– Пойдём на скамеечку, – предложил Мишка.
– А кто устал? – исподволь взглянула Яна на Диму.
– Я! Мы же с тобой столько исколесили! А на плотике?! Вы-то купались, а я же стояла, – канючила Иришка.
– Хорошо, малыш, не плачь, я куплю тебе калач. Вперёд, аборигены!
– Ах, ты!!! Обзываться! – Ирка подняла с земли ветку и с грозным видом направилась к сестре.
– Спасай! – засмеялась Яна, прячась за Димку.
Сёстры закружились вокруг нетвёрдо стоящего Димы, подзадоривая друг друга. Дима послушно крутился в разные стороны.
– Ирка! Это же крапива!
– Да со щё хоть! А ведь и точно, – осторожно потрогала листик Ира, – жжётся.
Снисходительно улыбаясь, Мишка отобрал у Ирки ветку и молча закинул в заросли малины.
– Ты не боишься крапивы?! – в унисон воскликнули сёстры.
– Она старая, слабая уже.
– Не скажи, у меня вон какой ожог, – ощупывая тыльную сторону ладони, возразила Яна.
– Это вы, городские, нежные, а я привычный. Для поросят я всегда рву голыми руками. Пошли, что ли, здесь, – кивнул он в сторону берега, сжимая трудовыми ладонями Иркины лапки, поскольку последняя всё ещё порывалась броситься за крапивной веткой.
– Ребята, давайте напрямик, а то Иришка сейчас рухнет.
Парк, по-местному, горсад, был одной из главных достопримечательностей Царёвска. Здесь проходили все местные праздники посёлка: с концертами самодеятельных коллективов на летней эстраде, выездной торговлей с пирогами на лотках, с пивом из бочек, и самыми привлекательными для детворы – водными аттракционами. Здесь же, в горсаду, был самый лучший во всём посёлке песчаный пляж, прокат лодок, водных велосипедов и летняя танцплощадка, за которой простирались непроходимые заросли малины и смородины. Ягоды, те, что успевали вызреть, были крупные и сладкие. Иголки смолистых сосен щедро усыпали аллеи парка. Никакой персидский ковёр не мог бы сравниться по упругости с этим естественным покрытием, утрамбовывавшимся десятилетиями.