике я перевернул рюкзак и вытряхнул его содержимое на пол. Учебники, тетради, моя любимая гелевая ручка – все рассыпалось по паркету. Но тетрадь, которую никто и никогда не должен был видеть, пропала! Пораженный, я застыл с пустым рюкзаком в руках. Паника накатила по полной.
Кто мог забрать ее?! Наверное, тот, кто прислал предупреждающую эсэмэску и запер дверь в каморке кабинета биологии! Кто же это?!
Как раненый зверь, я заметался по комнате. Джек, решив, что это такая игра, припустился за мной. Я бегал кругами от стола к шкафу и обратно. Обшаривал полки, надеясь, что память подвела меня и тетрадь где-то среди книг. Джек вертелся под ногами, весело повизгивая и хватая меня за пятки. Я его не замечал. И в конце концов наступил ему на лапу. Джек завизжал, я подхватил его на руки и, крепко прижав к груди, остановился. Надо смотреть правде в глаза: тетрадь с комиксами исчезла, похищена, и теперь злоумышленник может требовать от меня любую цену!