13

В окне ни домов, ни фонарей, однородный полог цвета старого серебра. Его слабый свет чуть касается стен, поглощая краски. Она обхватила шею, прижалась лбом ко лбу. Два серых глаза слились в один. На губах улыбка юной девчонки, такая же, как двенадцать лет назад, чуть ехидная, чуть восхищённая, от которой опять сушит горло. Он втянул воздух, который выдохнула она, с нотками мяты и полыни, и привычно закружилась голова. Поймал губами нижнюю губу, некрепко, нежно, правой рукой придержал, головой надавил. Вертикаль ушла в горизонталь. Тёмные волосы упали на белую до голубизны подушку. Чёрный – белый – белый полупрозрачный, с еле видными ручейками студёной воды – серый, с тёмным ободком. Зимний нуар, уголь на снегу, снаружи антрацитово-чёрный, а в глубине тлеет рыжий огонёк, готовый выплеснуться наружу и спалить всё к чертям. И тихий, вкрадчивый стук… Не сердца. В дверь. Ждёшь кого-то? – Нет. Не открывай. Тук-тук. Тук-тук-тук. Вздохнула: не отстанут, придётся. Тук… тук… тук…

Макс открыл глаза с досадой. По крыше дедовой волги стучит дождь. Под ним не Таня в икеевской кровати с непроизносимым названием, а скомканный гобелен с мишками на буреломе. В салоне несвежие носки и пережжёный этанол забивают запахи бензина и кожи. Стыдно перед дедом. Макс со стоном перевернулся. В остывшей машине зябко. Окна запотели изнутри, за задним боковым плотная тень. Размеренно поднимается и опускается рука, ударяя костяшками в одно и то же место. Дождь по крыше, рука в стекло, стук отдаётся эхом в пустой в голове.

Макс сел, потёр лицо. Ему было не по себе, он как голый бомж посреди городской площади. Пальцем тыкают и брезгливо отворачиваются, а спрятаться негде. Он потянулся, ладонью стёр испарину со стекла. Снаружи стоял прыщавый подросток с распухшим ртом. Увидел Макса, скривил губы-гусеницы в подобии улыбки.

– Чё, дядя, из дому выгнали? – Пацан наклонился к стеклу, чуть не расплющив нос. Гнусавый тягучий голос потомственного гопника в седьмом колене. Вырождение на лице, в прозрачных глазах. Мокрая чёлка прилипла к узенькому лбу. – Пять косарей есть?

– Чего? – Макс выпучил глаза

– Глухой что ли? Пять. Тысяч. Рублей. Российских. Знаешь такие?

– Тебе чего надо?

Пацан осклабился, сверкнул выбитым зубом:

– Это тебе надо, дядя. Номер у тебя свинтили, пока ты дрых. Прикинь попадос? Теперь тебя на первом посту… – он постучал отрытой ладонью по сжатому кулаку, имитируя гомосексуальный половой акт. – Так что гони пятёру – получишь номер обратно.

Макс рывком распахнул дверь, выскочил из машины. Пацан отпрыгнул.

– Э, дядя, кидаться будешь – сделка отменяется.

Макс оценил: пацан вертлявый, шустрый. Догнать будет сложно. Да и номер не при нём, где-то припрятал. Ну поймаешь, пытать его что ли? Вряд ли такой легко расколется. Пацан гримасничал в отдалении, прыгая на месте. Макс примирительно выставил ладонь:

– Хорошо, заплачу, выхода нет. Вот, смотри. – второй рукой он вытащил из кармана несколько купюр. – Видишь?

Пацан подался вперёд. Несколько секунд разглядывал протянутые бумажки с безопасного состояния.

– Слышь, дядя, нае…ть меня хочешь? Там меньше трёх косарей.

Макс потряс деньгами в воздухе:

– Бери, что есть, или лесом пойдёшь. Я себе новые номера сделаю.

Вымогатель ехидно скривился:

– Ага, пятак штраф, двуха за новые и куча времени потеряно. Фиговый из тебя математик. На этот раз без скидосов, сорян.

– Ладно – протянул Макс обречённо – уел, маркетолог хре́нов. Лопатник в машине, сейчас достану.

Взялся за ручку водительской двери… И, вдруг, резким движением вперёд, оттолкнулся рукой и кинулся на пацана. Тот попятился. Шаг, другой, вдруг замахал беспомощно руками и рухнул на асфальт. В сторону, подпрыгивая, откатилась пустая пивная бутылка. Макс в один прыжок оказался рядом, навалился на его плечи, вжал в асфальт. Пацан под ним заелозил:

– Пусти, урод! – вылетело из щербатого рта с брызгами слюны.

– На себя посмотри! – зло бросил ему Макс и чувствительно пнул коленом в тощий зад. – Где номер, сучонок?

Пацан вдруг выгнулся дугой и заверещал, что есть сил:

– Отпусти, педофил, не буду с тобой трахаться! Помогите! Насилуют!

В окнах дома появились угрюмые лица.

У Макса запылало лицо. Он отскочил от маленького засранца. Тот мигом, на четвереньках, потом бегом, подвывая, ускакал в сторону арки. Макс осмотрел машину. Передний номер отсутствовал. Он сел за руль, зло хлопнул дверцей. С балкона второго этажа высунулся толстый мужик в майке алкоголичке. Не обращая внимание на дождь, перегнулся через перила, пытаясь покрупнее сфотографировать волгу Макса на камеру мобильного телефона.

– Чтоб ты с балкона выпал, гад! – заорал Макс.

Завёл мотор, вывернул тяжёлую машину. Погнал с рёвом перпендикулярно дому, будто хотел врезаться в стену и стрясти бдительного соседа, как грушу с дерева. Толстяк с перепуганным лицом отскочил к балконной двери. В последний момент Макс вывернул руль. По над стенкой, чтобы упырь с камерой не зафиксировал номера, доехал до ближайшей арки, завернул в гулкий проезд. Сразу упёрся в стопы неуверенно маневрировавшей машины.

Уткнувшись подбородком в обод руля Макс с унынием наблюдал, как маленькая красная машинка сдавала то назад, то вперёд, без видимого прогресса. Потянулся включить заднюю, и тут опять стук в окно. Тот же подросток, который только что орал "Педофил" с серьёзным выражением лица показывал ладонью: опусти стекло. Макс опустил стекло на пару сантиметров.

– Я сейчас вылезу уши тебе оторву, говнюк!

– Не вылезешь. Тут труба. Дверь не откроешь. Ладно, дядь, не злись. Давай сделку закроем. Давай что есть, хрен с тобой, отдам номер.

Пацан вытащил из-за спины предмет торга, покрутил им в воздухе.

– Просунь деньги в щель, я тебе номер засуну.

– В жопу себе его засунь, плашмя. Жертва педофила…

Малолитражка впереди закончила свои судорожные рывки и медленно потянулась вперёд. Макс двинулся за ней, не обращая внимания на мелкого вымогателя. Тот побежал за машиной, гундося:

– Дядь, ну ты чё, обиделся? Дядь, это допустимая самооборона была, чё ты. Ну давай, купи номер.

Макс, не отвечая, поднял стекло. Дорога впереди освободилась. Волга рыкнула мотором, рванула вперёд. В зеркале заднего вида мелкий вымогатель сплюнул и с размаху шваркнул номером об асфальт. Ровно через десять минут Макса остановил сотрудник ГИБДД. Выписывая штраф, он ткнул подбородком в сторону машины:

– И сколько хотели?

– 5000 – буркнул Макс

Гаец протянул протокол на подпись:

– Сочувствую. Но, к сожалению, помочь ничем не могу. Вы не первый. Записи регистратора с этими уродами нет?

Макс отрицательно помотал головой:

– У меня и регистратора нет.

– Плохо, – вздохнул полицейский, – Съездите в ОВД, напишите заявление, укажите место происшествия, приметы. Только вы ж не поедете, правда? – Он кивнул сам себе. – Занятые все, лень, времени нет, а какие-то мошенники спокойно гуляют на свободе и пропивают ваши деньги.

Макс молча взял протянутую копию.

– Оплатите в ближайшие две недели, будет скидка 50%. Счастливого пути!

Он козырнул и остался позади.

Макс ехал и думал, что тратить на полицейские допросы время ему совсем не хочется. Жизнь теперь имела видимую границу, понятную меру измерения. Оставшееся ему время надо потратить с пользой. Но он ехал по трассе и представить не мог, чем ему заняться. Из важных дел было одно, но это на сладкое, под самый уход. Вопреки приметам, перед последней дорогой Макс решил вымыть грязь из своей жизни. Сейчас нельзя, можно всё испортить. В предвкушении этой уборки Макс и живёт всё время от принятого решения до маячащего впереди конца. Опять мелькнула мысль свернуть на юг, пожить оставшееся время в уютном домике, на всём готовом. Но от этой идеи веяло затхлым запахом безысходности

Загрузка...