Примерно в одиннадцать позвонила мама.
– У тебя все в порядке? – спросила сразу после соединения, как будто почувствовала что-то.
– Мам, не очень. Я хочу с тобой переговорить до отбытия в Сидней. Ты же знаешь, я меняю дислокацию. Мы выступаем в Сиднее пять дней, поэтому Майк с ребятами уже поехали на машине, а я обещала прилететь самолётом. Так что теперь буду жить в Сиднее.
– Но ночевать-то можно приходить домой, – засмеялась мама. – Хотя смотри сама!
Договорились встретиться через полчаса в кафе возле «Ночной Звезды», мама плохо знает город, и мы решили не рисковать с перемещениями.
Когда я пришла, мама уже сидела за столиком и изучала карту напитков. Мы обнялись и поцеловались. Тонкая, гибкая, длинные светлые волосы, заплетены в модную косу. Даже несмотря на то, что она уже семь лет пьёт китайские настойки от прохождения линьки, все равно выглядит моложе меня.
– Огонёк, с тобой что-то творится. Сегодня ночью было нечто страшное… – мама взяла меня за руку и ласково погладила по ладошке, в её глазах отражается знание обо всем нашем мире, по ним можно понять, что ей давно не 27.
Рассказала ей о том, что «холодные» сны сменились снами, в которых я горю.
– Ужасно. Похоже, он тебя сжёг.
– Кто?
– Этот зверь, который в холодной пещере. Ты разве сама этого не поняла?
Я отрицательно замотала головой.
– Тогда получается, что это мне снится моя прошлая жизнь?
– Скорее, обстоятельства прошлой смерти, – уточнила мама. – Он тебя сжёг, слинял по-быстрому в какую-то холодную пещеру и завалился в анабиоз, чтобы дождаться твоего следующего рождения. Дождался… – мама тяжело вздохнула. – Драконья судьба, деточка… Теперь только остаётся расслабиться и дождаться развития событий. По моим прикидкам, в течение года вы встретитесь.
– Мам, разве с врагами тоже бывает такая сильная связь?
– В том-то и дело, что он тебе не враг. Он твоя истинная пара. Наверное, он не успел поставить на тебе свой дасмаль, поэтому не сдох после твоей гибели. И раз ему дали возможность тебя дождаться, значит, вы должны быть вместе для какой-то высокой цели, – мама ободряюще улыбнулась, продолжая поглаживать меня по ладошке. – По моему опыту самая высокая цель – это рождение какого-нибудь важного дракона. Видимо, настолько важного и мощного, что он готов был ждать столько времени.
– Мам, что-то мне не очень хочется встречаться с чело…, ну, этим, который меня убил.
– Я не знаю, как этого избежать, – мама грустно улыбнулась. – Если это твоя драконья судьба, то чем больше ты будешь противодействовать, тем сильнее тебя это событие вовлечёт. Поговори с падей-Зилем, может он что-нибудь другое посоветует. А еще лучше посмотри в родовом свитке, наверняка какие-нибудь советы о том, как избежать неизбежного, там есть.
Я посмотрела на маму: она всё та же двадцатисемилетняя девчонка, а глаза мудрой драконицы.
– Мам, а что ты видишь про мое будущее? – я сжала её ладонь.
– Там всё хорошо, – мама высвободила руку. – У вас будут близнецы, – усмехнулась. – Потом ещё дети. Я не могу сказать их точное количество. Шесть или восемь. Просто сначала вижу вас двоих с двумя маленькими детьми. Потом через несколько лет и дети уже взрослые. – Она всмотрелась, куда-то сквозь меня. – Да, точно, первые близнецы – мальчики. А потом и девочки, и мальчики, и по одному и по паре. Большой дом. Значит, вы обеспеченные. Ты хорошо выглядишь. Почти всё время, как сейчас. Значит, ты живёшь хорошо, не замотана жизнью.
– А как я с ним встречусь? Мне искать эту ледяную пещеру?
– Огонёк, пожалей, я не всё могу видеть. Что-то ты сама должна уже чувствовать. Хотя я свою судьбу не чувствую. Только через вас.
– Через нас? Что это значит?
– Вот сейчас смотрела твоё будущее и увидела Зиля с маленькой девочкой на руках. Я с твоими девочками-близняшками вожусь, а Зиль держит на руках нашу дочку. Значит, когда ты родишь своих девочек, у нас с Зилем появится очередная дочь, – мама улыбнулась. – Но сказать, когда именно это будет, через сто или триста лет, я не могу.
– Мам, ты беременна?
– Ты это почувствовала? – мама потупила глаза как школьница.
– Да!!! Так интересно! Держу тебя за руку, и как будто в тебе бьётся не одно, а три сердца!
– Уже бьются? – мама вопрошающе посмотрела на меня. – Кто? Мальчики? Девочки?
Я начинаю гладить её ладонь так же, как она мне несколько минут назад.
– Мальчишки! Сначала показались мне дракончиками, а потом подростками. Оба поют и играют на гитарах. Ой, картинка поменялась. Оба в белых халатах в каком-то кабинете. Много стекла… Смеются. Поняли, что удивили меня.
– На кого похожи?
– Ты имеешь в виду, кто отец? Как обычно, один блондин, второй брюнет! Мам, ты ждала что-то другое?
– Я – нет! Отцы опять будут пытаться выяснить. Кто хотя бы старше?
– Переглядываются и улыбаются.
– Хитрецы! – мама довольно рассмеялась.
– Ты в Берлин?
– Пока нет. Ещё немного побуду с Купом. Завтра хотим сходить волну половить. Пойдем с нами!
– Договорились!
Разговор с мамой многое мне прояснил. Вообще, после общения с мамой стало как-то светлее и легче. У меня будут маленькие братья! Прикольно! Но и мысль о «суженном» не давала покоя. Какой-то был осадок от всего этого. Как я смогу связать свою жизнь с человеком… С драконом… С существом, которое меня убило?! Жуть какая. Поэтому сразу после выступления, успешно прошедшего в одном из концертных залов Сиднея, я, быстро приняв душ и переодевшись в домашнюю пижаму, шагнула в берлинский дом.
Падя-Зиль где-то в Сибири, поэтому теоретически дома никого нет. Но может быть домработница. Так что я вышла в свою комнату и долго прислушивалась. Никого и ничего не услышав, я тихо прошла по первому этажу и, убедившись, что домработницы нет, пошла в падин кабинет.
Строго говоря, кабинет был больше мамин. Это она много времени проводила в кабинете: писала статьи, переводила с иностранных языков и даже дополняла родовой свиток. Зиль и Куп проводили время в студии, которую Зиль пристроил к гаражу. Но для солидности кабинет считался падиным. Сюда он приводил своих деловых партнёров.
Я открыла массивную резную дверь и с удивлением увидела падю-Зиля, сидящего за письменным столом.
– Падя? – выдавила я сипло от удивления. – А мне все сказали, что ты в Сибири…
– Агуня? – не менее удивленно сказал он. – Рад тебя видеть! – поднялся из кресла, обнял меня и расцеловал в щёки. – Девочка, моя! Как хорошо, что ты зашла! – я прям почувствовала, что его слова имеют еще какой-то подтекст, но от него веяло такой радостью от встречи со мной, что я не стала разбираться в ощущениях. – Что нам стоит сегодня быть в Якутске, а вечером дома? Ты вот тоже вроде в Сиднее. Во всяком случае, пять часов назад мама с Купом собирались к тебе на концерт. Кстати, меня даже не позвали… – снова недосказанность и волна печали.
– Да они были на концерте, – я не стала рассказывать, какими весёлыми они оба были.
– Агуня, скажи, тебе нужен этот дом? – спросил падя, когда мы сели друг напротив друга у огромного письменного стола. Он в кресло за столом, а я в кресло посетителя.
– Нужен. В смысле?
– Вы с Искрой уже взрослые. Выросли в этом доме, и, если хочешь, мы тебе его оставим. Искра сказала, что не претендует.
– Ничего не понимаю. Ты говоришь загадками. О чём ты?
– Ты уже знаешь, что у нас в семье будет пополнение.
– Да. Братики! Сегодня разговаривала с мамой. Вернее, вчера, ну, неважно…
– Уже даже пол определяется… – многозначительно пробормотал падя.
– Думаю, что ещё не определяется. Просто я взяла маму за руку и увидела…
– Ага, то есть ты в маму пошла… – засмеялся падя. – Предсказываешь будущее!
– Получается, что да. Вот сегодня первый раз.
– Ну, так вот. Вы выросли, а мы вроде как не изменились. Соседи стареют, их дети, ваши ровесники, выросли тоже. А мы с мамой не изменяемся. После родов и очередной линьки мама снова станет двадцатилетней девушкой. Чтобы не вызывать удивлений соседей, нам нужно менять дислокацию. Думаю, Лена с детьми первое время всё равно будет жить в Раммельсберге. Замок нужно кормить детскими эмоциями, чтобы он и дальше служил нашему роду. А вот от этого дома нам придётся отказаться. Я готовлю легенду о том, что мы погибаем в катастрофе. Дом подарим тебе, чтобы не было заморочек с наследством. Мальчишки подрастут, купим новый дом в Берлине. А может, в Россию переберёмся, там у Лены квартира, нужно и в ней пожить.
– Хорошо. Правда, для меня одной дом очень большой. Все же мы жили впятером… А как же Зи?
– Если будет приезжать в Берлин, пусть останавливается у тебя! – весело сказал падя. – Мне кажется, что он не будет жить в Берлине.
Я обошла стол и села к нему на подлокотник, обняла за шею.
– Па, я соскучилась по тебе…
– Я тоже, – он обнял меня за талию. – Всё же ты моя дочь. Хотя я об этом никому не скажу, – он весело подмигнул. – Давай, признавайся, зачем пришла? Что-то случилось?
– Почему обязательно случилось?
– Ну, тут не нужно быть провидцем. Пришла после концерта, ночью. В Сиднее же ночь. Крадёшься, удивилась, увидев меня. Значит, что-то нужно в кабинете, и чтобы никто не видел. Так?
– Так. Мама посоветовала посмотреть родовой свиток. О предсказаниях на мой счет.
– Странно. Мама лучше нас знает, что в свитке нет предсказаний.
– Она имела в виду ситуацию, в которой я оказалась, – мне пришлось рассказать паде об огненных снах и маминых предположениях. – Мама думает, что свиток может знать, как избежать мне этой участи.
– Если мама видит, что у вас все хорошо, так зачем избегать этой участи?
– Так он же меня убил!
– Мой совет. В следующий раз, когда ты попадешь в этот сон, моим именем и моей властью вели раскрыть жизнь и имя девицы, которая была сожжена.
– Так просто?
– Не просто, но либо скажи сама, либо призови меня. Мне тоже интересно, почему дракон не умер, а замерз с возможностью дождаться перерождения любимой. Хотя… Представляю, каково это, без любимой… Замерзаешь… Бр-р! – он поёжился.
Па встал, подошел к шкафу за креслом, повернул ключик в замке и вынул из шкафа объемный родовой свиток.
– Знаешь, как пользоваться?
Я кивнула. Па подошёл к столу.
– Думаешь о теме, с которой пришла, и бросаешь на стол. Как правило, открывается в том месте, которое нужно. Только бросай без усердия, а то можно порвать, – и он направился к выходу.
– Па, ты куда? Не хочешь узнать, что пишут предки?
– Я сделаю ужин. Ты будешь? Если я останусь, то свиток считает с меня. И даст ответ на мои чувства. Так что потом расскажешь, что пишут предки.
Он вышел, а я постояла, собираясь с мыслями. Прокрутила в голове свои сны и ощущения от них. Вспомнила себя в огне и контур человека, к которому я тяну руки. И бросила свиток на стол.
Он упал ровными трубочками, и ничего не произошло. Я тяжело вздохнула. Похоже предки не хотят со мной говорить… Но всё же раздвинула рулончики в стороны. Ровно посредине начинался текст, написанный неизвестно когда каким-то моим предком:
«Мое неуёмное любопытство завело меня в сей забытый Богом угол. Унылы и серы окрестности. Унылы и серы стены разрушенного и заброшенного замка. С сего замка следует написать холсты и разослать во все дома драконов. Дабы служил оный пейзаж назиданием о том, что с другими расами не следует иметь дела.
Брюс, где ты ныне? Кто вспомнит твой величественный полёт? В своих изобретаниях ты зашёл далеко, но не было такого, чтобы драконы искали истинную пару среди других рас. Ты отказался от прекрасных драконьих дев. Ты решил, что твоя истинная пара рождена в человеческом обличии.
Но ты забыл, что людей может сдержать только страх перед драконом. Эти хитрые твари не понимают доброго отношения. С ними нельзя иметь дел на равных.
Назиданием сему стали твои убитые надежды, твой разрушенный замок, твоя погубленная жизнь».
Затем еще три абзаца предок оплакивал своего друга и ужасался ветру в развалинах. Луч света на сюжет предок пустил только в последнем абзаце.
«Всё, что было отобрано у драконов, к ним и вернётся. Все, кто позарился на драконье, будут наказаны. Стюарты, обманом, подлостью и коварством завладевшие замком Брюса, извели себя под корень в течение пяти лет. Ибо сокровищницы замка Брюса не дались им».
И всё?!
Брюс, Стюарты… Кто эти люди? Стюарты – это фамилия или он так причудливо написал слово «слуги»?
«Какой хоть год?» – мысленно спросила я.
Слегка раздвинула свитки, присматриваясь, вдруг дату не заметила. Под записью даты не было, но перед ней шла запись другой рукой, и над ней стояла дата: 734/5/23. Запись была сделана хозяйкой и повествовала о том, что, пока хозяина не было в замке, пришлось нанимать людей, чтобы чинить крышу.
Значит, мой предок путешествовал весной 1734 года. Или 734?
Оставалось только вздыхать. Я сосредоточилась и задала вопрос: «Кто этот Брюс, и что он сделал?». Уронила свиток на стол.
«Рецепт зелья для наведения дурмана» – прочла я между раздвинутыми рулончиками.
Отлично – прям сейчас и наведу. Подкрутила рулончик вниз.
«Рецепт зелья для совместимости пары». После перечисления процесса варки и готовки ингредиентов надпись: «записано со слов Джейкоба Брюса».
Так-так-так… Значит, этот Брюс создавал зелья. Видимо, под словом «изобретания» мой предок понимал химические эксперименты. Так-так… Возможно, он придумал зелье, с помощью которого можно вызвать у женщины принятие генов дракона. Интересно!
При чём здесь зелье для дурмана? Перематываю свиток на предыдущий рецепт. Нет, этот рецепт не записан со слов Брюса, но стоит пометка, что при употреблении людьми вызывает смерть мгновенную, при употреблении драконами – вызывает помешательство с видениями. Непонятно. О, есть приписка: «запах зелье имеет миндаля. Если когда-либо, в еде ли, питье ли вы ощутите запах миндаля, вспомните, что это может вызвать дурман, коим был однажды подвергнут наш добрый друг Брюс».
Подняла свиток и мысленно повторила: «Брюс. Джейкоб Брюс». Какая-то тоненькая струнка отозвалась во мне. Я уронила свиток на стол.
Между раздвинувшимися рулончиками запись другим подчерком, начинающаяся с неразборчивой даты, но год виден четко – 1567. «Дошли слухи, что один из наших сородичей в далекой Скотландии вынужден принять на себя обед замораживания. Причины неизвестны достоверно, но говорят, что был обманут людьми и погубил свою истинную пару, которую не успел принять. Надеюсь, драконьи боги помогут ему дождаться её возрождения».
Автор отделался простой констатацией факта. Странно, что через сто шестьдесят семь лет мой предок оплакивал друга, а в год смерти просто констатация факта. Да уж к свитку явно приложили руку разные родственники – всем кому было не лень писать.
Я скрутила свиток и положила в шкаф, закрыв на замок. «Спасибо предки!» – поблагодарила мысленно. Значит, Джейкоб Брюс.
Вышла в кухню, где па сидел с тоскливым видом над кривым бутербродом. Рассказала ему о том, что поведал свиток. Он вроде оживился, но всё равно казался впадающим в анабиоз.
– Па, тебя не растормошить!
– Нет, у тебя это очень хорошо получается. Я замерзаю. Когда она вернётся?
– Па, пойдем к нам! Зачем тебе здесь сидеть?
– Не могу. Сейчас его время…
– Мне поторопить маму?
– Не надо.
Я сделала ему чаю, заставила выпить, съесть бутерброд, а потом проводила в спальню и укрыла одеялом.
– Это не линька? – спросила я, осенённая внезапной догадкой.
– Нет. Это моя реакция на отсутствие Лены рядом и отсутствие ощущения связи с ней. Ничего ей не говори. Она вернётся через неделю. Я продержусь. Купу приходится держаться дольше.
Сначала я присела на пол возле кровати, взяла па за руку и, прислонив голову к кровати, сидела так, пока не почувствовала, что засыпаю. Тогда я перелезла через падю, накрылась пледом, прислонилась к его спине и мгновенно уснула. Мне было так спокойно и уютно, как не было уже давно. Я вспомнила, что в детстве, когда сбивала коленки или прищемляла пальцы, то бежала к паде-Зилю, он меня обнимал или дул на больное место, и боль уходила…