Итак, элементали…
Огорчительно, но в учебнике по стихиям им уделено до безобразия малое место, Большой алхимический справочник тоже оказался скуп в части разъяснений по этому вопросу. Ничего, можно освоить папенькино собрание сочинений. С темой эссе снова выходило не слишком безупречно, но, определённо, дело сдвинулось с мёртвой точки.
Тем временем гости не заставили себя долго ждать.
Уже вечером дом в Старокирпичном переулке наполнился суетой: Глаша гремела посудой в кухне, остальная прислуга готовила гостевые комнаты, инженер Черкасов пропадал в лаборатории – «воспитывал» подопечных и наводил порядок в своих записях. Наташе тоже передалась всеобщая нервозность, и она просто не могла сидеть на месте.
В час икс Наташа тайком разглядывала гостей, стоя на самом верху лестницы. Их было двое. Мрачноватого вида господин, одетый в синий дорожный костюм; длинные тёмные волосы, собранные в хвост на затылке, цепкий взгляд леденистых глаз и тень улыбки – образ, совершенно лишённый обаяния. Второй – высокий худощавый мальчишка, тоже сероглазый брюнет, и будто по-казённому одетый в точно такой же костюм, что и старший гость. И что самое скверное, пребывающий в том благодатном возрасте – чуть старше Наташи – едва преодолевший времена, когда лоб покрывается прыщами, а презрение к девчонкам и юношеский максимализм становятся делом чести.
Гости из Балтии были представлены, как Магнус и Ингмар Вилкасы, дядя и племянник. Похожи, как разновозрастные копии друг друга, оба не слишком разговорчивы и сверх всякой меры загадочны. Жуть.
Вилкасов инженер Черкасов распорядился разместить в западном крыле, помпезно: в гостевых с собственной ванной и выходом на террасу. С лёгкой и опытной руки Серафима болваны по-муравьиному суетливо озаботились багажом. Череда чемоданов, два сундука, кофры и несколько странного вида конструкций тотчас очутились в распоряжении механических лакеев.
Гости наблюдали за действом с интересом исследователя неизведанных миров, а старший из Вилкасов – профессор – остановил одного из болванов, пристально вгляделся в его механическое лицо, и уж совсем ребячески ощупал болванское плечо. Надеялся там обнаружить мускулы? Наташа спрятала за ладошкой смешок и перевела взгляд на младшенького, как его там, Ингмара? Тот, не отрываясь, смотрел на неё, и выражение его глаз невозможно было определить, как доброжелательное. Обиделся, что её потешила дядина пытливость? Сгладить нежелательное впечатление милой улыбкой не удалось, хотя обыкновенно подобное средство имело успех у противоположного полу. Впрочем, Наташу недолго заботило это недоразумение, и она скоро вернулась к книгам и эссе – времени перед торжеством в честь прибытия гостей было довольно.
Ужин сразу не задался.
Ингмар демонстративно её не замечал, а на радушное приветствие ответил едва заметным скупым кивком, далёким от вежливого лёгкого поклона, глядя при этом нарочно мимо. Пусть Наташа вовсе и не искала расположения гордого мальчишки, но такое состояние дел не приносила удовлетворения собой – папенькину просьбу принять гостей должным образом она, стало быть, не исполнила. Выходило, вне всяких сомнений, скверно, но не заискивать же перед этим строптивцем теперь! А ведь можно было бы попытаться навести дружеские связи и через них выведать нужные сведения…
«Наверняка, из-за болванов весь сыр-бор. Эвон как поспешно папенька за эксперименты принялся, не дожидаясь автора элементаля. Тоже, поди, горит нетерпением», – продолжала мрачно размышлять на тему цели приезда Вилкасов Наташа, гоняя по тарелке зелёный горошек. Недаром ведь и остальных не оставил без внимания: смазал шарниры и механизмы, обновил «сердце» новехонькими энергокамнями и приказал нарядить словно на парад. Стоят, лупают круглыми глазищами, латунные пуговицы друг другу на мундирах крутят – вот потеха! Неужто гости из-за этих дурней из самой Балтии прикатили?
Вот и думай, Наташенька, что душе угодно.
– К моему величайшему сожалению, не могу оказать должного приёма, коим обеспечила бы вас моя дражайшая супруга. Обстоятельства и здоровье заставили её отбыть на воды. Надеюсь, вы простите нас за это, дорогой Магнус Витольдович.
– Ну что вы, Александр Кондратьевич, у нас с Ингмаром нет ни малейшего повода жаловаться.
– Вместе с тем, у нас есть прекрасная возможность целиком и полностью посвятить время работе, не отвлекаясь на церемонии!
– Абсолютно согласен с вами…
Боже, сплошные политесы…
Вслушиваться, бесспорно стоило, но… загадочные визитёры своим видом и молчанием о причине приезда напустили ещё большего туману, а за ужином и далее, как назло, папенька и старший Вилкас после обмена любезностями вели философические беседы исключительно на тему силы духа, усовершенствовании автоматонов и влиянии выдающейся личности на развитие науки. Словом, скука смертная.
– …ведь столько всего нужно обсудить!
– Конечно, особенно в свете открывшейся в последнее время риторике трансгуманизма.
– Ох, умоляю вас, Александр Кондратьевич! Тут и близко не может быть и речи.
– Боюсь, большинство критиков моей теории с вами не согласятся, дорогой друг…
Ничего не оставалось, как только изо всех сил вежливо улыбаться и стараться не заснуть.
За время пространных разговоров Наташа так и не обзавелась ни единой правдоподобной версией. Помимо очевидностей по части экспериментов по улучшению болванов. Что придаёт присутствие элементаля? Сообразительности? Душевных мук? Наташе мук-то точно прибавилось, а вот сообразительности – ни на каплю…
За бокалом портвейна, поданного на дижестив, гости восхищенно рассматривали болванов, а младшенький, улучив момент, когда Наташа отвлечётся на распоряжение по десерту, тайком покрутил кистью одного из них и заглянул тому со спины под мундир, наверняка в поисках отверстия для заводного ключа. Наташа едва сдержалась от смеха и тихо фыркнула в кулачок, попыталась замаскировать недостойное поведение кашлем, а затем с нарочитым вниманием принялась рассматривать что-то неведомое во тьме за окном. Мальчишка разгадал Наташину невежливую пантомиму, нахмурился, уселся в кресло в самом дальнем углу и просидел весь остаток вечера, не шевелясь и, кажется, даже не мигая.
Вот и навели дружеские связи, ничего не скажешь.
Ну и апофеозом торжества случился неподражаемый акробатический этюд в исполнении болвана-лакея, опрокинувшего Наташе на платье чашку мятного чаю. Тут настал черед Игмара веселиться: на его лице зазмеилась едва заметная улыбка, а Наташа мучительно залилась краской и мысленно обругала болвана идиотом. Старший Вилкас и инженер Черкасов продолжали увлеченно обсуждать принципы витальности автоматонов в свете последних замыслов Александра Кондратьевича, и не заметили фатального для самолюбия Наташи происшествия.
Наташе не терпелось закончить с оказавшимся совершенно пустым светским мероприятием, и она мигом уничтожила чай с пирожным, мыслями продолжая витать в раздумьях, как бы изловить и куда удобно, а главное быстро упрятать для допроса недостижимого болвана Аркадия. Пока что недостижимого.
И тут вмешалось само провидение, не иначе: дверь отворилась и на пороге, словно в ответ на мысленные мольбы, возник Аркадий собственной персоной, и не просто так, а по важному делу, с маленьким подносом для почты в руках.
– Письмо для барышни Натальи Александровны, – чинно заложив руку за спину, объявил он.
Наташа радостно вспорхнула с места и всем сердцем и телом устремилась навстречу болвану. Уцепила его под руку и совсем нежелательной для нрава девицы напористостью потащила того к выходу.
– Прощу прощения, вынуждена оставить столь приятную компанию, – без нужной толики сожаления в голосе посетовала она.
Только оставив гостиную и не выпуская из цепких пальцев необходимый локоть, Наташа деловито огляделась по сторонам, выбирая подходящее место для обстоятельной беседы по душам, и с новой силой потянула болвана за собой.
– Аркадий, вот сюда, заходи же!
Болван с умильной улыбкой на лице с готовностью шагнул в дверной проём. Наташа решительно закрыла дверь и усадила болвана на стул. – Я задам тебе несколько вопросов, и только.
– А как же письмо, барышня? – также продолжая держать в руках поднос, уточнил Аркадий.
– Ах, да!
Наташа быстро сломала печать на конверте: это оказалось приглашение на малый приём (только для родных и близких друзей) в честь дня рождения близнецов Колокольцевых. Полли и Полю (на самом деле Полине и Павлу, но близнецы предпочитали именоваться на иностранный манер) исполнялось нынче по восемнадцать. Далее намечался совершенно подлинный, по-взрослому пышный, бал для широкого круга лиц. Самый настоящий бал в свою честь! Да Полли наверняка вне себя от восторга! Хорошо, эту отличную новость, Наташа отложила обдумать чуть позже и решительно развернулась к болвану.
– Я готов ответить на ваши вопросы, барышня. Мой долг служить семье Черкасовых, – с готовностью отозвался Аркадий, предвосхищая повторное объявление намерений.
– Превосходно. Итак, начнём. Ты помнишь себя до того, как папенька изменил в тебе хм… движущее содержание?
– Не очень хорошо. Тогдашнее моё самоощущение несколько было примитивно.
– А сейчас?
– Сейчас я запоминаю намного больше, и пользоваться заложенными знаниями получается ловчее, – неожиданно растянул рот в механической гримасе он.
Это что улыбка?!
Наташе настолько были удивительны будто бы эмоции автоматона, что она замолчала на некоторое время, с интересом разглядывая его лицо, лишённое всякой живости.
– Что означает эта фраза? – прервал молчание Аркадий.
– Прости, какая фраза? – удивилась Наташа и проследила за болванским взглядом, устремлённым на табличку над верхней полкой самого внушительного книжного шкафа.
– Вот здесь, барышня, – Аркадий поднялся со стула и указал рукою на надпись, – «Здесь мертвые живут, здесь немые говорят», – раздельно и торжественно продекламировал он. – Я не могу уловить смысла.
– Так в древности писали над входом в библиотеки. Означает она, что письменные труды говорят устами авторов ещё долгие годы после их кончины. Продолжают жить на страницах книг, – объяснила Наташа.
– Это очень хорошая фраза, – уважительно кивнул болван и аккуратно уселся на место. – Над ней можно поразмышлять.
Размышляющий болван категорически ошеломлял. Наташе знакомой с примерным механизмом работы обычных отцовских автоматонов, вся «живость» которых заключалась в искре и потоках энергий, циркулирующих в их теле и приводящих его в движение. «Новорождённые» нуждались в обучении, и способны были лишь на несложные задачи, доведённые до автоматизма. Какой каламбур! Тем удивительнее было сейчас наблюдать в болване весьма достоверное подобие мыслительного процесса. К тому же, претендующего на некоторый философический уклон.
Сейчас же нестерпимо захотелось снова взглянуть на устройство болвановой груди и рассмотреть всё получше…
– Аркадий, – обратилась она к болвану, сидевшему теперь с самым торжественным видом. Он немного прикрыл глаза и, казалось, был теперь занят теми размышлениями, о которых только что рассуждал. – Не хотелось прерывать твой внутренних диалог…
Но Наташу бесцеремонно прервали.