Натсэ ёмко и вычурно обругала себя – впрочем, без особой злости – когда мы забирали с повозки мешки.
– Надо было сперва переехать, а потом лошадь продавать!
– А на что бы мы тогда сняли дом, – справедливо возразил я.
– Ну, убила бы кого-нибудь, мне что, привыкать, что ли?
– Дайте сюда, – вздохнула Авелла.
Мы не сразу поняли, что она собирается делать. А она коснулась одного мешка, и тот исчез. Потом – второго, третьего…
– Они же потом вернутся, да? – поинтересовалась Натсэ с толикой беспокойства в голосе.
– Конечно. Я их в Хранилище положила. Всё, этот не влезает.
Остался мешок, в котором стояли наши саженцы, обложенные тряпками для пущей сохранности. Я, не дожидаясь особого приглашения, подхватил его, и мы двинулись прочь от гостеприимного трактира. Кота несла Натсэ – Авелла его теперь опасалась, и мы тактично не стали над ней из-за этого смеяться.
– А я ведь могу себе Хранилище сделать? – поинтересовался я у Авеллы.
– Угу. Вечером объясню, как. Просто на его создание ресурс нужен, и его обычно полностью вытягивает.
Ну ясно. Опять рухну бревном и буду дрыхнуть, как убитый. Что ж, ничего нового. Зато Хранилище будет, и размером, хочется верить, побольше, чем то, которое пропало вместе с плащом. Семь тысяч солсов! Семь с половиной даже… Или больше? Как легкомысленно я относился к деньгам! Вот они меня и наказали – своим отсутствием.
Натсэ шагала чуть впереди, указывая дорогу. Как всегда, она откуда-то знала, куда идти. Помню, меня эта её сверхспособность удивила ещё давным-давно, когда мы с ней впервые вошли в академию, и она сходу провела меня к дверям моей комнаты. Кажется, тысячелетия минули с тех пор. Каким же я был маленьким и глупым… И что она во мне, таком, умудрилась найти?
Распогодилось. Солнце решило немного побаловать Дирн и весело сияло с голубого неба. Изредка налетавший ветерок был прохладным, но скорее бодрил, чем заставлял дрожать. А ведь скоро начнётся зима. Интересно, какая она здесь, в этом магическом мире?
Каменный страж соответствовал своему имени. Дом из тёмно-серого камня стоял на холме, возвышаясь над окрестными постройками, и, будто грозный часовой, таращился на Дирн зарешёченными глазами-окнами. Он напоминал скорее небольшую башенку, чем дом. Квадратный в основании, вздымался на три этажа вверх и заканчивался крышей-пирамидой, в которой я тоже заметил небольшое окошко. Чердак, наверное.
– Немаленький, – одобрительно заметила Натсэ.
Онаторжественно отперла массивную дубовую дверь, окованную полосами крашеного в чёрный цвет железа. Петли скрипнули, и на нас повеяло затхлостью, порыв ветра поднял тучу пыли с пола.
– Когда, говоришь, горничная придёт? – спросил я.
– Завтра. Да ладно! Вы же вон какие магические, неужели не можете ничего сделать?
– Легко, – улыбнулась Авелла. – Отойдите.
Она вытянула руку перед собой, на тыльной стороне ладони засияла белая печать, и внезапно поднявшийся ветер влетел в открытую дверь. Мы с Натсэ шарахнулись по разные стороны проёма, когда увидели, что внутри в воздух поднялась вся пыль, которая до того спокойно лежала. Авелла тоже отпрянула, встав на мою сторону, а в следующий миг наружу вылетело пылевое торнадо, спустилось с холма вниз и растаяло.
– Ну надо же, есть и от Воздушной магии польза! – восхитилась Натсэ. – Идём! Пора начинать жить.
С этими словами она достала из-за пазухи кота и запустила его в дом.
***
Нам с Авеллой пришлось потрудиться. В каждом новом помещении было столько пыли, что руки так и чесались сделать что-то прекрасное, разумное и доброе. У меня получалось так себе – в первой же комнате на втором этаже едва не вышвырнул в окно покрывало, а всю остальную постель и вовсе разметало по сторонам. Покрывало при этом сыграло роль фильтра, и вся пыль, которую я таки собрал и направил в окно, на нём и осела. После чего покрывало свернулось насквозь пропыленным рулетиком и упало. Натсэ похлопала в ладоши:
– Очень красиво! Ты выбрал себе спальню, Морт? Их как раз три.
– Надо было хотя бы окно открыть, – более сочувствующим тоном сказала Авелла. – И не просто поднимай ветер, а используй концентрацию на предмете. На пыли, то есть. – Она чихнула.
Я угрюмо учёл свои ошибки. Учёл и замечание про раздельные спальни. Ок, ладно, постепенно разберёмся, и не такие стены прошибали. Собственно, если отмотать назад и оценить ситуацию в контексте моей предыдущей жизни, то уже сам факт того, что сразу две девушки живут со мной под одной крышей, вызывает уважение. Мог бы ты, сэр Мортегар, представить подобное, сидя за партой в своём тухлом одиннадцатом классе? Представить-то я, конечно, и не такое мог, но вот чтобы взаправду…
Анатомия дома была довольно незамысловата. Первый этаж – кухня, кладовая (пустая), гостиная и столовая. Второй этаж – спальни. Их действительно было три: две взрослые и одна детская. Ещё была одна комната с заколоченной дверью. Мы её, разумеется, отковыряли, но внутри ничего загадочного не было. Голые стены и пыль столбом.
Третий этаж состоял из нескольких небольших комнатушек, очевидно, предназначавшихся для гостей. Кровати там были не такие большие, не такие мягкие.
Но самое главное – в доме было аж две ванных комнаты: гостевая и хозяйская. И два туалета.
– Похоже, – заметила Натсэ, – хозяин всерьёз планировал заключить частный контракт с каким-то магом Воды.
– Я, кстати, тоже маг Воды, – сказал я. – Я смогу что-то такое сделать?
– Увы, – вздохнула Авелла. – Контракты можно заключать только после того, как получишь диплом академии. Тогда тебе присвоят уникальное заклинание, апеллирующее к совокупной магии клана, и твои руны смогут служить без твоего ведома вечно.
Я хлопал глазами. Авелла не замечала – пошла на чердак по каменной лесенке. Пояснила Натсэ:
– Сила мага зависит не только от него самого, но и от силы стихии. Грубо говоря, если стихия обладает ресурсом в миллион единиц, то среди обладателей печатей разделится восемьсот тысяч, а двести – это общий ресурс. Из него питаются печати, одобренные кланом. Например, душевые в академии. В последнее время стихийные ресурсы начали падать, в первую очередь у магов. Поэтому Логоамар тогда и хотел упростить контракт с Сезаном: думал уменьшить давление на общую часть, надеялся, что тогда магия перераспределится среди магов… Я тебя не запутала?
– Нет, я вроде понял. Уловил суть: тут я снова бесполезен.
Мы с ней всё ещё стояли в дверях гостевой ванной. Натсэ ласково улыбнулась и погладила меня по щеке:
– Не говори ерунды. Поверь, я из тебя выжму столько пользы, что ты взвоешь.
Звучало неоднозначно и многообещающе. Я на всякий случай улыбнулся в ответ.
– Эй! – донеслось с чердака. – Идите скорее сюда!
– Пошли, – усмехнулась Натсэ. – Наша малявка что-то нашла.
***
Чердак представлял собой солидных размеров помещение с наклонными стенами. Этакая Египетская пирамида. В отличие от остального дома, где вещей было – раз-два и обчёлся, тут был целый склад. Шкафы с болтающимися дверцами, продавленный диван, письменный стол, на котором кипами пылились книги и бумаги. Не совсем было понятно, то ли тут кто-то жил, то ли сюда просто стаскивали всё ненужное и поломанное. Единственное круглое окошко располагалось выше человеческого роста и было забрано частой решёткой. Приоткрыв дверь одного из шкафов, я увидел штук десять платьев, висевших на плечиках.
– Хозяин дома – маг, – с порога объявила Авелла. – Тут повсюду руны, стены заговорены страшно.
– На что? – спросила Натсэ.
– Не знаю. Но, наверное, на удержание.
Я нашёл взглядом повторяющийся рунический орнамент и моргнул. Зрение изменилось, как в тот раз, когда я наблюдал за Искаром в его саду. Руны как будто расплылись, и вместо них появились понятные местные письмена.
– «Не выпускать узника, – прочитал я. – Если будет использована магия Огня, обездвижить. Разрешённые заклинания: Трансформация, Захват».
– Здесь держали мага Огня? – ахнула Авелла.
– Мага… – пробормотала Натсэ, что-то подняв из угла.
Мы повернулись к ней и увидели, что она держит пыльную картину. Натсэ дунула на неё, и, когда пыль разлетелась, мы увидели портрет. Не в той очаровательной манере, которую исповедовал Вимент – нет, обычный портрет, которых куча во всяческих галереях, и которыми принято восторгаться, если не хочешь выглядеть невеждой.
Это был портрет девушки в скромном платье тёмно-синего цвета. Она сидела на стуле, позируя художнику, и даже тени улыбки не было на её лице. Чёрные волосы были стянуты сзади не то в косу, не то в хвост.
– Прости, – сказала Натсэ.
– Что? – Я шагнул к ней.
Натсэ молча ткнула пальцем в угол картины. Там, где обычно выводят свою подпись художники, было лишь одно слово: «Прости».
– Это посмертный портрет, – глухо сказала Натсэ и не то бросила, не то уронила картину обратно. – Художник очень старался. Но мертвеца от живого человека я отличу даже на картине.