Бандит заозирался – ну и мерзкий же у него был взгляд! – и пришел к выводу, что бежать ему некуда. Дело происходило на каком-то большом и темном складе. Под потолком – мрачноватые окна, у стен – высоченные штабеля разнообразных механизмов. Я понятия не имел, причем тут вообще был склад и как он относился к делу, но одно знал наверняка: этот парень совершенно точно отъявленный бандит, это по одному его мерзопакостному взгляду понятно. В воздухе повис кисловатый аромат приближающейся победы, чем-то напоминающий запах тех кошерных соленых огурчиков, которые Берни вечно клал в сэндвичи – я как-то попробовал один, и это был последний и единственный раз, когда я был согласен съесть кошерный огурчик. А вот против сэндвичей я ничего не имею.
В общем, я бросился вперед и схватил бандита за штанину. Дело закрыто.
В ответ бандит жутко заорал – и это был абсолютно кошмарный, визгливый звук, от которого хотелось немедленно зажать уши. К сожалению, сделать я этого не мог. Не подумайте, я не жалуюсь – я собой полностью доволен, пусть и уши у меня, оказывается, разные. Но об этом, впрочем, я расскажу как-нибудь в другой раз. Так вот, бандит завопил, и до меня дошло, что схватил я его не только за штанину. Такое иногда случается – все-таки зубы у меня длиннее и острее ваших, так что перестараться тут немудрено.
Так, а это… Да, точно, теперь я ясно почувствовал во рту привкус крови. Извините, ошибочка вышла.
Хотя, по правде говоря, ошибочка довольно приятная.
– Убери его! – заорал бандит. – Я сдаюсь.
К нам подбежал Берни.
– Хорошая работа, Чет, – сказал он, пыхтя и отдуваясь. Бедняга. Берни отчаянно и абсолютно безуспешно пытался бросить курить.
– Да убери ты его! Он меня укусил!
– Чет не кусается, – возразил Берни. – Уж точно не нарочно.
– Не нарочно? Да что ты несе…
– Но с другой стороны, сейчас Чету очень понравилось бы получить от тебя признание во всем.
– Чего? Да это же просто гребаная собака.
– Повежливее, – строго сказал Берни.
Бандит перевел на меня ошалелый взгляд, затем вновь взглянул на Берни. Какой же мерзкий все-таки тип.
– Но это собака.
– Совершенно верно, – подтвердил Берни.
Я завилял хвостом и, поддавшись настроению – кто не обрадуется тому, что выполнил свою работу на отлично? – самую малость встряхнул головой.
– Ай-ай-ай! Я сознаюсь! Я во всем сознаюсь!
– В чем?
– В чем? В том что украл драгоценности из «Эль-камино». Слушай, ради всего святого…
– Украл драгоценности? – переспросил Берни. – Мы тут поводу поджога в баре «Ранчо».
– И в этом тоже, – быстро проговорил бандит. – Только убери его.
– Чет? – позвал Берни. – Эй, Чет?
Ладно-ладно. Кстати, вы никогда не замечали, какая человеческая кровь вкусная?
Несколько часов спустя мы закрыли целых два дела – одно о поджоге, а другое – о похищенных драгоценностях, и это было очень кстати. С финансами у нас было туго – алименты на жену и ребенка и так отнимали немалую часть зарплаты, а тут еще Берни крайне неудачно вложился в компанию, которая придумала выпускать гавайские штаны. Это как гавайские рубашки – Берни иногда их носит – но только штаны. Да и с работой было не все слава богу – в основном – слежка за неверными супругами и никакого веселья. Мы с Берни управляли детективным агентством «Детективное агентство Литтла», названное так в честь фамилии Берни – собственно, Литтл. А меня зовут Чет – просто и со вкусом.
Наш штаб – а по совместительству и дом, в котором мы жили – находился на Мескит-роуд. Местечко тут было симпатичное – перед домом росло большое дерево, под которым было так сладко спать, а через задний двор можно было выйти прямиком к каньону, если, конечно, кто-нибудь позаботится оставить открытой калитку. А в каньоне… Ладно, я что-то увлекся.
– Время как следует отпраздновать, – заявил Берни. – Как насчет жевательной косточки?
Он что, всерьез спрашивает? Кто вообще откажется от жевательной косточки?
Берни открыл кухонный шкафчик, висящий над раковиной – там он хранил все мои лакомства. Так было не всегда. Когда-то было время – очень приятное время, надо сказать – когда вкусности лежали прямо на нижних полках стеллажа. Продлилось это недолго.
– И раз уж такое дело… – Ой-ей: тут Берни потянулся за бутылкой бурбона, стоящей рядом с коробкой косточек.
Мы вышли на задний двор, расположились поудобнее и принялись наблюдать, как над каньоном садится закатное солнце. Берни устроился за столом и знай потягивал бурбон, я – под столом, пытаясь справиться с упругой жевательной косточкой. Это была не просто какая-то там косточка. Это была косточка высшего сорта, сделанная из сыровяленой свиной кожи и обладающей тонким вкусом бекона. Производство – «Ровер-энд-Кампани». Фирмой вроде как владел наш приятель Саймон, с которым мы познакомились, когда занимались поисками пропавшего человека. В таких делах мы были первоклассными специалистами.
Запах бекона – лучший запах в мире – окутал меня плотным облаком. Я кинул на Берни взгляд сквозь прозрачное стекло столешницы. Интересно, чувствовал ли он этот аромат? Скорее всего, нет. Меня всегда поражало, как слабо развито его – да и всех остальных людей в целом – обоняние.
Берни взглянул на меня в ответ.
– О чем думаешь, приятель? Ставлю на то, что вспоминаешь, как ты загнал того парня в угол, – а вот и не угадал. Правда, в этот же момент Берни наклонился и почесал меня между ушами, – и я вдруг осознал, что все это время умирал от желания, чтобы кто-то почесал меня именно в этом месте. Мой хвост пару раз дернулся, и Берни рассмеялся. – Всегда знаю, что у тебя на уме, – вовсе нет, но спорить я не собирался. Пока он чешет меня за ушами – прямо как надо, глубоко погружая пальцы в шерсть – он волен верить во все что угодно.
Берни вдруг убрал руку – как всегда, слишком уж быстро – и сказал:
– Как насчет «Горной засады»? Я считаю, мы это заслужили.
Я тут же вскочил на ноги, одним махом проглатывая то, что осталось от жевательной косточки. Салун-стейкхаус «Горная засада» был одним из наших любимейших мест. Перед входной дверью у них стоял вырезанный из дерева ковбой в натуральную величину – как-то раз я задрал перед ним лапу, что с моей стороны, конечно, было очень нехорошим поступком, но противостоять соблазну я не мог – а позади находилась очень приятная веранда, где всегда можно было посидеть, наслаждаясь ужином.
Мы отправились к поршу – старенький, без верха, он служил заменой чуть менее древнему поршу-без-верха, канувшему на самое дно каньона. Этот день я никогда не забуду.
Ладно, если честно, то большую его часть я уже забыл.
Новый старый порш был коричневым, с желтыми дверями. Берни сел за руль, я – на пассажирское сиденье рядом. Люблю ездить на переднем месте – а кто вообще не любит? Я высунул голову, подставив нос ветру. Запахи пролетали мимо, исчезая быстрее, чем я мог разобраться в том, что они значили. Удовольствие, которое, боюсь, никогда не постичь вам, людям.
– Эй, Чет, приятель. Уступи и мне немного места, – ой. Слишком уж навалился на Берни. Я сдвинулся ближе к своей двери. – И хватит пускать слюни.
Я? Слюни пускаю? Я отодвинулся так далеко, как только мог, и неподвижно замер на месте – спина прямая, глаза смотрят прямо на дорогу, взгляд серьезный. Между прочим, не только у меня тут проблемы со слюноотделением. Я много раз видел, как Берни слюнявит во сне подушку. И Леда, его бывшая жена, тоже была неоднократно за этим замечена. Так что люди тоже еще как слюни пускают. И разве я хоть раз кого-то этим упрекнул? Сделал хоть малейшее замечание? Стал относиться хуже? То-то же.
Вскоре мы уже сидели на веранде стейкхауса, расположившись у барной стойки – Берни на стуле, я рядом, на полу. Солнце уже припекало не так сильно – да что там припекало, придавливало своим жаром к земле, словно тяжелое одеяло, наброшенное сверху – но температура еще не спала, так что лежать на холодных плитах пола было одним удовольствием.
– Что это там? – спросил Берни, кивком головы указывая на противоположную сторону улицы.
– Что «что»? – уточнил бармен.
– Дырка в земле.
– Да это для многоквартирного дома. То ли в десять этажей, то ли в пятнадцать.
Выразительные, темные брови Берни обладали своим собственным языком. Иногда – вот прямо как сейчас – они приходили в движение, и все лицо Берни, обычно довольно приятное на вид, некрасиво темнело.
– А когда водоносный горизонт пересохнет, что они делать будут? – сказал он.
– Водоносный горизонт? – переспросил бармен.
– Вы вообще знаете, сколько сейчас людей в Долине живет?
– Во всей долине? – уточнил бармен. – Ну, в том доме наверняка поместятся.
Берни бросил на него выразительный взгляд и заказал двойной виски.
К нам подошла официантка в ковбойской шляпе.
– Неужто это Чет? Давненько я тебя не видела, – она опустилась на колени и потрепала меня по голове. – Ты как, все еще любишь мясные обрезки? – а с чего бы это должно измениться? – Эй, полегче, мальчик.
Берни заказал бургер и еще бурбона, а мне взял мясных обрезков и воды. Лицо его снова стало прежним – к моему большому облегчению. Берни вечно беспокоился о водоносном горизонте, и иногда его порядком заносило. Вся здешняя вода выкачивается именно оттуда – я множество раз слышал, как Берни об этом рассказывает, хотя, честно говоря, сам ни разу никакого водоносного горизонта не видел, чем бы это за штука ни была. Я вообще плохо понимал, в чем соль: в Долине было предостаточно воды – как иначе объяснить все эти брызгалки на площадках для гольфа, которые неизменно включаются утром и вечером? От них еще появляются абсолютно чудесные маленькие радуги. В общем, воды у нас было – хоть залейся.
Я встал и ткнулся головой в бедро Берни. Он легонько почесал меня между бровей – в том самом месте, куда я ни за что не дотянулся бы. Чистое блаженство. Тут же я заметил упавшую под стул картошку фри и мигом ее подобрал.
Спустя пару стаканов бурбона на веранду зашел лейтенант Стайн из городской полиции – маленький человечек в опрятном темном костюме. Когда-то давно Берни доводилось с ним работать – действительно давно, еще до моих приключений в кинологической школе (меня выперли в самый последний день, в общем, история долгая, и в ней прямым образом был замешан кот). Впоследствии лейтенант Стайн помог нам с Берни обрести друг друга, хотя точных деталей я уже и не вспомню.
– Слышал, ты закрыл дело об «Эль-Камино», – сказал лейтенант. – Хорошая работа.
– По большей части мне просто повезло, – ответил Берни.
– С чистосердечным признанием тебе тоже просто повезло?
– Это уже работа Чета.
Лейтенант Стайн перевел взгляд вниз и увидел меня. Лицо у него было узкое, губы – тонкие, и я очень редко видел, чтобы он улыбался. Сейчас он, тем не менее, улыбнулся – и выглядело это слегка угрожающе.
– А он хороший дознаватель, – заметил лейтенант.
– Лучший, – подтвердил Берни. Я вильнул хвостом.
– Я так понимаю, награда за это дело тоже неплохая, – как бы невзначай сказал лейтенант Стайн. Сидящий неподалеку парень в гавайской рубашке при этих словах тут же перевел на нас заинтересованный взгляд.
– Не жалуюсь, – не стал увиливать Берни. – Что будешь пить?
Спустя минуту они уже чокались стаканами. К этому времени я уже не мог сосчитать, сколько виски успел заказать Берни. Счет – это вообще не моя сильная сторона, по крайней мере, когда речь идет о количестве больше двух.
– Рад, что я на вас наткнулся, – сказал лейтенант Стайн. – У меня тут есть дельце, которое может оказаться в вашей компетенции.
– Это ты о чем?
Лейтенант Стайн бросил на меня взгляд.
– Да точно в вашей компетенции, если так подумать, – сказал он. – И прибыльное к тому же.
– Мы все внимание, – уверил его Берни. Лейтенант Стайн понизил голос – не настолько, конечно, чтобы я пропустил что-то мимо ушей. Я уже говорил, какой у меня острый слух, или я только про зубы рассказывал? Вот вам пример: прямо сейчас я слышал, как женщина, сидящая на дальней стороне веранды, говорит в свой телефон: «Они увеличили мне дозировку лекарств». Это звучало очень интересно, так что я полностью упустил начало фразы лейтенанта Стайна, но уловил самый конец:
– Собачья выставка «Грейт-Вестерн».
– Никогда о такой не слышал, – ответил Берни.
– Я удивлен. О ней много разговоров было.
Берни пожал плечами. Я обожал, когда он так делает. Вот бы и я так умел! Я попробовал повторить этот жест, но добился только вставшей на загривке шерсти.
– …состоится на Арене в конце следующей недели, – продолжал лейтенант. – Раньше ее проводили в Денвере, но мэру удалось заманить организаторов к нам.
– Зачем?
– Ради денег, которые они привлекут в Долину, зачем же еще?
– Каких денег?
– Еда, напитки, бронь в гостиницах – вся эта туристическая чепуха, – объяснил лейтенант Стайн. – Одни только цветы принесут кучу прибыли.
– Цветы?
– Именно, – подтвердил лейтенант. – Люди, которые приедут посмотреть на «Грейт-Вестерн», принадлежат к совершенно определенному экономическому классу. Любимому экономическому классу нашего мэра, надо заметить.
– Я думал, этот парень реформист.
– Много кто так думает.
– И что таинственный наниматель хочет, чтобы я сделал? – спросил Берни, заливая в себя бурбон. – Предоставил комнату для съема?
Лейтенант Стайн рассмеялся. Было в его смехе что-то металлическое, от чего уши у меня заболели.
– Не совсем, – сказал он. – По правде говоря, не то чтобы речь шла именно о тебе – он, скорее всего, о тебе никогда и не слышал – но ему нужен кто-то вроде тебя.
– Зачем?
Лейтенант заговорил еще тише.
– Для охраны.
– Не-а.
– Не-а? Вот так просто?
– Мы не нанимаемся в телохранители.
– А как же дело о Рамирезе-младшем?
– После этого и не нанимаемся.
– Тут все по-другому. Во-первых, тебе заплатят две штуки в день. Во-вторых, по сравнению с психованным идиотом Рамирезом этот клиент – просто прогулка в парке, – лейтенант Стайн снова рассмеялся своим металлическим смехом. – Причем в буквальном смысле.
– Две штуки? – переспросил Берни.
– И премия, если не возникнет никаких сложностей.
– Кто клиент? – и, несмотря на то, что я прекрасно помнил, каково было сторожить Рамиреза-младшего – и особенно хорошо я помнил инцидент с мороженым и бритвой – я был рад. С финансами у нас было туго, а две штуки это две штуки, а целая неделя, когда тебе платят две штуки, это… ну, в общем, сами посчитайте.
Лейтенант Стайн достал из кармана куртку фотографию.
– Это еще что? – спросил Берни.
– Это ее длиннющее имя, написанное на обороте, – сказал лейтенант. – Белл, первая Леди Кингсберри. Но обычно ее зовут просто принцессой.
– Клиентка что, собака?
Я сел. Берни глазел на фото, и я тоже смог бросить на него взгляд. Что, кто-то из моего рода был на этой фотографии? Да где? Наконец, я ее заметил: крохотный пушистый шар с огромными темными глазами, возлежащий на атласной подушке. С атласными подушками я был знаком: у Леды была такая. Потом, правда, я ее сжевал в каком-то припадке безумия, но о подробностях даже не просите – помню я это смутно. Но вкус шелка я запомнил: странный, интригующе-необычный, он ярко отпечатался на подкорке моей памяти.
Я оглядел бар. Никаких признаков атласа.
– Не просто собака, – поправил лейтенант Стайн. – Принцесса – одна из лучших собак страны. Она выиграла первое место на выставке в Балморале.
– Где?
– Ты не знаешь про Балморал? Его по телевизору каждый год крутят – это крупнейшая собачья выставка в стране.
– Никогда не слышал, – покачал головой Берни, и лейтенант Стейн косо на него посмотрел. Я нередко видел, как другие друзья Берни кидают на него тот же взгляд – и сержант Торренс из отдела розыска пропавших людей, и Отис ДеВейн, у которого мы покупали оружие – но никогда не знал, что этот взгляд должен значить.
– Значит, ты работу не хочешь? – спросил лейтенант.
Работу? Какую работу? Убедиться, что никто не обидит пушистый шар на атласной подушке? Это не работа, это халявные деньги. Не глупи, Берни.
– А кто хозяйка собаки? – спросил он.
– Женщина по имени Аделина Боргезе.
– Откуда она?
– Из Италии, по-моему. У нее есть несколько предприятий в Рио Локо.
– Рио Локо? – переспросил Берни. – Я с ней поговорю.
Лейтенант кивнул.
– Знал, что ты не сможешь отказать такому количеству деньжищ.
Мужик в гавайской рубашке снова заинтересованно на нас взглянул, а брови Берни слегка опустились к переносице.
– Просто поговорю с ней, и все. Может, я и не соглашусь.
Лейтенант Стайн ушел. Я доел мясные обрезки и вытянулся на прохладных плитах пола. Что за жизнь! Я с наслаждением вспоминал недавно пережитую погоню. И еще раз. И еще.
Через какое-то время я заметил, что парень в гавайской рубашке пересел поближе к Берни и завел разговор – сначала о гавайских рубашках, потом переключился на что-то еще.
– Я управляю, можно сказать, хеджевым фондом для самых маленьких.
– Для самых маленьких? – не понял Берни.
– Не в смысле умственных способностей и всякого, – быстро поправился парень в гавайской рубашке. – Я имею в виду, для умелых людей, которые по той или иной причине не стали инсайдерами Уолл-Стрит. В последнее время я неплохо поднялся на сырьевых товарах. Вы знакомы с основами фьючерсных сделок на олово?
Бри потянулся за стаканом, по пути свалив солонку с перечницей.
– Вряд ли это так сложно, – сказал он.
– Именно, – подтвердил парень в гавайской рубашке. А когда бармен протянул Берни бурбон, добавил, – я сам заплачу.
Дальше они принялись обсуждать олово, подъем и падение акций, Боливию и прочие загадочные вещи. Веки у меня стали тяжелыми, слишком тяжелыми, чтобы держать их открытыми. Я позволил им закрыться и отключился. Это ведь всего лишь безобидный разговор. Пока чековая книжка Берни покоится в его кармане, мы в порядке.
Некоторое время спустя я проснулся, чувствуя себя просто превосходно. Я встал, как следует отряхнулся и огляделся. В баре не осталось никого кроме меня, бармена, парня в гавайской рубашке и Берни. Единственным абсолютно трезвым существом был я. Потом в списке шел бармен, за ним парень в гавайской рубашке, и только затем – мертвецки пьяный Берни.
И он уже достал чековую книжку.