Человек, стоявший на крыльце, никакой опасности очевидно не представлял, и потому я убрал меч, а он перестал бледнеть и потеть.
– Д-д-добрый д-д-день, – пролепетал он, еле ворочая языком.
– Ага, привет, – вмешалась Натсэ, бесцеремонно оттирая меня плечом. – Ты кто такой и зачем нам нужен?
– Я?! – Простолюдин удивился так, будто мы с такими вопросами вломились к нему домой в три часа ночи.
Ему было лет сорок, он носил потрёпанную фуфайку, замызганные штаны и драную шапку. Невысокий, на полголовы ниже меня, он к тому же сильно горбился. Какой-то типичный «маленький человек» из русской классики. Или типичный бомж… Хотя, честно сказать, моё облачение выглядело ничуть не лучше.
– Ты, ты! – Натсэ, сложив на груди руки, приподнялась на цыпочки, чтобы хоть чуть-чуть возвышаться над незваным гостем. – У меня впервые за пятнадцать лет, если не больше, появилось какое-то подобие собственного жилища, и первым же утром в дверь стучится человек, которого я вообще не знаю. Представляешь, как мне хочется изрубить тебя в куски?
Между мной и Натсэ просунула голову Авелла. Она окинула взглядом трясущегося от ужаса мужичка и радостно ему улыбнулась. Он перестал трястись.
– Здравствуйте, – прощебетала Авелла. – Чем мы можем быть вам полезны?
Простолюдин неуверенно улыбнулся в ответ и даже немного выпрямил спину. Откашлялся и доложил:
– Господин Асзар, начальник магической стражи Дирна, просит вас, всех троих, зайти к нему в отделение для дачи показаний сегодня в течение дня, когда вам будет удобно.
– Начальник магической стражи? – фыркнула Натсэ. – Это самого себя, что ли?
Мужичок опять понурился.
– Спасибо большое за столь ценные сведения! – обдала его волной доброты Авелла. – Можете передать господину Асзару, что мы его поняли и придём сразу же, как только закончим некоторые дела.
Я только кивнул в подтверждение, и незваный визитёр пополз улиткой вниз по холму.
– Нам надо будет как-то разделить обязанности, или типа того, – сказал я, глядя ему вслед. – Например, Авелла лучше всех общается с людьми.
Тут я вспомнил, как она очаровала трактирщика, чтобы тот позволил нам пройти в комнату с котом и факелом.
– Я нормально общаюсь с людьми! – насупилась Натсэ. – Просто они меня бесят, и я хочу, чтобы они все сдохли. А чем «разделять обязанности», давайте лучше подумаем, что делать, когда кого-то из нас арестуют.
– За что нас арестовывать? – изумилась Авелла.
– За убийство мага. Надо же кого-то арестовать. В общем, наша задача – решить, держимся мы за этот город, или же нет. Если держимся – ведём себя тихо и стараемся помогать следствию. Если нет – при малейшей опасности всех убиваем и бежим.
«Сдохли», «убиваем»… Интересно, это в ней так тоска по профессии проявляется? Лишь бы она из ностальгии «подрабатывать» не начала…
– Там, в лесу, в яме скелеты детей! – сказала Авелла таким тоном, что все вопросы отпали.
– Морт? – Натсэ посмотрела на меня.
Я пожал плечами:
– А какая разница? С нашим везением в любом городе влипнем по уши. Тут уже дом хотя бы…
Натсэ, которой наши умозаключения, похоже, не нравились, услышав про дом, прикусила язык. Само слово «дом» было для неё чем-то сакральным. Она вздохнула и развела руками.
– Ладно. Идём за шмотками? Не являться же к Асзару в таком виде. Особенно тебе, Ди-ма.
***
На рынок мы двинулись, в чём были. Девчонки в платьях, я – в грязных брюках и пиджаке на голое тело. Я его даже расстегнул. Потому что застёгнутый пиджак на голое тело выглядит как-то совсем убого и по-бомжовски, а расстёгнутый – уже с претензией на стиль и гламур. К тому же голодовки, тренировки и сражения последних месяцев превратили мой так называемый торс во что-то такое, что более-менее не стыдно было являть миру. Если бы ещё пиджак этот чистым был, эх…
В Дирн и вправду пришло бабье лето. Однако оно всё же было северным, и потому прохладным. Авелла поёжилась и состряпала вокруг нас пузырь.
– Морт, держи. – Натсэ протянула мне пригоршню монет.
– Что? Зачем?
– Держи, говорю. Ты мужчина, ты платишь, иначе будет странно выглядеть. Это во-первых.
Я пытался протестовать, но Натсэ молча сунула деньги мне в карман пиджака.
– А во-вторых, если деньги будут у меня, я их могу легко и быстро пропить, – привела она решающий довод. – Мне всё ещё бывает очень грустно, а плакать на груди любимого я почти не умею. Стараюсь научиться. Но с бутылкой – оно как-то проще, что ли…
Вот и поди разбери, то ли мне сейчас комплимент сделали, признав любимым, у которого можно на груди выплакаться, то ли, наоборот, высмеяли, поставив в иерархии полезных вещей ниже бутылки самогона… А впрочем, оно мне надо – в смыслах ковыряться? Вот ещё не хватало тут тупые семейные разборки устраивать, как у моих родителей: «А ты сказала то-то и таким-то тоном!» – «А ты вообще отвернулся, когда я с тобой говорила, и глаза вот так закатил!». На фиг, на фиг, у нас тут, типа, фэнтези, так что давайте без этого.