– Барышня, прошу прощения, – показался из-за двери Серафим, виновато сложив брови домиком. – Александр Кондратьевич просили Аркадия в лабораторию доставить, незамедлительно-с…
Вот ведь невезение! Не успела самого главного – разглядеть под лупою элементаля. А сколько у неё вопросов к Аркадию! И вот, как и всегда, пожалуйте – увели из-под носа…
Наташа нехотя кивнула и повела рукою, разрешая Серафиму предпринять меры к доставке. Хоть экспресс-посылкой. Тот с готовностью бросился к болвану, как к родному. Аккуратно взял его под руку и потянул кверху, сопроводив происходящее поучительным рассуждением о недостойном поведении прислуги: негоже заставлять его благородие каждого болвана дожидаться, а неположенные посиделки по библиотекам – вопиющий пример означенного проступка. Аркадий немедленно повиновался и молча проследовал за Серафимом к выходу.
– Не нужно нотаций, Серафим, это я Аркадия оставила для беседы, – не согласилась с таким толкованием ситуации Наташа: Аркадий, известное дело, болван, но получать незаслуженную отповедь – всё же несправедливо. – Его вины тут нет.
– Прошу меня простить, барышня, – склонился в поклоне Серафим, и через минуту оба скрылись за дверью.
Похоже, Аркадий просто нарасхват.
Кусать локти от досады – увлекательное занятие, конечно, но совершенно бесполезное. Лучше приложить усилия в направлении изучения отцовского плана дел и улучить подходящий момент для продолжения беседы с болваном.
Было ещё безотлагательное дело – приглашение!
Колокольцевы. Бал. Ведь нужно соответствующее выходу платье. Как выбрать?!
Наташин гардероб в части подобных вещей не блистал богатством выбора, если не сказать вовсе имел скромное наполнение в виде школьных и прочих строгих платьев: Наташа не любила вычурных вещей, и до сегодняшнего дня не испытывала в этом необходимости или недостатка в нарядах.
Зато в шкафу сестры, известной кокетки, блистательного добра имелось в избытке. Несомненно, Марго не обрадовала бы просьба поделиться туалетами, но как захватило бы дух от перспективы нарядить Наташу, словно куклу!.. Оставалось надеяться, что она простит бесцеремонное вторжение в святая святых любой барышни.
Выбор оказался несложным, хотя вначале так вовсе не казалось. Положительно, обилие кружев, муара, органзы и прочего сбило с толку и повергло в замешательство. Пока несчастный взгляд Наташи вдруг не остановился на чудесном платье приталенного силуэта прозрачно-сливового цвета… Это то, что нужно! Атласные туфельки, перчатки в тон. Марго, ты поистине самая лучшая в мире сестра!
Давно Наташа не испытывала стольких волнений. С одной стороны нельзя подвести родителей – выход в свет, как ни крути важен. А с другой, хорошо, что сестра и матушка в отъезде – иначе извели бы нравоучениями и одели бы как на приём к Императору…
Прогулка в саду – вот что может привести в чувство.
И кто же мог подумать, что задирающего нос Ингмара Наташа найдёт за тем же приятным времяпрепровождением?
Манеру держать себя младший Вилкас имел престранную. Вести беседы в одиночестве… это же почти как тётушка Лиззи! Ну та самая тётушка, которая немного повредилась умом и считает себя гимназисткой: зимой и летом носит камлотовое платье с пелериной, заплетает косы с лентами и щебечет с несуществующими подружками. И вот так сидеть на скамейке нога на ногу и с умным видом задавать вопросы, кивать и посмеиваться в ответ – зрелище не для чувствительных особ.
Наташа и глазом моргнуть не успела, как обнаружила себя сидящей в кустах, с любопытством наблюдающей за происходящим. А ведь только что шла мимо, никого не трогала и думать не собиралась шпионить за гостями.
Как ни странно, но столь постыдное предприятие принесло свои плоды. Наташа скоро поняла, что Ингмар ведёт разговоры не с самим с собою, а с большим вороном, сидящим напротив на спинке скамейки и чистившим свои и без того блестящие чёрные перья. Наташе было известно, что вороны – это весьма умные птицы, способные имитировать человеческую речь. Но этот не говорил.
Вдруг ворон замер, заметив притаившуюся в кустах Наташу, и принялся с неприятным вниманием её разглядывать. Затем громко и, как показалось Наташе, презрительно каркнул, шумно махнув крыльями, взлетел Ингмару на плечо.
– Сударыня, вам там удобно? – не поворачивая головы, поинтересовался вдруг у кого-то Ингмар. – А впрочем, о чём это я? Какая сударыня? Дитя малое. Я знаю, что ты там – выходи.
Наташа почувствовала, как кровь прилила к щекам: без сомнений, слова адресовались именно ей. Быстро взяв себя в руки, она поднялась, демонстративно отряхнула с платья приставшие травинки, оправила подол и шагнула к скамейке с самым невозмутимым и величественным видом, будто на королевский бал прибыла, а не из кустов выбралась.
– А знаешь ли ты, как глупо выглядишь, когда притворяешься, что разговариваешь с птицей? – заметила Наташа, как ни в чём не бывало, усаживаясь рядом с Ингмаром и старательно маскируя смущение за снисходительным тоном. Тот с ироничной улыбкой на лице, сопроводив взглядом Наташино фееричное появление, только пожал плечами и спокойно возразил:
– Я не притворяюсь.
Наташа решила не возмущаться такому резкому переходу на «ты» – какая невоспитанность! – ведь только что сама продемонстрировала недостаток манер, подглядывая из кустов. Да и с друзьями предпочитала отойти от формализма. Пусть они с Ингмаром ещё не друзья, но может случиться и всякое… Поглядим.
– Да? И что же она тебе ответила? – саркастически поинтересовалась она.
Ворон, недовольно каркнув, сорвался с плеча мальчишки и перелетел на ветку раскидистого дуба, устроившего для отдыхающих своей кроною приятную тень. Наташа проводила его внимательным взглядом: неужто птица в самом деле способна была сообщить о шпионке? Но как?
– Это он. Его зовут Корвин. А что он мне ответил, тебя совершенно не касается.
– Вас там в этой Балтии совсем не учат манерам, – поморщилась Наташа.
– Твоему воспитанию тоже уделяют катастрофически мало времени, – неодобрительно качнув головой, отозвался мальчишка.
– Только идиот поверит в то, что ты понимаешь птиц.
– Да что может знать о лингвистических трансмутациях глупая девчонка? – скривился Ингмар.
Наташа задохнулась от возмущения: очень хотелось выругаться позаковыристей, по-настоящему – как печник Макар намедни, когда уронил на себе на ногу кочергу, и тем самым поразить воображение противного мальчишки, но промолчала. Ведь выйдет, что она подтвердит его слова о своём воспитании и, что ещё обиднее – ничего не узнает о лингвистической трансмутации!
– Ну, положим, глупая девчонка кое-что понимает в трансмутациях: книги в папенькиной библиотеке зря не пылятся.
Обидеться, окатить ледяным взглядом и чопорно удалиться – таким способом выказать по этикету собственное «фи» выйдет аккуратнее. Но… всегда успеется.
– Конечно, кое-что наверняка имеется и в вашем заурядном скоплении книг, – хмыкнул он.
– Возможно. Кстати, много возомнившие о себе мальчишки часто хвастают своими якобы достижениями. А как дело доходит до практики – только их и видели, – скучающе накручивая локон на палец, будто невзначай обронила Наташа.
Ингмар усмехнулся.
– Якобы? Что ж. Видишь этот став? – немного свысока произнес он, одёрнув рукав сорочки на правой руке, и продемонстрировал сложно спутанные между собой чёрточки и завитушки.
Наташа заинтересованно кивнула и жадно впилась взглядом в узор на запястье Ингмара: ей никогда ещё не приходилось иметь дело с рунами, папенька практиковал элементарный подход в преобразованиях, а знаки применял в редких случаях, и то лишь планетарные.
– А что это – став?
– Магическая фраза, запускающая и стабилизирующая процесс нужной трансмутации.
– А как называются эти руны и что запускают? – восхищенно прошептала Наташа и дотронулась пальцем до вязи.
– Много будешь знать – скоро состаришься, – Ингмар резко одёрнул руку и спрятал руны под рукавом.
– Так получается, транмутацию можно запускать совсем без смешивания химических элементов… – задумчиво пробормотала Наташа. – Я читала о вербалистке в алхимии, и что есть целая школа в Британии…
– Ага, у нас их называют болтунами. На Востоке совсем обходятся без атрибутики и называют это магией, – кивнул Ингмар.
– Но ведь твои руны всё равно должны быть связаны с планетарными Гениями, иначе – нет смысла!
– Естественно. А ты не так проста, как кажешься на первый взгляд, – улыбнулся Ингмар. – Но на этом закончим ликбез. Всего хорошего, – с этими словами он поднялся со скамейки, негромко свистнул, подзывая своего ворона, и неторопливо прошествовал в дом.
– Эх, на самом интересном месте, – раздосадовано стукнула кулаком по скамеечной спинке Наташа. – Ничего, я придумаю, как тебя разговорить.
***
– Ты себе не представляешь, Глаша, как это безумно интересно! Руны! Он использует руны, ты когда-нибудь слышала о подобном?! – меряя шагами кухню, время от времени восклицала Наташа, глаза её горели огнём научного азарта.
Глаша, конечно, никогда не слышала ни о рунах, ни о каких иных инструментах алхимической науки и совсем не разделяла Наташиного восторга, а, тихонько посмеиваясь, занималась сегодняшним обедом.
– Мне всего-то нужно как-то подловить его… или придумать, что предложить взамен… – с жаром бормотала Наташа, всё также продолжая неистово кружить по кухне.
– Это что ж, барышня, вы удумали козни нашему гостю строить? – смешно округлив глаза, всплеснула руками Глаша.
– Ой, ну какие козни? – поморщилась Наташа. – Скажешь тоже… так подкараулю в библиотеке и ещё где… Словом, ничего противозаконного.
– Да у Александра Кондратьевича опосля ваших прожектов, барышня, того и гляди удар случится, – только фыркнула Глаша. – Он от ликсира-то давешнего ещё не отошёл.
Наташа только махнула рукой и, погружённая в собственные мысли, умчалась наверх.
– Даже штруделя не дождалась, егоза. Чудно… – проводила насмешливым взглядом девочку Глаша.