Он сам себе боялся признаться, что с нетерпением ждет вечера. Ему было стыдно перед Ниной, будто та могла видеть, как он увлекся посторонней женщиной. Да еще какой! Видно же, что Лидия птичка высокого полета, наверняка с образованием, начитанная, умная. Вон и речь у нее правильная, слова выговаривает четко, фразы строит красиво, шутит тонко и изысканно. Ивану нравились ее шутки и весь ее облик, утонченный, меланхолический, такой далекий от его обычной жизни и привычного окружения. Она казалась ему легкой, невесомой, чистой и утоляющей печаль, как глоток родниковой воды в изнурительный зной. И такая женщина одна, без мужа столько лет?
Иван едва дождался окончания тихого часа. Пополдничал и вышел во двор. Скамейка была пуста, и он почувствовал укол тревоги. Вдруг Лидия не придет? Может, он не понравился ей, а разговаривала она с ним из вежливости, ясно же, что воспитанная, так просто человека не обидит. Иван подумал, что, если она сейчас не появится, он пойдет в соседний корпус на ее поиски. Только он так решил, как увидел Лидию в конце аллеи.
Она, как и утром, была в халате, но вместо куртки надела теплое пальто, черное, с крупными красными пуговицами. Голову ее украшала задорная беретка. Она неудержимо напомнила Ивану Эдит Пиаф, в детстве у него была пластинка, на обложке которой красовался портрет маленькой француженки, похожей на воробушка. Ивану нравились ее песни, низкий грассирующий голос.
– Добрый вечер! А вот и я, – весело поздоровалась Лидия. – Ну, что будем делать? Сядем или прогуляемся?
Иван придирчиво оглядел ее наряд на предмет непроницаемости для ветра и вечернего холода.
– Я утеплилась, – доложила Лидия, поймав его взгляд.
– Тогда пойдем. Сходим в кафе, это тут рядом, сразу за оградой.
– А можно? – испугалась она. – Это же за территорией.
– Можно, ничего не будет, – успокоил он ее.
Они, не торопясь, добрели до ворот, вышли на улицу и заглянули в маленькую кофейню, примостившуюся прямо напротив больничной ограды.
– Что вы будете? Чай, кофе?
Иван был необычайно рад, что Маша как раз сегодня оставила ему немного денег, наказав купить себе что-нибудь вкусненькое.
– Кофе. И вон ту корзиночку. – Лидия показала пальчиком в стекло, за которым на полке красовалась свежее пирожное с ягодами и взбитыми сливками.
– Понял!
Иван заказал корзиночку, кофе и зеленый чай для себя. Они уселись возле окна за маленьким столиком.
– Господи, прямо праздник какой-то, – радостно проговорила Лидия, – гуляют со мной, кофе поят. Когда это все было?
– Неужели за вами никто не ухаживал? – не поверил Иван.
Ему казалось, за Лидией толпы должны были бегать. Она покачала головой и улыбнулась:
– Нет. Кому я нужна, вечно болеющая доходяга. Вот и муж сбежал, не понравилось ему вечно нянькаться со мной.
– А дети у вас есть?
Лидия на секунду замялась.
– Есть. Дочка.
– Она приходит к вам сюда?
– Редко. У нас… мы не очень ладим.
– Вот и у нас с сыном так же, – признался Иван.
Сердце его тихо трепетало, Лидия вызывала у него щемящую жалость и восторг. Ему хотелось обнять ее, укрыть от ветра и болезней. Оберегать и баловать. И смотреть, смотреть в эти изумрудно-зеленые глаза.
Он собрался с духом и коснулся ее руки. Она перестала есть и вопросительно глянула на него.
– Вы что-то хотели?
– Нет, ничего. Просто мне захотелось до вас дотронуться.
– Я нравлюсь вам? – просто спросила она.
– Очень. Я… никогда не изменял Нине. Никогда.
– Нина – это жена?
– Да. Она умерла этой весной.
– Бедная. Как жаль. – Лидия закусила губу.
– Вы ешьте, я вас отвлек, – неловко произнес Иван.
– А почему вы вспомнили про жену?
– Потому что… потому что мне не нравилась ни одна женщина, кроме нее. Раньше. Пока я не встретил вас.
– Что же теперь? – Она лукаво опустила глаза и принялась ковырять ложечкой пирожное.
– Теперь мне нравитесь вы.
Иван выпалил это одним духом и замолчал. Она тоже молчала, продолжая терзать корзиночку.
– Я вас обидел? – спросил он с грустью. – Что-то не то сказал? Вы же просто… просто сели на скамейку. Поболтать. Да? А я говорю глупости всякие…
– Ваня. – Голос ее звучал мягко и вкрадчиво. – Простите, что я вас так называю. Мне… очень нравится то, что вы говорите. Ваши всякие глупости. Говорите еще – я с удовольствием послушаю.
– Но вам действительно хорошо со мной? Интересно? Я же неотесанный чурбан в сравнении с вами. И старый уже.
– Нет, вовсе вы не старый. – Лидия наконец расправилась с корзиночной и теперь пила кофе, смешно, малюсенькими глотками, словно птичка.
«Эдит Пиаф», – подумал Иван, и у него закружилась голова.
Она допила кофе и взглянула на маленькие часики на запястье.
– Наверное, пора возвращаться. Уже поздно, врачи будут ругаться.
Иван с неохотой кивнул и встал. Он снова, как и утром, проводил Лидию до корпуса, помахал ей рукой через стеклянную дверь.
Он шел к себе и думал, что многого в жизни не знает, несмотря на солидный возраст. Например, что можно вот так, в одночасье, почувствовать себя живым и молодым, избавиться от одиночества, найти родственную душу и понять это с оглушительной ясностью, даже несмотря на то, что толком ничего не знаешь об этой душе…
С этой мыслью он зашел в палату. Сосед громко храпел. Иван разделся и забрался под одеяло. Сон не шел, слишком велико было возбуждение. Перед глазами стояло лицо Лидии, ее доверчивые глаза, розовые губы, каштановые пряди у виска. Иван ворочался почти до утра, и на рассвете наконец задремал, блаженно улыбаясь во сне, словно влюбленный юноша.