«В полночь он пошел далеко за город, на пустынный перекресток. Стал на колени, поднял гитару вверх и передал ее явившемуся перед ним Дьяволу. Дьявол взял гитару, настроил ее, но, прежде чем отдать ее обратно, говорит: “Как только ты возьмешь в руки эту гитару, душа твоя – моя. Ты готов?” Так он и продал душу дьяволу».
Так, в неосознанном переосмыслении прославленной Гёте старинной европейской легенды о Фаусте и Мефистофеле, бытует вот уже более восьми десятилетий в негритянском фольклоре и в истории американской популярной музыки легенда о великом блюзовом певце и музыканте Роберте Джонсоне.
“Cross Road Blues” – песня Джонсона о том самом «дьявольском» перекрестке – стала одним из символов и магических позывных блюза. Куда больше известна она, однако, под слегка видоизмененным названием “Crossroads” не в авторском исполнении, а в версии сначала группы Cream, а затем отправившегося в сольную карьеру ее гитариста и вокалиста Эрика Клэптона. «Именно благодаря Джонсону я решил стать музыкантом» – говорит Клэптон, считающий Джонсона самым великим из всех мастеров блюза.
Благодаря Клэптону и Cream песня получила огромную популярность и существует в сотнях различных версий. В 1995 году «Зал славы рок-н-ролла» включил версию Cream в число «500 песен, сформировавших рок-н-ролл», а журнал Rolling Stone поставил ее на третье место в своем списке «Величайших гитарных песен всех времен».
Вслед за песней название “Crossroads” взяли себе бесчисленное количество блюзовых клубов по всему миру. Название “Crossroads” Эрик Клэптон дал основанному им в 1998 году на острове Антигуа в Карибском море центру по излечению от алкоголизма и наркомании. Для финансирования центра Клэптон организовал фестиваль и серию благотворительных концертов “Crossroads”, в которых принимали участие его многочисленные друзья-суперзвезды: Би Би Кинг, Карлос Сантана, Джефф Бэк, ZZ Top, Джон Маклафлин и многие-многие другие.
За слегка приглаженной, вошедшей в канон поп-музыки клэптоновской версией и полученной благодаря ей всемирной популярности ушла в тень подлинная история умершего в нищете и безвестности Роберта Джонсона. А главное – отодвинулась в сторону и одна из самых магических и загадочных легенд популярной музыки, вскрывающая темную, «дьявольскую» суть блюза.
В отличие от величественных духовных спиричуэлс и госпел, другой корневой музыкальной традиции афроамериканской музыки, породившей и джаз, и соул и в конечном счете рок-н-ролл, блюз родился не в церкви, он не был молитвой и не был обращенным ввысь воспеванием Бога. Он родился на хлопковых плантациях дельты Миссисипи из выкриков, стенаний и полувнятных импровизированных песнопений работавших под знойным солнцем негров-издольщиков (по-английски они назывались sharecroppers). Из них и вырос тот самый корневой, по сути своей народно-фольклорный жанр песни, который получил название Delta Blues. Сформировавшись, он получил и свое место обитания – не возвышенную церковь, где звучал госпел, а ее антитезу – низкопробные дансинги, дешевые питейные заведения и бордели.
В воскресное утро, когда преподобный священник черной баптистской церкви призывал прихожан на службу, собирались в церкви преимущественно женщины. Мужчины либо еще догуливали субботнюю ночь в злачных местах, либо отсыпались после нее. «Музыка дьявола» – проклинал звучавший в этих местах блюз преподобный. Его слова укоренялись в сознании богобоязненных прихожан и порождали боязнь «дьявольской» музыки и отторжение от нее.
К блюзу тянулись лишь самые отчаянные и самые отверженные. Таким был и родившийся в 1911 году в городке Хейзлхёрст штата Миссисипи, в самом сердце страны блюза, Роберт Джонсон. О жизни его известно очень мало, сохранились всего две фотографии и никаких видеозаписей. Только в 1967 году, спустя почти 30 лет после его смерти, скрупулезные историки блюза обнаружили свидетельство о его смерти, узнали имя его родителей и смогли начать восстанавливать, пусть и пунктирно, жизнь музыканта.
Отца своего он не знал, отчим работал на плантации издольщиком, к тому же понуждал – в том числе и нещадными побоями – своего непослушного пасынка. Однако такая судьба Роберта не устраивала. Альтернатив, впрочем, было немного, и избранная им – скитания бродячего музыканта – была тоже незавидной. Он пел на плантациях, но денег у издольщиков было мало, и прожить на это было невозможно. В городах, пусть и малых, денег было побольше. Гитару на спину, на дорогу, большой палец вверх – и в путь. Он перебирался из городка в городок – когда на автобусе, когда на поезде, а когда и пешком. В этих странствиях он встретил и полюбил 15-летнюю Вирджинию Трэвис, которая быстро забеременела. Наврав священнику о своем возрасте, они поженились. Семья Вирджинии была очень набожной, и Роберт, истосковавшись по нормальной стабильной жизни, пообещал, что бросит гитару, бросит блюз и пойдет, как и все, работать в поле.
Рожать Вирджиния уехала к бабушке, и в ее отсутствие Роберт не удержался. Он опять взялся за гитару и отправился по знакомым местам в надежде, что к тому моменту, когда она родит, он вернется. Но вовремя не вернулся. Вирджиния умерла при родах, умер и ребенок. Оба были уже похоронены, когда Роберт, наконец, объявился. «Где ты шлялся? Опять играл свою дьявольскую музыку?» Его обвинили в ее смерти, прокляли и прогнали из дому и из семьи.
Значит, судьба, решил Роберт. С этого момента он решил посвятить себя музыке. Он уже не хотел просто зарабатывать на жизнь. Он уже хотел стать знаменитым, стать звездой. Однако играл он пока откровенно плохо – настолько, что не мог даже пробиться в забегаловки или бордели, по-прежнему околачиваясь со своей гитарой на улице, зарабатывая жалкие гроши.
В июле 1930 года в городок Робинсонвилль, где тогда обретался Роберт, приезжают два блюзмена – Сон Хаус и Уилли Браун. Оба на десяток лет старше Джонсона, более опытные и куда более известные. Он не отходил от сцены той забегаловки, где они играли, жадно впитывал в себя каждый жест и каждую интонацию. «Я хочу быть, как вы», – говорил он им, как рассказывал уже в 1980-е годы намного переживший Джонсона Хаус.
«Он не отступал от нас с Уилли ни на шаг. И, как только у нас был перерыв, он тут же хватал гитару и начинал играть. Играл из рук вон плохо, люди возмущались, гнали его прочь, и нам запрещали пускать его на сцену».
«Ну, я вам покажу!» – решил Роберт. И исчез. Исчез надолго. Примерно через год Хаус и Браун играли в еще одном соседнем городке – Бэнкс, тут же в Дельте. Как рассказывает Хаус, открывается дверь, и с гитарой через плечо входит Джонсон. «А это ты, парень?! Опять пришел тут всех до смерти мучать своим бренчанием?» – «Нет, вы дайте мне попробовать». Его пускают, и уже через несколько минут все, кто был в этой забегаловке – не только посетители, но и Хаус с Брауном – застыли в полном изумлении с раскрытыми ртами. Роберт играл, как Бог. Или как Дьявол.
Он не мог так быстро научиться играть так хорошо. Так хорошо, что в людей вселился суеверный ужас. Так и зародилась легенда о перекрестке, о встреченном там Дьяволе и о проданной за мастерство душе.
В самой песне “Cross Road Blues” упоминания Дьявола нет. Более того, там есть Бог: «Я пошел на перекресток и упал на колени/ Я пошел на перекресток и упал на колени/ И попросил Господа: «Сжалься, спаси бедного Боба, если можешь».
Но Дьявола много в других песнях Джонсона: “Me and the Devil Blues” (Сегодня рано утром/Ты постучал ко мне в дверь/И я сказал: «Привет, Сатана». Похоже, нам пора идти/Я и Дьявол, идем рядом друг с другом/И я буду бить свою женщину, пока мне не надоест/Глубоко во мне сидит злой дух/Меня можно похоронить на обочине дороги/Чтобы мой старый злой дух мог прыгнуть в автобус и уехать). Есть и песня “Hellhound on My Trail” («Адские псы в погоне за мной»). Есть песня “Preacher Blues (Up Jumps the Devil” – «Блюз проповедника (с дьяволом-выскочкой)».
«История Роберта Джонсона на перекрестке и его пакта с Дьяволом – отражение распространенного среди афроамериканцев дельты Миссисипи так называемого худу[14] – магического культа мистических, по большей части языческих верований, – говорит исследователь древних афроамериканских культов религиовед Ивонн Широ. – В худу были широко распространены истории о людях, отправляющихся на перекресток и встречающих там некую магическую сущность, которая дает им тайное знание о самого разного рода вещах. Худу таким образом был способом обрести контроль на миром, в котором царит насилие и в котором человек мало властен над своей судьбой».
Есть, впрочем, другое, куда менее мистическое и куда более реалистичное объяснение внезапной чудесной трансформации Роберта Джонсона из недоучки в мастера. По некоторым данным, тот самый год, когда он отсутствовал, он провел в деревушке Боригар, там же в Миссисипи, в обществе блюзового гитариста и певца Айка Циммермана. От Циммермана никаких записей не осталось, и его менторство Джонсона – главное, чем он вошел в историю блюза.
«Айк говорил, – рассказывала биографу Джонсона Брюсу Которну дочь Циммермана (сам он умер в 1967 году), – что единственный способ научиться играть блюз – сидеть на могиле в полночь, и духи выйдут и научат тебя играть. Они сидели друг напротив друга на стоящих рядом надгробьях, и Айк учил Роберта всему, что он знал. И эта игра на кладбище еще больше укрепила миф о том, что он продал душу дьяволу».
Джонсон добился своей цели – стал известен, разумеется, исключительно среди чернокожих посетителей злачных мест родного Миссисипи. Он стал неплохо зарабатывать, но все деньги уходили на выпивку и женщин. Роберт стал задиристым и надменным, и однажды сильно повздорил из-за вдруг приглянувшейся ему женщины с ее мужем. В результате то ли муж, то ли сама женщина подсыпали ему в бутылку виски яду, и через два дня он умер в тяжелых мучениях. Было это 16 августа 1938 года. Убийц его даже не искали и не пытались привлечь к ответственности. «И знаете почему? – говорит блюзмен Ханибой Эвардс, – потому, что он играл дьявольскую музыку. И смерть его, говорили вокруг, стала расплатой с Дьяволом за внезапно обретенное мастерство».