Глава 3 Аниматус
Это был последний рабочий день Торы Матиаса. Семнадцатилетний юноша, уборщик в биологической лаборатории, мог бы читать лекции о том, как довести начальство до белого каления. Он был неглуп, но неуклюжесть его была просто фантастической.
Да и какой из тебя работник, если ты хромой, а половина лица парализована? Матиас ронял все, что только можно было уронить: стулья и книги, вешалки с медицинскими халатами и контейнеры с пробирками. Умудрялся проливать на себя и свежесваренный кофе, и только что собранные биоматериалы для анализов. Сегодня он случайно опрокинул стеллаж с образцами тканей, за что и получил оглушающую пощечину вместе с наказом больше никогда не появляться на своем уже бывшем рабочем месте.
В лаборатории Тора продержался целый месяц – пока что это было рекордом в истории его карьеры. Никто не хотел терпеть парня без опыта работы, который на деле оказывался еще и ходячей катастрофой. Но, несмотря на все свои недостатки, Тора обладал живым умом и мог посмеяться над собой: в шутку он любил говорить, что обладает одаренностью, вот только она крепко спит вместе с его намертво парализованной левой половиной лица.
А еще у Торы был брат. Одаренный младший брат.
– Тебя опять увольняют, безмозглый кретин?
Презрительный тон белокурого мальчика ранил Тору в самое сердце.
Эти двое были наглядным примером того, как непохожи между собой бывают родные братья. Тора был высоким, темноволосым, нескладным, похожим на хромого жука-палочника, Захария же, напротив, миниатюрным, с вьющимися светлыми волосами, розовощеким – этакая фарфоровая кукла.
– Что разрушил на этот раз?
– Шкаф с образцами, – не поднимая глаз на брата, ответил Тора.
Захария вздохнул и устало опустился в жесткое кресло. Небрежно стащил с головы визор, всем своим видом давая понять, что это жалкое существо, именуемое братом, отвлекает его от невероятно важных дел.
– Мне надо будет платить за это? – снова прозвучал ледяной, совершенно не детский голос Захарии.
– Нет, – подал голос старший лаборант, наблюдая за тем, как Тора неуклюже пытается поднять с пола упавшую папку с документами. – Достаточно будет его зарплаты за этот месяц.
– Вот и хорошо. Будет уроком для него.
Лаборант был начальником Торы. Целый месяц у него руки чесались – так хотелось всыпать уборщику по первое число. Но каждый раз он сдерживался, видя, какие неудобства причиняет парню его больная нога. А сейчас, наблюдая презрение, с которым младший Матиас относился к родному брату, лаборант с содроганием представлял, как несладко приходится Торе в стенах дома. Захария выглядел настоящим тираном. Наверняка он поколачивал Тору, да только умел бить так, чтобы не оставлять следов: на неуклюжем старшем не видно было ни царапины.
Старший лаборант даже не представлял, насколько он ошибся по поводу двух братьев.
Едва спектакль был окончен, Захария вколол в «хромую» ногу брата миотоник.
– Потерпи еще пару часов, хорошо? Нужно время, чтобы твои движения полностью восстановились.
– Как скажешь, – устало ответил Тора. – Лучше было бы вовсе оттяпать эту ногу.
– Пожалуйста, не говори так, – умоляюще произнес Захария. – Без информации, которую ты достал, мы бы никогда не сдвинулись с места.
– Ага, – вяло протянул Тора, отодвигая нетронутую чашку с горячим шоколадом.
Они сидели в маленьком, всеми забытом кафе, подальше от любопытных глаз, отмечая небольшую победу. В кои-то веки без своих масок.
– Ты сердишься на меня, – констатировал младший. – Мы просто играли свои роли, Тора. Как и всегда. Ты же знаешь, что я люблю тебя, и не важно, что за чушь я нес в лаборатории.
– Знаю, – ответил Тора. Но в его голове все еще звучал совсем чужой, ледяной голос брата. – Просто ты слишком убедительно играешь свою роль.
– Я хороший актер, – улыбнулся Захария.
Они помолчали. Тора ощущал, что с каждой минутой к его ноге возвращается чувствительность. Жаль, что этого нельзя было сказать о левой половине его лица – она была парализована по-настоящему. Нет, это не отравляло ему жизнь, скорее, символизировало двойную игру, которую они вели вместе с братом.
Одна их жизнь была всем видна. В ней Тора Матиас был калекой и его гнали взашей с каждой новой работы, а Захария – его деспотичным опекуном. Играть эти роли было несложно – помогали стереотипы в головах обывателей. Вторая жизнь братьев лежала вне законов Метрополя: пару лет назад на свой страх и риск они примкнули к небольшой группе сопротивления. Нет, до открытых выступлений было еще далеко. Что может группа мятежников и отвергнутых обществом изгоев против строя, который формировался на протяжении многих столетий? Сбор информации, разведка, слежка за некоторыми одаренными, поиск хоть каких-то данных об Острове – это все, что пока было в их силах.
– Ты знаешь, позавчера я нашел кое-что интересное, – вдруг вспомнил Тора.
– Об аниматусах?
– Нет. В одном из архивов была информация о человеке… его звали, кажется, Тадеус Кель.
Захария поставил свою кружку на стол и внимательно взглянул на брата: это имя он, несомненно, слышал и раньше.
– Пятнадцать лет назад над ним проводили опыты в одной из лабораторий Метрополя. Он значится в архивах как «индивид с абсолютным иммунитетом». Его случайно обнаружили эпидемиологи где-то в нулевых районах. Всех бедняков тогда выкосила аспидная чума, а он один в живых остался. Говорят даже, что он ел и спал среди смертельно больных и все равно не заразился.
– А сейчас он жив? – спросил Захария, с интересом наблюдая за каждым жестом брата.
– Не думаю. Ученые много сил вложили, чтобы изучить природу его иммунитета, практически на кусочки его разобрали… После такого долго не живут.
Откинувшись на стуле, Тора задумчиво сделал глоток из своей чашки.
– Но самое интересное в том, что из крови Тадеуса получили лекарство от вышедшего из-под контроля вируса С(H1N7)…
– Минутку, ты говоришь о дот-вирусе? – нахмурился Захария.
– О нем самом.
– Но сыворотку всего два года назад создали, до этого эпидемия людей сотнями косила… – Захария вдруг осекся и пристально взглянул на старшего брата. Похоже, он понял, к чему тот клонит.
– Вспомни, кто умирал в первую очередь: старики, бездомные, асоциальные личности, – Тора понизил голос до шепота. Даже здесь, в задрипанном кафе, у стен могли быть уши.
– Те, кто не приносил пользы Метрополю.
– Именно, – кивнул Тора. – Сыворотка всегда была в стране, но дот-вирус был нужен как средство контроля.
– Для того, чтобы держать нас в страхе, – закончил его мысль Захария.
Они помолчали. Может быть, именно сейчас каждый из братьев осознал, насколько далеко они зашли.
– Идем, – вставая из-за стола, сказал Тора. – Айзеку нужно узнать об этом как можно скорее.
Мозговой чип буквально разносил голову Ойтуша на части. Выпав из сновидения, словно рыба из воды, он судорожно хватал ртом воздух. На этот раз образ морского берега и беременной девушки с фиолетовыми волосами был настолько реален, что Ойтуш долго не мог понять, где он находится на самом деле. Но задаваться вопросом, почему в его голове чуть ли не каждую ночь рождаются эти видения, не было ни времени, ни сил.
«Доброе утро, Ойтуш Эвери», – как обычно, заговорил микропроцессор приятным женским голосом.
«Как бы это утро не стало последним», – подумал он.
Подушка была мокрой от крови и пота, а перед глазами все плыло; Ойтуш попытался взять стакан с водой, но пальцы свело судорогой – стакан выпал и разбился вдребезги. Держась за стену, Ойтуш на ватных ногах добрался до раковины и пару раз ополоснул лицо холодной водой.
«Температура вашего тела составляет тридцать девять и восемь градуса Цельсия. Общее самочувствие оценивается как два из десяти. Красный уровень тревоги! Рекомендуется немедленно, повторяю, немедленно принять лекарство от дот-вируса!»
Рекомендуется, только где его взять?
Ойтуш взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрел худой, вымотанный болезнью человек: темные вьющиеся волосы слиплись, на впалых щеках пробивалась щетина, воспаленные глаза обрамляли темные круги. Постояв лицом к лицу со своим отражением, Ойтуш отвернулся, подумав, что никогда еще не выглядел так мерзко.
Неожиданно в дверь постучали. Он вздрогнул. Подумал было, что Сати вернулась, и, возможно, даже с лекарством, но тревожный холодок, пробежавший вдоль позвоночника, говорил, что это не она. Да и к тому же Сати всегда носила с собой ключи.
Стук повторился. Настойчиво, даже требовательно, но тем не менее очень спокойно. Так стучат те, для кого войти – просто вопрос времени. Так может стучать только группа дознания.
Ойтуш убедился в этом, стоило лишь приоткрыть дверь. Мощный удар в челюсть отбросил его к противоположной стене. Неплохая тактика – вначале избиение неизвестно за что, а уж потом разговоры. Хотя… конечно же, Ойтушу было известно. Живя вместе с Сати, ночуя в одной кровати с ней, он нарушал столько законов, что умереть от дот-вируса было бы легче и приятнее, чем понести наказание. Их связь все равно бы раскрылась, рано или поздно.
От следующего удара у Ойтуша на несколько секунд остановилось дыхание. Согнувшись пополам, он осел на пол, даже не пытаясь защищаться. Группу дознания бесполезно останавливать: они знают свое дело и будут бить до тех пор, пока не решат, что ты уже готов отвечать на их вопросы.
Краем глаза Ойтуш заметил, что вошедших четверо. Тот, кто избивал его, был обычным служителем протектория, второй стоял чуть поодаль. Маленький мальчик, должно быть интуит, по-хозяйски восседал на незаправленной постели, а еще одна, пока что неясная, фигура стояла в дверном проеме.
– Имя! – рявкнул один из служителей.
– Цезарь Шан.
Надо быть полным идиотом, чтобы в такой ситуации назвать имя президента Метрополя.
Полицейский побагровел от гнева и замахнулся было для нового удара, но интуит неожиданно остановил его. Видно, группа дознания решила, что Ойтуш готов давать показания.
– Меня зовут Лидо Ройсс, – сказал темноволосый мальчик, слезая с кровати. – И мне бы очень хотелось познакомиться с тобой.
– Ойтуш Эвери, – назвал он свое имя, не в силах противиться взгляду одаренного. Еще одна тактика протектория: сломить преступника психологически, взять под контроль его волю, заставить отвечать на вопросы, а в итоге – сделать так, чтобы он почувствовал себя ничтожеством. Именно для этого в группу дознания и берут одаренных, способных вторгаться в человеческий разум.
– Неужели не того схватили? – изображая на разбитом лице искренний ужас, спросил Ойтуш.
– Ты смешной, – совершенно по-детски улыбнулся Лидо. – Мы бы никогда так не ошиблись.
Конечно, нет. Микрочип, вживленный в черепную коробку, позволяет отыскать нужного человека хоть на краю света.
– Ты знаешь, за что ты арестован? – снова спросил интуит, пристально глядя Ойтушу в глаза.
Ну вот и все. Сейчас Ойтуш сам во всем признается. Черные глаза Лидо заставят его сказать правду, хочет он того или нет.
– Арестован? – прозвучал холодный, надменный голос. – Какие претензии может иметь протекторий к моей обслуге?
Это было невозможно, но Сати уже была здесь. Ее лицо не выражало абсолютно ничего, кроме разве что сдержанного негодования по поводу того, что незнакомые люди вломились сюда без разрешения. Ойтуш мог только догадываться, что творилось в ее душе, настолько холодной и непроницаемой была маска на лице подруги.
Даже не взглянув в его сторону, Сати как бы ненароком встала между ним и Лидо, разрывая тем самым зрительный контакт.
– Это обслуга? – искренне удивился Лидо.
– Да, он живет здесь и каждый день ездит убираться в мою квартиру.
Невероятно, но каким-то образом девушка могла врать, даже глядя интуиту в глаза.
– Ладно, спрошу по-другому. – Лидо склонил голову набок. – Кто этот человек лично для тебя?
– Я же сказала – никто. Просто уборщик, которого вы зачем-то избили. – Холодный взгляд Сати скользнул по разбитому лицу Ойтуша, не выражая ничего, кроме пренебрежения к его слабой и недолговечной телесной оболочке. – Как он теперь будет работать?
Лидо был в растерянности: впервые за его короткую жизнь кто-то умудрялся лгать ему прямо в лицо. Девчонка не могла говорить правду, он знал это, к тому же интуиту вполне удавалось контролировать ее в школе сегодня утром. Ойтуш, напротив, ликовал: он чувствовал, что Сати борется за его жизнь всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
– Ты врешь! – в негодовании выкрикнул Лидо. – Я знаю, вы живете вместе, и вы… вы… вы любовники!
Сати фыркнула, а затем рассмеялась:
– Любовники? Лидо, а тебе уже можно говорить такие слова? Мама разрешает?
Ройсс точно язык проглотил от злости: обычно это он контролировал ситуацию, а преступившие закон дрожали перед ним от страха. На помощь интуиту пришел один из полицейских – тот, который бил Ойтуша.
– Лаллеман, протекторий давно присматривает за тобой, – объявил он. Это был мерзкий жирный тип. Черный, с капюшоном плащ протектория сидел на нем скорее смешно, чем устрашающе. – Думаешь, мы не знаем, что ты таскаешь еду из школьной столовой, а каждый день, в обед, ходишь к… – служитель запнулся и пренебрежительно взглянул на сплюнувшего кровь Ойтуша, – мистеру Эвери в морг?
– Нас сбивала с толку твоя подставная квартира в Окто-Гане, но сегодня, – Лидо извлек из кармана пиджака запаянный пакетик с кусочком ногтя Сати, – все встало на свои места. Получив образцы ДНК мистера Эвери, мы без труда обнаружили его местоположение. При помощи чипа.
Ойтуш был в смятении. Он пытался поймать взгляд Сати, но та нарочно встала к нему спиной. Что они теперь сделают с ней? Она теперь преступница, а значит, протекторий будет судить ее по всей строгости закона.
– Значит, так, Лаллеман, – мерзко улыбаясь, продолжил Лидо, доставая металлическую дубинку из-за пояса полицейского. – Перейдем к более радикальным мерам. Если он ничего не значит для тебя, ударь его.
– Зачем? – опешила Сати, глядя на тяжелый предмет, который протягивал ей одаренный.
– Скажем так, в профилактических целях, – ухмыльнулся Лидо. – И потом, смотри, как этот неряха испачкал пол своей грязной кровью.
Ойтуш выглядел совсем жалко. Измотанный болезнью, тощий, избитый, он не смог бы оказать сопротивление, даже если бы захотел. Глядя в его глаза, Сати буквально слышала дикий, отчаянный крик, но парень молчал, кулаком размазывая струйки крови, текущей из носа. Сможет ли она сделать так, чтобы их оставили в покое?
Словно во сне, она взяла холодную дубинку из рук Лидо.
– Вот и правильно, – одобрительно кивнул тот. – Накажи его.
Сати была на грани. По ее мертвенно-бледному лицу Ойтуш видел, что она играет свою роль из последних сил. Встретившись с ней глазами, он едва заметно кивнул ей, как бы говоря: «Ты сможешь, Мелкая».
Но Сати медлила.
– Всего пара добросовестных ударов, – подстегивал ее Лидо. – И твой уборщик тотчас же получит сыворотку. Разве ты не видишь, что он умирает от дот-вируса?
Интуит достал из внутреннего кармана шприц-ручку и небрежно положил его на стол. Чутье подсказывало Сати, что он блефует, но узнать правду можно было, только подчинившись ему. На кэндо их учили наносить удары, но лишь когда твой противник может обороняться. То, что происходило сейчас, было унижением и пыткой для них обоих.
Сати вскинула дубинку для первого удара, и Ойтуш инстинктивно зажмурил глаза, приготовившись испытать боль.
Секунда, две, три… Время шло, а Сати так и стояла замахнувшись. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем в гробовой тишине химического склада Лидо радостно захлопал в ладоши. Все было кончено.
Двое полицейских беспрепятственно сцепили руки Ойтуша наручниками. Затем, грубо схватив его за волосы, заставили опуститься на колени.
– Теперь ты будешь догнивать в одиночной камере, – с презрением сказал интуит, вновь встречаясь глазами с Ойтушем. – Ну что, мистер Эвери, страшно умирать?
– Да. – Не нужна была одаренность, чтобы догадаться об этом.
– А жить хочется? Вместе с любимой?
– Да, – хрипло произнес Ойтуш, поднимая глаза на Сати.
– Вот ничтожество, – усмехнулся мальчик. – Посмел думать, что девушка из Первого класса ровня тебе.
Размахнувшись своей маленькой ладошкой, Лидо отвесил ему пощечину.
Сати отреагировала меньше чем за долю секунды. Дубинка, что по-прежнему была в ее руках, обрушилась на интуита. Полицейские метнулись было к девушке, но она оказалась проворнее. Молниеносным движением Сати схватила со стола шприц-ручку с сывороткой, но уже в следующее мгновение неведомая сила подняла ее к самому потолку.
Из тени вышла еще одна фигура, которую Ойтуш вначале принял за девушку-полицейского. Длинные трубки торчали из головы наподобие волос, темно-коричневая кожа была испещрена символами, словно компьютерная плата, а сильно выпуклые глаза были цвета красного вина. Но самым ужасным в облике вошедшего были грубые швы, скреплявшие вместе растянутые в улыбке губы.
Это был аниматус – искусственно созданное по заказу протектория существо, наделенное нечеловеческой силой.
Невидимыми руками он приковал хрупкое тело Сати к стене, а инъектор в ее руках взорвал, словно мыльный пузырь. Ойтуш в ужасе подумал, что этому творению не составит труда так же легко взорвать и ее голову.
Темная кровь потекла по бледным пальцам Сати, закапала на пол. Где-то в углу комнаты проливал слезы Лидо, разглядывая на ладони выбитые молочные зубы. Теперь, когда на сцену вышел аниматус, его способности были больше не нужны.
– Сати Лаллеман, именем протектория вы арестованы, – прогремел голос полицейского.
