Никогда не жалуйся на судьбу. Ей с тобой может тоже не особо и повезло.
К ферме Леший подходил еще днем, так, исключительно в целях предварительной разведки местности. И уже тогда отметил некоторые, показавшиеся донельзя странными, детали.
Забор вот высотой в два человеческих роста.
Вышки вдоль него вида прехарактерного. И витки колючей проволоки, что лежали поверх забора ровненько так, идеально.
Ворота в стене имелись, как и пропускной пункт. Подходившие молоковозы останавливались, подвергались досмотру и пропускались далее. Выезжающие машины тоже досматривались, причем весьма тщательно.
В общем, как-то оно мало походило на ферму в представлении Лешего.
Тогда, днем, он не рискнул выбираться из леса, потому как тот обрывался весьма резко и укрепленную эту ферму со всех сторон окружали поля.
А ночью – дело иное.
И дождь опять же. Пусть, конечно, и не сказать, чтобы приятно, когда сверху льет, зато случай донельзя удобный. Грех не воспользоваться.
Пусть и команды не было, но…
Он, прислушавшись к окружающей тишине, нарушаемой шелестом и шорохом дождя, осторожно двинулся вперед. На вышках врубили фонари. И пятна света скользили по земле, но медленно, нехотя. Да и сам этот свет, размытый ливнем, был скорее данью заведенным порядкам, нежели и вправду имел какой-то смысл.
Леший без труда добрался до ограды. Оценил ворота. Окна КПП светились. Шлагбаум был опущен, но сами ворота – открыты. Небось, заедает механизм. А выходить на дождь охране неохота.
Леший их чисто по-человечески понимал.
Набросив легкий полог незаметности – дождь вымывал силу на раз – он с легкостью проскользнул внутрь. Огляделся… где-то рядом нерешительно тявкнул пес. И тут же смолк.
И что дальше?
Точнее куда?
Фермы высились длинными белесыми строениями. Пахло… как на фермах и пахло – коровами да навозом. Что-то гудело, урчало и хлопало.
Из ближайшего здания выполз трактор с прицепом, чтобы скрыться в следующем. Леший, подобравшись поближе, осторожно заглянул внутрь. Сумрачно. Лампы светят, но как-то едва-едва. Хотя разглядеть что-то можно.
Ряды. Междурядья.
Коровы.
Люди. Людей немного. Доярки? Похоже на то.
Леший двинулся к следующему… странно все-таки. Коровы и доярки. И стена эта. Вышки. Зачем они? И ведь работают, что вышки, что охрана. А значит, идет обслуживание. Электричество тратится. Да и люди на вышках не за идею стоят. Стало быть, кто-то на всю эту охрану деньги выкидывает и немалые. В следующем здании было то же самое – много коров и немного людей. Там пахло хлебом и свежим сеном. Слышались голоса, которые то ли спорили, то ли переговаривались о чем-то.
А ферма не сказать, чтобы сильно большая.
Нет, не маленькая, но и не комплекс из тех, высокотехнологичных, которые труда человеческого требуют минимум. На комплексах Лешему случалось бывать, сопровождая объект. И то, что здесь никакими высокими технологиями не пахло, он понял.
Дальше…
– Ну и чего ты кобенишься, а? – этот голос раздался почти рядом, и Леший прижался к стене.
– Отстань.
А вот второй он узнал. И нож сам лег в руку.
– Ни рожи, ни кожи, а все одно глянулась ты мне… и чего, спрашивается, морду воротишь?
Говоривший был рядом.
Здоровый.
Он не был выше Весняны, но все одно как-то нависал над ней. И стоял неудобно. Нет, снять его Леший снимет, но что потом с телом делать?
Оставлять?
Не вариант. А незаметно… через стену…
– Тебя не учили, что бабе надо ласковою быть… ласковая баба, она свое с любого мужика поимеет.
Главное, чтоб эта малохольная не испугалась. А то крик еще поднимет…
Леший подобрался.
– Твердин! – рев откуда-то со стороны заставил мужика обернуться. И Леший выдохнул. Не то, чтобы совесть мучила… совесть у него давно подобной ерундой не мается. Но вот реально с трупаком пришлось бы морочиться. – Чтоб тебя, где ты там…
– Сейчас! – заорал мужик в ответ. – Иду… а ты… ты подумай. Я ж пока по-хорошему… я ж не последний человек, чай… и словечко за тебя сказать могу. А то и вовсе попрошу себе, и будешь жить, горя не знаючи…
И ушел.
Вовремя.
А то возня возней, но Леший почти уже решил, что не так оно и муторно. Что иные люди в покойном виде ему куда как более симпатичны.
Весняну он окликать не стал. Но та сама повернулась и спросила тихо-тихо:
– И зачем пришёл?
– За тобой, – Леший даже не удивился, что увидела. Нож вот убрал.
– Не тронь здесь никого. Только хуже будет, – сказала она, накидывая на плечи капюшон. Дождевик был старенький, неприглядный, как вся-то её одежда. – Иди… за воротами жди. Сейчас все пойдут. И я с ними.
Спорить Леший не стал.
За ворота выбрался. Видать, и вправду время было народ отпускать, если даже шлагбаум подняли. А охрана из КПП не выглянула.
Дождь же.
И гремит вон, перекатывается в облаках.
Леший отошел к опушке, откуда и наблюдал за тем, как выходят из ворот люди. Сейчас они казались на диво одинаковыми. Размытые темные фигуры, что смешивались в одно черное пятно. Оно же и втянулось внутрь старенького автобусика, который выбрался за ворота последним.
Впрочем, уехали не все.
Весняна, шагнув навстречу, скинула капюшон и руки выставила, собирая дождь в ладони. Им же и умылась, и вдохнула глубоко-глубоко.
– Зачем пришёл? – спросила она.
– Проводить.
– Сама дорогу найду.
– Мало ли. Ночь… лес…
Сказал и понял, что глупо звучит. Этот лес ей родной, в нём скорее сам Леший заблудится. Но смеяться она не стала. Кивнула только:
– Спасибо.
– Да… не за что. Данька не приходила.
– Значит, не смогла, – Весняна, кажется, нисколько не встревожилась.
– А корова?
– Сейчас подою. Будешь молоко?
– Я-то буду, но, может, вам оно нужнее?
– Мы столько не выпьем, – Весняна стянула дождевик.
– Не простудишься? – Леший нахмурился. Летние дожди коварны. Только кажутся ласковыми. А одежда намокнет, прилипнет к телу, потянет из него живое тепло.
Этой вон много не надо.
– Нет. Мне от воды беды не будет. Разве что когда дождь, то кличет сильнее… зато и взять могу силы, – Весняна подняла руки, и стало видно, что вода, стекая по коже, эту кожу будто прозрачным маревом окутывает. – Сегодня еще дождь особы… кто-то силу выплеснул.
– Не чувствую.
– Просто сила иная… не твоя.
– Может, и так, – согласился Леший. Тогда понятно, почему со связью перебои. То есть, не особо понятно, его уверяли, что связь любой энергетический всплеск выдержит, но тут пусть умники разбираются.
– Идем? – Весняна забросила дождевик на плечо.
И сапоги сняла.
– Давай сюда, – проворчал Леший. – Бестолковая…
– Почему?
– Потому… как вы вообще тут оказались?
– Обыкновенно. Нам-то с сестрами срок невелик дан по земле ходить. Родники… когда слышать начинаешь, с каждым годом сильнее зовут. Манят. Звенят. Обещают… – она замолчала.
– Что обещают?
– Покой. Ни забот. Ни тревог. Ни обид. Ни радости. Ни печали. Ни любви, ни… ничего.
Прозвучало жутко.
– И чтоб удержаться, надо корни в землю пустить… но сами мы не можем. Не дано… говорят, что у таких, как я, души нет.
– Кто говорит?
Весняна не ответила, только плечами пожала.
– Мы за мужа цепляемся, за семью. Муж душой делится. Мы – силой. Такой вот обмен. Всем хорошо.
Она шла, босая, ничуть не стесняясь этой босоты. И не боясь ступать по мхам. А ведь коварные, там, под зеленью, и сучки острые, и коренья скрытые. Да только Весняна ступала легко, танцуя.
– Вот и посватался ко мне один… не подумай, никто нас не неволит. И тетка тоже говорит, чтобы мы выбирали с оглядкой, чтобы не на теперь думали, а вперед. Строгая она… а уже тогда проблемы начались. И людей в Подкозельске крепко убавилось. Я поняла, что… в общем, выбор и невелик был. Да и те, кто был больше на сестер глядели. Они старше, сильнее… красивей опять же. А тут и ко мне посватались. И сразу серьезно так. Мне это очень польстило. Ты не думай, Егор хороший был. Добрый. И с душою светлой… слабой вот только. Но я понадеялась, что хватит её. Если с моею силой, то точно хватит.
Лес расступился.
На поляне тоже шел дождь. Вода стекала по серебристой шерсти коровы, но та, кажется, не слишком печалилась. Во всяком случае голову подняла, повернулась в сторону Весняны и мыкнула, как почудилось, с упреком.
– Сейчас, хорошая моя… – Весняна нырнула в какие-то кусты, чтобы вынырнуть уже с ведром, табуреткой и бутылкой воды. Водой она ополоснула ведро, потом, смочивши какую-то тряпку, тщательно отерла вымя коровы. – Мне бы вспомнить, что и сил у меня не так много. Но… кому не хочется любить? И быть любимой. А Егор любил меня. По-настоящему… увез. И несколько лет мы жили… хорошо жили…
Леший отошел в стороночку, чтобы корову не нервировать. А она, склонивши увенчанную рогами голову, наблюдала. Да что там, явно следила и глазах коровьих читалось недоверие.
– Данька родилась. Он радовался очень… матушка его, правда, была не слишком довольна.
– Это та, что за Данькой присматривает?
– Она.
– А тут как оказались?
– Егор… он все хотел сделать больше для нас. И матушка его… она почему-то считала, что у него большие способности. Что их надо использовать и все такое, а он при моей юбке и шагу ступить боится. Он не боялся, просто… не его это было. И чуял, что не его. Но тут друг появился. Предложил дело. Выгодное… я о многом узнала уже потом, после. Данька тогда только-только родилась, силы все забирала…
Струйки молока зазвенели, разбиваясь о подойник.
– Егор стал исчезать. Возвращался нервный, то веселый, то злой… дело их вроде бы пошло. И он радовался. Маму на моря отправил. Шубу купил. И мне вот тоже… украшения стал дарить. Дом затеял ставить взамен старого.
Леший, кажется, понял, что дальше будет.
– Я… мне это все не нравилось. Но я даже не понимала, чем. Я пыталась спрашивать, а он отмахивался. Мол, не в свое дело лезу. Он мужчина и разберется… а потом в один день его задержали. Оказалось, что их фирма занималась не совсем законными делами. Началось расследование. И чтобы не посадили, пришлось платить… много… он продал, что было. И землю тоже. И дом. Чудом не сел, но…
– Оказался нищим.
– Да. Я сказала, что можем вернуться. В Подкозельске всегда нужны люди, которые будут работать…
Егору захотелось набить морду.
Пусть покойник, но все равно. Поднять из могилы и набить морду.
– Тем более, что я при муже, не буду у других силу брать или теснить. Даньке, конечно, тяжко пришлось бы, но, глядишь, чего бы и придумали.
– Отказался?
– Сперва согласился. А потом пришел и сказал, что ему предложили место получше. Что и дом дадут, и помогут на первое время.
Лешему была видна спина Весняны.
И светлая коса её, которая казалась почти белой.
– Обещали карьеру сделать… мол, знающий человек сможет с легкостью занять подобающее место. А там можно и с землей вопрос решить. Мы и приехали сюда. Мне… не понравилось. Но…
Уйти, как Леший понял, она не могла.
– Слово, – словно почуяв его сомнения, ответила Весняна. – Было сказано. И я сама с ним связала жизнь. Так что без него жизни бы и не было бы. Тем паче я сама виновата… видела же, что слабая душа. Неможно было такую трогать. А я еще забрала от нее… вот и не справился.
– Обманули?
– Если бы обман, можно было бы судиться или просто уйти. Но нет. Дом нам дали. И работу. Ему… мне тоже предложили, – Весняна провела ладонью по боку Красавицы. – Её вот на коровник пристроить. Я отказалась. Ей гулять надо, а не стоять, как те несчастные. Их и летом-то почти не выпускают.
– Почему?
Леший не то, чтобы по коровам был большим специалистом, скорее уж дед вспомнился, и деревня, и коровы, которых выгоняли с утра. И они, собираясь в стадо, убредали куда-то вдаль, где и паслись до самого вечера. А уж вечером возвращались, неспешно так, оставляя на улице следы от копыт и лепешки.
Были еще и колхозные, которых держали отдельно, на особом поле…
Зачем коровник?
Трава вон. Свежая. Бесплатная…
– Их кормят какой-то пакостью, от которой удои хорошие. Но и живут они недолго, – Весняна похлопала Красавице по боку и спросила. – Будешь молоко? Свежее?
– Буду.
– Не боишься?
– Чего?
– Не знаю… сырое многие не пьют.
– Рискну.
– А еще очаровать могу…
– Очаруй, – Леший пожал плечами. – Если охота.
Весняна чуть нахмурилась.
– Не говори так больше, – тихо сказала она. – Слова – никогда не просто слова. Для людей – возможно, для нас… мои сестры могут принять это за разрешение. А ты один. Не связанный ни с кем. Мигом очаруют.
– И что тогда?
– Ничего. Женишься. Семью заведешь. Будете жить… – это Весняна произнесла почему-то печально. И ведро протянула. – Подержи.
– Может, я и не против, чтоб жениться и семью завести. Ну, так-то… в теории… правда, я для семейной жизни бестолковый…
– А кто толковый-то?
Весняна вернула скамеечку куда-то в кусты, из которых появился кувшин.
– Давай, отолью. И людям своим отнесешь.
– А ты откудова про людей знаешь?
– Птицы говорят. Не думай, они ж только нашим. Да и девочки не обидят. У нас… если слово дано, то уже не отступить, не разорвать. Говорят, раньше маги таких как мы сами привечали. От нас и дети одаренные родятся… силы отцовской в сыновьях только прибавится.
– А теперь не привечают?
– Теперь… своей силы, видать хватает. Да и где те маги…
– Ну да. Поставь кувшин на землю. Придерживай чуть.
Леший и щит поставил, чтоб дождь в молоко не капал. А самого его много вышло, вон, ведро почти до краев. И молоко это кажется плотным, тяжелым да густым, будто и не молоко – сливки живые. Течет тонкой струйкой, наполняет кувшин.
– С магами мы хорошо ладим. Им силы только прибавляется. Мы берем её и возвращаем сторицей.
– Рекламируешь?
– А то… случай-то такой, что пользоваться надобно. Сестер у меня много. И не все хотят к воде возвращаться.
– А сама?
– Сама… что уж теперь…
– Второй раз замуж выйти нельзя?
– Почему? Так-то запрета нет. И с Егором связь у нас слабою вышла, если я тут, с Данькой, остаться сумела. Но… вот кому я нужна-то?
– Потом решим, кому ты нужна, – проворчал Леший. – Ты рассказывай, давай…
– А ты пей, коль не боишься, – и снова улыбается.
– Не боюсь. Не хватало мне тут еще всяких малохольных бояться…
Смех у нее, что звон ручейка. И молоко сладкое, теплое, живое. Такое, какого он никогда-то не пил…
– Свежее – самую силу имеет… ты кликни, чтоб забрали.
– Погоди, – Леший остановился. – Даньке надо же…
– Вот налей опять, а остальное пусть твои забирают. Только ведро чур вернуть.
– Ворон? – потянулся Леший к связи.
– Тут я… а ты там все не выхлебай! И вообще… тут крепко покумекать надо, если правда, что она говорит…
– Так вы слушали?!
– Ну… ты сам не отключился. А мы просто приглядели. На всякий случай. А то мало ли… вдруг бы заманила тебя в чащобу?
– Ворон!
То, что связь не отключил, это по привычке. Но почему-то стало неудобно, хотя ничего-то этакого Леший не говорил. И не слышал.
– А там бы домоглась жестоко. Мы б тогда помогли…
– Чем?
– Ну… советом премудрым?!
– Шеф, – подал голос Мазин, спасая Ворона от того, что Леший готов был высказать. – У меня племяш есть. Славный парень. И одаренный… уровень четвертый, конечно, не ахти, но если так-то… может, им там кто в деревне на работу надобен? Он холостой…
– Так, – Леший аж головой затряс. – Отставить! Я еще только свахой не был…
Весняна глядела, чуть склонив голову на бок.
– Ворон, молоко забери. Ведро вернете… и помыть мне! А я вон… пройдусь.
– Правильно, шеф, – поддержал Залесский. – Женщину проводить надобно. А то чуть отвернешься, сразу какой маг нарисуется с недобрыми намерениями.
Да чтоб их всех…
– Здрасьте, – Ворон поднялся из кустов и, кивнувши на Красавицу, уточнил. – Не забодает?
– Доброго вечера, – Весняна положила руку на шею коровы. – Добрых людей она не трогает.
– На, – Леший сунул ведро. – И чтоб глаза мои тебя не видели!
– Не увидят… а…
– Сгинь!
Не хватало всяких тут с наглыми рожами. И ведь женатый, а туда же, кланяется, того и гляди руки целовать полезет. А оно Лешему надо?
Вообще…
– Я до дому проведу, – буркнул Леший. – И что там дальше приключилось?
– Дальше… дальше обживались. Работали… а потом оказалось, что муж мой дурное зелье попробовал. На работе поднесли. Магом-то он был, но силы невеликой. А работы много. Выкладывался. Не получалось что-то. Ему и сказали, что если зелье использовать, то сил прибавится.
Идиот.
Вот как еще человека назвать, который в этакую-то сказку поверит? Душа сильная, слабая – это душа. А мозги в голове наличествовать должны бы. И хорошо б работающие.
– Я сперва и не замечала. Да на нем и не сказывалось особо… я ж, пусть младшенькая, но берегиня… – Весняна шла рядом. И Леший чуть растянул щит, потому как вода водой, но когда сверху льется, оно приятного мало. И спорить, отказываться Весняна не стала. – Ему и хорошо было. Сил становилось много, а последствий и никаких. Пока однажды не слег. Оказалось, что рак…
На белых ресницах повисла капля воды.
Воды ли?
Леший не стал уточнять.
– Сначала ведь и понятно не было, насколько серьезно. Рак ведь сейчас лечат и неплохо. И я думала, у нас получится. И в клинику его устроили. По программе для сотрудников. Лечили… я помогала. Но становилось лишь хуже и хуже. И денег не хватало. Он перестал работать, и оказалось, что дом совсем не бесплатный, как и переезд. Что мы должны и много. Потом еще за лечение… а ему все хуже и хуже становилось. В страховке отказали. Выяснилось, что Егор употреблял препараты, и значит, сам виноват. Нам даже штраф грозил, но… не стали вешать.
Лес закончился как-то совсем быстро и Весняна остановилась.
– Тебе не обязательно…
– Обязательно, – Леший отряхнулся. – Сейчас… программу сменю.
– Увидят.
– Пусть видят…
Вряд ли в этом Осляпкино есть кто-то, кто с Лешим знаком. Да и в дом он не полезет.
– Пойдем, посмотрим, что с малой… и документы передашь.
– А…
– А если увидят, скажи, что жених.
Весняна фыркнула.
– Какой жених?
– По сети познакомилась и в гости позвала. Сила тебе нужна? – спохватился Леший и руку протянул. – Бери…
А она взяла, хоть явно собиралась отказаться, но в последний момент передумала. И правильно. Вон, кожа да кости…
– Значит, кредиты…
– Сказали, что раз я наследница, раз в доме живу, то и наследство приняла, вместе с кредитами. Да и брали их на семью.
Хитро.
Хотя разбираться надобно.
– Правда, обещают, что если я отдельный контракт подпишу, то все долги исчезнут.
– Не вздумай!
– Я не глупая, – сказала Весняна. – Точнее уже поумнела.
Сила потекла к ней, знакомой дорожкой. От и ладно… Лешему не жаль. Если так-то, силы у него хватит…
– Но они не отстанут, – Весняна сама убрала руку. – Хватит. Много – тоже не хорошо.
Ну… пускай. Завтра он её снова встретит. А то и вправду, лес этот, что двор проходной. Шарятся, кто ни попадя.
– Идем, – Леший локоть оттопырил. – Цепляйся давай… что? Раз я жених, то пользуйся… в общем так, контрактов никаких подписывать не смей. И вообще бумаг. Пустых, заполненных. Даже вон, извещений почтовых, если что… я тебе маячок сделаю. Даньке сделал и тебе дам. Если вдруг случится чего, то… но пока сиди тихо. Бумажки твои посмотрим, и дальше будет видно.
– Что?
– Что-нибудь…
– Мама! – из дождя вынырнула Данька. – А ты тут… а я ждала…
– Ночь на дворе, – буркнул Леший.
– Ага…
– И дождь! Вымокнешь вся!
– Вырасту, – Данька нырнула маме под руку. – Водяницы под дождь растут… а там тетки приходили. Из опеки.
Весняна споткнулась и застыла.
– И чего хотели? – поинтересовался Леший.
– Меня забрать. Только Яков Павлович не дал. И бабушка София тоже. Сказала, что раз баба Нина не может за мною смотреть, то они могут. А еще она ту тетку прокляла. Немного. Не до смерти. А Яков Павлович бумагу показал, что типа ты меня им доверила…
– Это кто?
– Соседи, – тихо ответила Весняна.
– Ага. Смешные такие… старые, а под ручку ходят! Яков Павлович сказал, что они как второй раз поженились. А почему во второй раз?
– Не знаю, – рука Весняны дрожала мелко и часто. Она и дышать-то дышала через раз. И Леший слышал, как колотится сердце. – Не важно. Они ведь не успокоятся… пока… надо… тебя к тетке Анне отправить. Сейчас. Идем.
– Не-а… – Данька покачала головой. – Не надо. Яков Павлович сказал, что они теперь неделю-другую точно не сунутся, а потом уже поздно будет… а бабушка София… то есть София Никитична сказала, что такими темпами на две недели у нее терпения точно не хватит. И вообще у некромантов нервы слабые…
Чтоб вас…
– А вы чего? – Данька высунулась с другой стороны, умудрившись забраться под руку Лешему.
– Ничего, – ответил тот. – Гуляем… вот до дома вас доведу и пойду обратно.
Только еще глянет одним глазком на эту бабушку-некроманта.
Лешему случалось знать одну очень милую даму в годах и при своеобразном даре, которую по странному совпадению тоже Софьей Никитичной звали… только откуда ей было в Осляпкино взяться?