Исходный тезис звучит следующим образом: все живые организмы управляют своим поведением для приведения своих взаимоотношений с окружающей средой к желательным (приемлемым) с помощью когнитивной длительности, которая требует и позволяет из всего бесчисленного множества элементов окружающей среды распознать жизненно важные ситуации, распознать их значение и выбрать наиболее подходящее поведение.Этот тезис одновременно представляется и очевидным – для тех, кто допускает наличие когнитивной деятельности у живых организмов (помимо человека), и невероятным – для всякого рода креационистов, радикальных биологов, зажатых в тисках предубеждений и ригидных верований в абсолютную власть «клетки» и «аминокислот», а также поверхностных психологов, высокомерно полагающих, что исключительно человек может быть наделен сознанием.
Меньше всего споров и отторжения вызывает признание наличия сознания у так называемых, «высших» млекопитающих, в первую очередь, приматов, дельфинов и т.п. Само по себе применение эпитета «высшие» основывается на смутных критериях, замешанных в единый винегрет – размер мозга и неокортекса, способности решать задачи, близкие к тем, которые способен решать человек, социальное устройство, близкое к человеческому и т.п.
В действительности, никаких достоверных критериев, которые делали бы эти виды более «высшими» чем лягушки или кошки – не существует. Более высокий ранг мы присваиваем данным видам лишь на том основании, что они больше нам напоминают нас самих и, с нашей точки зрения, ближе всего к нам, к людям, которых мы все еще нарциссически и безосновательно считаем «венцом природы».
В такой системе координат на антропоцентричной шкале некоторые виды действительно оказываются ближе к человеку, а некоторые дальше, что позволяет оценивать их когнитивные способности на тех же принципах, что и человека. Из чего мы делаем нехитрый вывод: чем выше способности данного вида решать человеческие задачи, тем более развиты когнитивные способности данного вида с нашей точки зрения.
С одной стороны – это верно, но с другой – не зная о том, как сформировалось наше собственное сознание, мы лишь сравниваем когнитивные способности других видов с человеком по отдельным параметрам. Но приблизиться к пониманию того, что из себя сознание этих видов, а заодно и наше собственное – человеческое – такой подход не помогает. Скорее даже мешает, увлекая бесконечным перебиранием новых видов и сравнением все новых параметров. В итоге мы до сих пор не имеем даже приблизительной картины эволюции сознания человека, основных этапов и ключевых моментов.
Если признать за некоторыми видами наличие сознания, даже если это только наши ближайшие «родственники» из «Каменного века», то возникает закономерный вопрос – в какой момент жизнь совершает переход от «некогнитивной» жизни к когнитивной? Каковы критерии и основания, позволяющие нам четко дифференцировать вид, обладающий когнитивной деятельностью, от вида, который им не обладает? Если переход от «некогнитивной» жизни к «когнитивной» все же состоялся, то каковы были причины, драйверы, и как «некогнитивные» организмы решали свои адаптационные задачи? Не можем же мы в 21 веке снова вернуться к теории «тропизмов», оскорбившей каждого мыслящего человека и неоднократно опровергнутой несложными опытами (см. работы Леонтьева А.Н., Вагнера В.А., Ладыгиной-Котс Н.Н., Н. Тинбергена).
Любой владелец домашних питомцев, не обладая специальным образованием, может ежедневно наблюдать как его питомец, например, собака, кошка или попугай – проявляет когнитивные способности на регулярной основе – анализирует, различает, изучает, обучается, хитрит и обманывает, интегрирует информацию, прогнозирует, комбинирует, извлекает смыслы, соотносит, общается, сотрудничает, заботится и т.п. Другими словами, производит огромное множество видов когнитивной деятельности и «разумного» поведения, в котором она (когнитивная деятельность) очевидным образом себя выявляет.
Речь не идет об «осознанных» действиях – даже в общем объеме поведения человека осознанных действий не так уж много. Другое дело, что человек способен осознать и выразить хотя бы часть в понятной другому человеку форме, например, с помощью речи и словами. Животным это пока не вполне доступно в том виде, как это способен делать человек. Хотя знаменитые и потрясающие эксперименты с гориллой Коко (см. работы Francine Patterson) указывают на то, что вопрос общения – больше относится к способам и каналам коммуникации, чем к способности животных обобщать опыт и обмениваться информацией. С обучением, осмыслением и мышлением у Коко ни разу не возникло никаких проблем, скорее наоборот – она демонстрировала соизмеримые с человеком когнитивные способности; главные вопрос был лишь в способе обмена мыслями и представлениями с человеком.