– Замуж? Ну, вот еще, – смущенно ответила я.
Сара заулыбалась.
– А я, например, очень даже хочу, – сказала она откровенно, – только меня наши, местные парни совсем не интересуют. Мне бы хотелось стать женой иностранного раввина. И жить в Америке или в Израиле.
– Неплохо, – поддержала Дора, – а мне пока что надо закончить все дела с разводом, и тогда можно будет думать о чем-то новом.
– А почему вы разводитесь, Дора? – осмелилась спросить я.
– Как сказать… мы давно уже не вместе, – неопределенно ответила она, – а официально еще не развелись. Мне для этого придется специально в Минск ехать.
Мы дошли до метро Новослободской.
– Пошли ко мне, поужинаем, – предложила Дора.
Сара, видно, часто бывала у Доры, потому что сдержанно приняла приглашение и лишь добавила:
– Когда придем, я там у вас минху помолюсь.
И действительно, когда мы пришли в Дорину квартиру, она сразу же раскрыла Сидур и стала читать дневную молитву возле стены.
Я удержала себя от желания во всем ей подражать. Принялась разглядывать плакаты с видами Израиля на стенах, портреты Ребе, альбомы, книги… все, что так явно определяло Дорину квартиру как еврейскую. И мезузы у нее тоже были, прямо-таки на каждом дверном косяке!
А в кухне четко разделялись молочные, помеченные голубой краской, приборы от мясных, на которые был нанесен мазок красной. Это была поистине кошерная, святая, еврейская кухня!
Мы втроем уселись доедать оставшийся с шабоса куриный холодец, и я спросила Дору:
– А каким образом кур делают кошерными?
– Для этого нужен резник, шойхет. К нам иногда из-за границы приезжают специальные посланники и зарезают сразу помногу кур.
– Как раз к Пуриму должны опять приехать, – добавила Сара, – сто пятьдесят кур забить обещали. Только не пугайся: знаешь, кому придется их ощипывать и потрошить? Нам!
Я и не испугалась, для меня звучало не страшно, а очень даже интересно.
…За чаем мы с Дорой и Сарой обсудили международное положение. Ситуация в Израиле была очень напряженная. Еще в декабре начались угрозы Хуссейна подвергнуть Святую Землю бомбежке и газовой атаке. Дора, однако, сказала, что все хасиды Ребе полны абсолютной уверенности в благополучном исходе. Израиль – самое безопасное место на земле, – объявил Любавичский Ребе, – все, что произойдет в ходе конфликта, послужит лишь доказательством неприкосновенности евреев.