Бал открылся полонезом, который Наташа танцевала с кузеном близнецов, Феликсом. Сами близнецы до того были заняты встречей гостей, и сейчас, во всеобщей суматохе, потерялись из виду. Кавалер по танцу оказался заправским молчуном и наводил страшную скуку: то ли сам был немало смущён, то ли не находил интереса в обществе дамы. Скоро муки обоих прекратились, и Наташа тихонько скользнула с танцевальной залы – перевести дух.
Отец и профессор Вилкас с первыми же аккордами скрылись в западном крыле, чтобы весь вечер провести за карточным столом, обсуждая всё, что угодно, только не игру и местные сплетни: большинство гостей их полу и возраста проводили время именно так.
Поль дальновидно получил Наташино обещание на падекатр и мазурку ещё нынешним утром, приближение которых оставалось далёким, танцы же с малознакомыми кавалерами не слишком привлекали: светское молчание с Феликсом могло оказаться сущим благом, по сравнению с пустыми разговорами.
– Окажите честь на этот танец, Наталья Александровна.
Приглашение младшего Вилкаса вышло неожиданным, и Наташа не сразу нашлась с ответом и лишь присела в книксене.
– Я много думала и пришла к выводу, что стоит объясниться, – начала за танцем Наташа. – При первой нашей встрече я имела неосторожность… вернее, нашла забавным вашу с дядей реакцию на болванов. Так вот, прошу меня извинить, я вас обидела.
– О, не стоит. Мне решительно всё равно, что вы находите забавным. Тем более что ситуации, в которых оказываетесь вы сама, многим бы показались комическими, если не сказать смехотворными.
Смехотворными?! Наташа задохнулась возмущения, но через миг взяла себя в руки. Строго говоря, он был не так уж неправ.
– Если вам безразличны мои мысли и слова, то зачем прилагать столько усилий, чтобы обидеть? Утруждать себя вальсом и переходить на «вы» со мною, чтобы донести мысль, насколько я вам безразлична?
– Вальс и прочее – дань уважения вашему отцу, и только.
– Вы очень обяжете, если в следующий раз не станете танцевать со мной из необходимости по этикету. Не выношу неискренних жестов вежливости.
– А я в свою очередь буду безмерно признателен, если вы не станете докучать своим неуёмным любопытством.
– По рукам.
Как же он несносно холоден и высокомерен!
Разговора они больше не заводили, и танец всецело захватил девушку. Ингмар пристально смотрел в глаза, на губах его играла улыбка, если он и думал смутить даму, то жестоко просчитался: Наташа упрямо не отводила взгляда, и только румянец на щеках выдавал её смятение.
Раз-два-три, раз-два-три. Они кружат по залу, ничего не замечая вокруг.
Раз-два-три, раз-два-три. Сердце стучит вдвое быстрее ритма.
Раз-два-три, раз-два-три. Зачем он так смотрит?
Вальс окончился, Ингмар молча поцеловал руку и стремительно покинул бальную залу, а Наташа ещё долго не могла прийти в себя, пытаясь осмыслить, что это было.
И было это странно и так… волнительно.
От полноты пережитых впечатлений даже здесь, у фуршетных столиков, вечер пьянил, зачаровывал, восхищал: Колокольцевы, следовало отдать им должное, знали толк в пышных празднествах. Пылали магниевым огнём свечи, звенел хрусталь в люстрах, оранжевел апельсиновый крюшон в вазах, тихо пела механическая оркестра в фонтане; Наташа знала, цитрусовый дух вперемешку со стеарином врежется в память, чтобы воскрешать из небытия сегодняшнее ощущение волшебства.
Ну надо же – свечи! Настоящие, не иллюзия. Она протянула руку к массивному подсвечнику с львиными головами, и в подтверждение её умозаключения белое пламя колыхнулось от движения воздуха.
– Ещё в прошлом году провели электричество, а свечи больше для антуражу, – раздался над ухом голос Поля и развеял апельсиновое наваждение.
– Антураж на высоте, – развернулась Наташа к виновнику торжества, одетому по форме Корпуса военных мастеров незримого, куда был зачислен в прошлом году после поступления в Академию. Мундир чёрного, самого лучшего в столице сукна, с красными отворотами, расшитый золотым позументом и шёлком; пуговицы, сияющие рубинами, начищенные до зеркального блеска сапоги – таким великолепным Поля Наташа ещё ни разу встречала, оттого чуточку потерялась и почувствовала некоторое замешательство, будто Поль в форме сделался совсем другим человеком. Это ощущение мигом развеялось, стоило ему снова заговорить.
– Как оказалось, ты тоже можешь выглядеть, как разбивательница сердец, – смерив Наташу внимательным взглядом, оценил Поль. – Моё так точно при виде тебя забилось чаще.
– Твои шутки, как и всегда, неподражаемо искромётны, – и не подумала смутиться Наташа и провела пальцами по шёлковой ткани корсажа. Она верила удивлению Поля: праздничный её наряд и вправду разительно отличался от будничных строгих платьев с кружевными воротничками. Таинственно-прозрачные переплетенья материи нежно-сливового шёлка выгодно оттеняли светлую Наташину кожу и белокурые волосы, а глаза в таком цветовом обрамлении будто играли небесной синевой. Даже застывший столбом Ингмар подтвердил её выводы о неизгладимом впечатлении, когда сегодняшним днём застал Наташу в гостиной за сборами к торжеству.
– Клянусь, здесь у меня нет ни малейшего повода для шуток…
– Поль, Натали! Вот вы где! – совершенно не по-светски запыхавшаяся Полли стремительно приблизилась к фуршетному столику, где удобно расположились молодые люди, и расцеловала в щёки обоих поочередно. – Фух, это так утомительно – по-взрослому быть хозяйкой бала…
– Ты ведь мечтала об этом, – хитро прищурилась Наташа.
– Я мечтала, конечно, о внимании, но к себе, а не о моём ко всем. Однако если младший Вилкас пригласит меня на танец, это несколько скрасит вечер и смягчит мои страдания… – Полли мечтательно прикрыла глаза. – Ах, он так загадочен и умён…
– Умён? – внезапно возмутился Поль. – Откуда такие скоропалительные выводы?
– Натали рассказала этим утром за поздравительным чаепитием! Правда, дорогая, ведь он весьма умён и разбирается во множестве сложных вещей? А глаза холодно-стальные, но взгляд такой изучающий и внимательный, заставляющий смутиться… Окатит холодной волной, а по телу мурашки бегут, – повела плечами Полли.
– В уме ему не откажешь, вне всяких сомнений, – кивнула Наташа, напряжённо анализируя свои эмоции: отчего слушать Полли стало вдруг неловко и… неприятно? – Он разбирается в рунописи и невербальной…
– Вот, Поль! Ты слышал?
– Ах, избавьте меня от глупых щенячьих восторгов, – раздражённо отозвался Поль.
Неудовольствие его можно было понять: стихийник с факультета боевых искусств что с него взять? Поль вообще не отличался склонностью к тонким материям, предпочитал громить чистой силой.
– Ты видела Софи Грушевскую? – взяла подругу под руку и перешла на интимный шёпот Полли. – Кольца поверх перчаток, какая безвкусица! – скривилась она, а Наташа с трудом подавила улыбку: главным преступлением Софи стала попытка кокетничать с Ингмаром. – А Понизова? Всё лицо в веснушках. Одно слово – деревенщина.
– Сестрица, это некрасиво, в конце концов, – нахмурился Поль.
Временами Полли в раздражении становилась невыносимо желчной и могла пачками раздавать «комплименты» всем и каждому.
– Ах, пора к гостям, – оправляя оборки цвета морской волны на платье и совершенно игнорируя брата, переменила настроение откровенничать в его присутствии Полли. – Натали, как я выгляжу?
– Ты просто прелесть, – улыбнулась Наташа.
– Так и думала, – кивнула та. – Обольщение у меня в крови – как говорит маменька – справлюсь!
После того, как Полли скрылась среди гостей, на мгновенье Наташа снова почувствовала скованность, будто Поль подслушал нечто, не предназначавшееся для его ушей. И почему разговоры о младшем Вилкасе мешают прежней в общении с близнецами лёгкости?
– Тебе нравится здесь, в Свиридово? – прервал, наконец, неловкую паузу Поль.
– О, это прекрасное место, парк роскошен, а пруд с лягушками, лес и соловьи… я просто влюбилась! – с излишним пылом немедленно отозвалась Наташа. – Как это всё может оставить равнодушным?
– А ещё прекрасная библиотека, – тоном искусителя, проникновенно понизив голос, молвил Поль. – На протяжении пяти поколений моя семья занималась её устройством: редкие издания, личные записи знаменитых первооткрывателей… А дед был алхимиком старой школы. Сама понимаешь, он её только приумножил.
– О, боги, Поль!.. Ты обязан мне её показать, – Наташа даже дышать перестала от восторга и предвкушения.
Но… приличия диктовали воздерживаться от свиданий наедине. Нет, она вовсе не считала Поля коварным похитителем девичьих сердец и добродетели. Да и не было в их привязанности ни капли романтизма: обсуждение прочитанного да подшучивания друг над другом. Но побег девицы с кавалером в укромное тихое местечко, прочь от лишних глаз, для других мог выглядеть иначе и породить сплетни. Они-то уж точно не входили в Наташины планы.
– В другой раз, конечно же, – поспешно оговорилась она. – Думаю, Полли будет рада показать мне дом и библиотеку чуть позже.
Вот так намного благоразумнее: маменька была бы в восторге. Поль хитро покосился на Наташу и протянул той бокал крюшона.
– Как скажешь, Натали.
– Поль, дорогой! – нахлынула, словно ниоткуда, графиня Прилюбская, двоюродная тётка близнецов, наполняя пространство вокруг себя тяжёлым ландышевым духом и парчовым шуршанием юбок. – Зайчик мой сахарный, так бы и съела!
Пути к отступлению мгновенно были перекрыты массивным корпусом дамы, и щёки именинника подверглись жестокому испытанию поцелуями.
Наташа присела в быстром, положенном по этикету, книксене и шагнула в сторону террасы, дабы оставить родственников обмениваться любезностями наедине.
В глазах Поля мелькнула досада, затем что-то вроде отчаянной мольбы не бросать его на съедение графини, и Наташа с трудом удержала серьёзное выражение на лице, но немой просьбе вняла и решила отложить побег до лучших времён.
– О, Поль! Тебе необходимо задуматься о женитьбе, – незамедлительно взялась за нравоучения родственница, а перья в её причёске подпрыгивали в такт каждого слова.
– Ах, тётушка, я же ещё так молод, успеется… – страдальчески сморщил нос Поль.
– Пока ты прохлаждаешься, всех самых завидных невест уведут из-под носа! У меня есть на примете пара прекрасных партий: совершенно необходимо представить вас друг другу.
– Уверяю вас, это положительно лишнее…
– Ты и глазом моргнуть не успеешь, как зазвучат свадебные гимны…
– Не смею и мечтать о таком….
Когда графиня несколько сбавила обороты матримониальных планов и позволила занять себя партией в вист, Поль облегченно выдохнул, и они с Наташей сбежали на террасу.
– Я уж думал, остаток вечера проведу за выбором свадебного торта…
– Осталось выучить пару свадебных гимнов… – хихикнула Наташа.
– Признаюсь, я решительно не разбираюсь в свадебных гимнах.
– Не каждый нашёл бы в себе смелость сознаться в таком.
– И в любовных признаниях в принципе, что должны знаменовать прежде любое бракосочетание.
– Боже, да ты главный позор факультета.
– С прискорбием констатирую сей факт.
– Ничего, ты ещё молод и обладаешь блестящими задатками, чтобы наверстать упущенное. И вообще, во всех отношениях завидный жених.
– А ещё свою жену я приведу в этот самый дом, – нарочито значительно прибавил Поль, и покосился на Наташу.
– Это, бесспорно, прибавляет тебе очков, как завидному жениху, – весело рассмеялась Наташа.
– Но в твоих глазах их не прибавилось ни на йоту, – ответил улыбкой и он. – Стараниями тётушки. Признайся, она тебя напугала моей потенциальной женитьбой.
– Не более чем меня пугало замужество ранее. Я собираюсь учиться, а не дожидаться всех этих глупостей с гимнами и тортами. И вообще, вряд ли я способна сделать кого-то счастливым.
– Я думаю, ты сделала бы счастливым любого. И сама бы сделалась счастливой. Возможно, со временем. Зачем тебе университет?
– Есть многие вещи, кроме замужества, делающие человека счастливым. Возможность заниматься тем, что нравится, к примеру.
– Согласен. Мне нравятся многие вещи. Уверен, и у тебя найдется не одно такое дело. Можно выбрать то, что понравится и твоему мужу.
– А если моему мужу понравится посадить меня дома, как красивую куклу? И до моих желаний ему не будет никакого дела? Или он посчитает, что книги и наука – не женская стезя? У меня есть способности, и по закону я могу учиться. В подобной ситуации единственно верный выбор такой: я лучше вообще не выйду замуж. Никогда.
– Разве ты не хотела быть любимой? Семью?
– Такой ценой – нет.
– Ох, зря не порол тебя папенька как сидорову козу, – наигранно печально вздохнул Поль, закрывая дискуссию шуткой.
– Эй, Поль, – тихонько толкнула плечом его Наташа. – Ей повезёт. Твоей жене, кроме шуток. Надеюсь, она не запретит мне наведываться в вашу библиотеку за редкими изданиями в случае чего.
Поль криво улыбнулся и залпом осушил бокал.
– Поглядим. О, падекатр – наш выход, Натали, – и он увлёк девушку в бальную залу.
Поль – прекрасный партнёр в танцах, кроме того с ним всегда было легко и весело. Он вёл уверенно и умело, и Наташе оставалось только довериться его умению и разрешить себе раствориться в отточенных до совершенства движениях и мелодии.
А падекатр она любила, пожалуй, даже больше вальса.
Наташа не сразу заметила, что кто-то спутал бальное движение, а распорядитель засуетился в попытках увести кого-то с самой середины залы. Нарушителем оказался старик, одетый кое-как в старомодный побитый молью –фрак, с всклокоченными волосами и несомненным безумством в глазах.
Музыка продолжала играть, пары же в смятении прекратили движение.
– Кто это? – несколько испуганно прошептала Наташа.
– Князь Репнин, – напряжённо отозвался Поль. – Живёт затворником, ненавидит общество, у него из прислуги на всё поместье только трое осталось: кухарка, дворецкий да конюх.
– Ему высылали приглашение?
Поль качнул головой.
– Не думаю. Он уже лет пятнадцать в обществе не появлялся. И теперешний его визит странен донельзя.
Старик перевёл ошалелый, будто подёрнутый белёсой плёнкой, взгляд на Наташу и замер. И вместе с ним застыла Наташа.
– Не дай ткани всего сущего разойтись по швам, именно этого он и желает!.. – ринулся к ней с небывалой для пожилого человека прытью князь. – Не дай ему попытаться. Понимаешь?
– Простите, мне сложно вас понять…
– Натали, пойдём. Ты же видишь, он не в себе, – потянул за собой её Поль, аккуратно, но твёрдо, придерживая за талию.
Но сухие, обтянутые старческой в пятнышках кожей, пальцы сомкнулись на Наташином запястье.
– Нельзя допустить его к такому, ты пожалеешь, что не послушала меня!
– Прошу нас извинить, – снова вмешался Поль.
Но старый князь и не думал отступать: рванул Наташу за руку на себя и зашептал ей в самое ухо:
– Чернокнижие – тяжкий грех…
Ах вот что… Нашёлся, похоже, ещё один противник упорядочения. Любитель чистой стихии, свободной натуры. А выверенные формулы вызывают у таких приступы мракобесия и прилив энергий для поиска тёмных материй в основе научных изысканий.
– Алхимия – не чернокнижие, – оборвала его Наташа и попыталась высвободить свою руку.
Старик качнулся в сторону, сделал несколько шагов назад, шаря за спиной рукой, будто пытался найти опору, наткнулся на фуршетный стол, затем захрипел и опрокинулся навзничь. Раздался звон разбитого стекла, музыка моментально стихла, и тишину тут же нарушил женский возглас, затем всеобщий вздох волной прокатился по здешнему собранию.
Наташа опомнилась от оцепенения и прикрыла рот ладошкой: князь Репнин с зажатым в кулаке краем скатерти лежал среди посуды и прочей утвари. Почему-то сомнений, что он совершеннейшим образом мёртв, не было ни капли.
Наташа всхлипнула и уткнулась лицом в широкую грудь Поля. Тот обнял девушку за плечи и настойчиво повлёк её выходу, сквозь охающую и шепчущуюся толпу любопытствующих.
На террасе Наташа дала волю слезам.
– Поль, это я? Он из-за меня?..
– Ну о чём ты? Князь – старый человек, с ним удар случился, только и всего… За доктором послали, я и тебе капель попрошу, – ласково уговаривал её Поль, гладя по волосам.
– Не надо… капель.
– Я отвезу тебя домой.