Когда Макс и Таня решили взять ипотеку, выбор пал на Сетунь. Не потому, что район хороший. Просто дальше на запад, в районе Голицино жил дед Макса. Единственный человек из его родни, кто был ему дорог.
Таня ничего не знала про детство Макса и понять не могла, почему он порвал все связи с родными. И даже в подпитии при вопросе о родственниках он уходил в себя, или уводил разговор в другую сторону. На их свадьбе со стороны Макса было два гостя: его друг, который вскоре пропал и дед. Больше никого. А пару лет назад и деда не стало. С тех пор дом стоял закрытым.
Дом деда, обшитый вагонкой, под черепичной крышей, стоял пустой и мёртвый, как и его владелец. Окна покрыты толстым слоем пыли. Дворик зарос сорной травой. Макс вспомнил, в каком порядке дед содержал своё хозяйство, и внезапная боль перехватила горло. Макс замотал головой. То, что мёртво, останется мёртвым. Жить здесь он не собирался. Если Таня будет его искать, она обязательно приедет сюда. Видеть её он не хотел.
Перед запертой калиткой Макс зашарил по карманам и вспомнил, что ключ остался на связке с ключами от квартиры. Огляделся по сторонам: улица была пустынна. Опёрся о росшее у забора дерево, подтянулся, уцепившись за ветку. В этом месте старая яблоня нависала над крышей гаража. Как когда-то в детстве, он перемахнул забор, осторожно встал на прогнувшуюся жестяную крышу, спрыгнул во двор.
В сарае с сельхозинвентарём, подсвечивая телефоном, пошарил по верхней полке. Нашёл гофрированную банку с надписью "Indian instant coffee", высыпал содержимое на верстак. Среди саморезов и гаек лежала запасная связка ключей. Большой ключ от гаража среди них.
Распахнул двери. В гараже был идеальный порядок, если не считать толстого слоя пыли на всём. Инструменты развешаны по стенам. В дальнем углу канистры. По центру – машина под чехлом. Дед накрывал её каждый раз, когда загонял в гараж. Когда Макс спрашивал, зачем, улыбался:
"Чтоб не мёрзла. Машина как женщина. Я забочусь о ней, она не делает мне мозг"
Макс рывком отвернул брезент. В падающем из проема гаражных ворот свете тускло блеснул хромом капот старой машины. Облако пыли поднялось в воздух и не хотело опадать. Чихая, прикрывая нос рукавом, он стянул чехол с машины, двадцать первой "Волги" деда.
Утром последнего дня в их с Таней квартире он оставил на тумбочке всё, что у него оставалось, в том числе ключи от их старого пассата. Без машины оказалось трудно, тратить деньги с кредитки без опознавательных знаков он не хотел, а имевшейся заначки надолго не хватит. Тогда он вспомнил про дедову машину. Лет ей было намного больше, чем самому Максу, но дед не жалел ни времени, ни средств для поддержания её в хорошем состоянии и снаружи, и внутри, и под капотом.
Макс открыл тяжёлую дверцу, сел на перетянутое свежей белой экокожей сиденье. Когда-то мелким он сидел на коленях деда и пытался провернуть тяжёлый руль. Потом, постарше, фыркал:
"Дед, ездишь на старье, продал бы, купил что-нибудь поприличней"
Дед благодушно ворчал:
"Много ты понимаешь в приличиях"
Да ничего не понимал, надо признать. Макс провёл рукой по торпеде, свет сквозь лобач подсвечивал голубым прозрачную шкалу спидометра. Ухоженная машина производила впечатление ретро-лимузина. Он провернул ключ в замке… тишина.
Под капотом аккумулятора не оказалось. Батарея и пятнистая бакелитовая крышка обнаружились на верстаке. Макс улыбнулся: дед был неисправимым аккуратистом.
Макс снова провернул ключ, взревел, запускаясь, двигатель. За долгие годы езды на пассате Макс от механики совсем отвык. Дергаясь, выехал на заасфальтированную площадку перед воротами. Вылез, вернулся к гаражу и застыл перед распахнутыми воротами.
После того как всё закончится, Таня продаст дом. Она после смерти деда предлагала это сделать, Макс не дал. Скоро возражать будет некому. Придут покупатели, откроют гаражные ворота, а там… Макс поднял с пола брезентовый чехол, аккуратно его сложил, сунул на полку. Не стоит одному мертвецу позорить другого. Скоро они встретятся, ни к чему деда расстраивать. С мыслью, что после смерти попадёт совсем в другое место, он запер гараж.
Белая «Волга» довольно резво летела по трассе. Абсолютная свобода сбивала с толку. Ему некуда ехать, не с кем разговаривать и нечего делать. Никаких обязательств. Плюнуть на всё и поехать в Бутово, в уютный домик на охраняемой территории, там прожить оставшиеся дни в тишине и комфорте.
Стемнело. Он гнал по ярко освещённому шоссе, по пустой полосе, а на встречке за отбойником тянулась бесконечная пробка на выезд из столицы. Показался МКАД. Вместо того, чтобы свернуть на него, Макс газанул прямо по Можайке. Взвизгнув тормозами, вывернул на до боли знакомую дорогу к своему дому, припарковался. Во дворе было пусто.
Он не знал, зачем приехал сюда. Быстро, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, сквозанул через детскую площадку. Нашёл прикрытую кустами скамейку, откуда видны были окна их квартиры. Свет горел только на кухне. Крошечное пятнышко света на 16 этаже, от которого он не мог оторвать взгляд. Сидел и смотрел каменным истуканом, не шевелясь. Потом встал, исчез в темноте, вернулся с бутылкой коньяка. Пил его из горла, салютуя горлышком далёкому окну, пока спиртозная жижа не кончилась. Шатаясь и отрыгивая, вернулся к машине, упал на разложенное сиденье, провалился в сон.
Таня выглянула в окно. Далеко внизу слабо освещённая детская площадка. В тенях деревьев чудились тени людей, совсем крошечных с такой высоты. Таня подумала, что сейчас там, внизу, может быть Макс. Она очень сильно захотела его увидеть, услышать его голос. Она уговорит его подняться, или просто посидит с ним внизу. Хоть несколько часов, или хотя бы несколько минут вместе. Натянула кроссовки, кинулась вниз.
Двор был пуст, площадка тоже. В маленьком скверике чуть дальше тоже никого. Только пустая бутылка из-под коньяка на одной из скамеек. Таня забрала её и выкинула в урну. Как-то сразу обессилев побрела домой.
В лифте её охватила ярость. Она ненавидела Борзова, он украл у неё жизнь. Такое простить нельзя. Таня схватила телефон, в контактах ткнула в "Виктор МЧС". Прижав трубку плечом, распахнула косметичку.
"Сдохни, Борзов, а я буду жить!" – думала она, слушая гудки.