– Мам, почему сейчас 1983 год? – спрашиваю я как-то вечером занятую проверкой тетрадей маму. – Ну, вернее, не почему, а от чего, от какого счета?
Мама такая уставшая, что даже не удивляется вопросу. Ответа у нее, видно, нет.
А я уверена, что до истины можно докопаться. У кого бы спросить? Ведь люди научились отсчитывать время много, много лет назад. А раз у них было определенное летосчисление, то почему его вдруг заменили новым? Может быть, из-за какой-нибудь революции? До нашей эры и После нашей эры – это звучит вполне революционно… Но, с другой стороны, что может быть грандиознее, чем наша революция – Великая Октябрьская? Однако, когда она свершилась, летосчисление осталось тем же… Что же такое знаменательное произошло в истории мира, что сумело ее всю, эту историю, расколоть надвое: на периоды до нашей эры и нашей эры? И, стало быть, в чем заключается понятие новая эра?
…Отец уезжает в село Богатое, чтобы помочь своим стареньким родителям перебраться на новое жилье – к нам, в Ростов. Мы приготовили для них новый кирпичный дом, построенный посреди нашего дачного участка.
Раньше мы лишь навещали дедушку с бабушкой в селе Богатом, а теперь они будут жить в одном с нами городе, в Ростове. Здорово! Отец гордится домом, который сам для них выстроил, и особенно печами, вделанными в стены с таким расчетом, чтобы теплый воздух обогревал и полы жилища.
От нашей квартиры до дачи минут двадцать ходу. Я рада, что буду теперь ездить на велосипеде к дедушке с бабушкой. С ними так интересно!
И вот они переехали, и дом в саду обрел жилой запах, который складывался из печного дымка, аромата блинов в кухне, специфического запаха кож (дедушка их обрабатывал дублением и продавал на базаре) и того нематериального, но ощутимого мною духа, который я вслед за Пушкиным и Толстым определяла как русский дух. Был он и в иконах, и в псалтыре, и в прялке у окна, где кошка Мурка вечно терлась о бабушкины ноги, и в бабушкиных речах о Б-ге, и в дедушкиных насмешках над попами и монахами.
Спросить бабушку о том, почему и от чего сейчас у нас 1983 год, я не решалась – слишком уж очевидно было, что для нее время – категория не рационалистическая, а ветхозаветная, религиозная. А годы нашего века были для нее скорее ассоциациями, чем датами. Например, 1918 – это когда дедушку на войну забрали, 1929 – это когда раскулачивали, и бабушкина семья лишилась всех принадлежавших ей в Поволжье верблюдов, коров и лошадей, и один жеребенок так сильно тосковал по родному двору, что еще целых два раза сбегал из колхоза и возвращался домой, но дедушке приходилось скрепя сердце отводить его обратно, чтоб не лишиться головы… А, скажем, 1933 год – это когда ели лебеду и вареную кожуру лука и картофеля.
Такая вот хронология. Бабушка любила рассказывать истории, – и более того, она ими только и жила. Чувствовалось, что она уже перестала воспринимать реальность и замкнулась в своем собственном внутреннем мире, тем более что была почти совершенно глуха, да и зрение ее застилала катаракта… но этот ее внутренний мир был, на мой взгляд, чудный! Выпрядывая вслепую шерстяные нити своими старыми, темными пальцами, она повествовала мне о Б-ге.
– Земля – подножие ног Всевышнего, а небо – престол Его. Убережет Он тебя от сояща ночного и от беса полуденного. От сна восстав, Г-споди, к Тебе прибегаю.
Псалмы, молитвы и поучения так и лучились из нее, перенося меня в какую-то духовную сферу, далекую от советских трудовых будней, школы и пионерии.
Некий абсолютный Б-г, подножием которого является земля, очень меня заинтересовал.
А дедушка не относил себя ни к каким верам, ни партийным, ни религиозным. У него была после двух войн только трезвость и независимость разума и сознание отсутствия чего-то идеального. Он жил сегодняшним днем, трудился, копил деньги, старался никому не быть в тягость.
Я, однако, продолжала размышлять о своем: у кого же я смогу узнать о возрасте Вселенной?