«Истинная леди никогда не признает, что совершила ошибку. Отнюдь. Изобразив некоторое удивление и даже легкий восторг, она воскликнет: „Надо же, до чего интересно получилось…“»
Сапожки сорок пятого размера Ванька взял двумя пальцами и брезгливо сморщился.
– Это… зачем вообще? – спросил он.
Сапоги хорошие. Армейские. Кошкин лично со склада запросил. Не то, чтобы его волновала сухость ног одного эльфийского олуха, но если заболеет ненароком, матушка точно испереживается.
Еще и потребует домой возвернуть.
– За надом. Бабушка сказала.
Сапоги весили изрядно. Иван такого не ожидал. Они что, из свинца отлиты? Он, когда их принял из заботливых дядюшкиных рук, то едва удержать сумел.
– Бери, бери… а то лично привезет, если вдруг ненароком забудешь.
Этого Ивану точно не хотелось.
– А…
Дядя протянул бурый армейский рюкзак.
– Пайка, – сказал он. – Чтоб с голодухи не помер первое время…
Судя по немалому весу рюкзака, первое время было понятием очень растяжимым.
– С-спасибо.
– Карточка… уж извини, твои я заблокировал.
– Что?!
– Распоряжение свыше. На новой – подъемные в установленном размере, хватит, если не шиковать. А там, глядишь, и зарплата пойдет… – почему-то показалось, что дядя произнес это с насмешкой. – Так что, главное, до аванса дотянуть…
– А…
– Вещички свои сам пакуй. Тут можешь не стесняться. Машину я вам, обалдуям, хорошую взял… зверь – а не машина.
– Так у меня же ж есть… своя…
Бабушкой подаренная не так давно. Конечно, её бы уже сменить, но что-то подсказывало, что меняться стоит не с дядюшкой. Уж больно у того улыбка довольная. А Иван давно подозревал, что дядюшка его недолюбливает. То в кадетский корпус запихнуть пытался, то вовсе на военную кафедру, хотя всем известно, что эльфы – существа миролюбивые до крайности… ну, если не доводить. Иван же вовсе считал себя убежденным пацифистом.
– Свою тут оставь, – дядюшка хлопнул по плечу, и Иван едва не присел. – Поверь, от твоего… паркетника толку будет мало. Да и…
Ухмылка стала шире.
– Не потянешь ты его.
– В смысле?
– Одна заправка сожрет половину твоих подъемных, не говорю уже о замене масла и прочих… мелочах, – как-то это было с насмешкой произнесено. – Пойдем, покажу… говорю ж, не машина – зверь!
Редкой породы.
Того же темно-болотного выразительного окраса, который навевал мысли о служении родине и сражениях вовсе не с яблоневой плодожоркой.
– Это… оно… вообще какой марки?
Иван потрогал машину пальцем, искренне надеясь, что та развеется, или хотя бы внешность её престранная, нелепая даже, изменится. Но палец коснулся краски и железа.
Машина… была.
Была машина.
Она даже как-то на джип походила. Отдаленно. Такой вот болотно-зеленый, миниатюрный и явно беспородный.
– УАЗ это. Или грузо-пассажирский автомобиль повышенной проходимости, – дядя хлопнул машину по боку, и та задребезжала, чудом, кажется, не развалившись. – К слову, действительно самый универсальный и проходимый автомобиль. Можешь поверить моему опыту.
Верить не хотелось.
Хотелось закрыть глаза и представить, что этого чуда… нет.
– Выносливый. Неприхотливый. Починить можно буквально на коленке…
Иван сглотнул. Перспектива чинить этого машиномонстра на коленке не вдохновляла.
– В свое время три таких вот УАЗика в стандартной комплектации на Эльбрус поднялись. Почти[4].
– Может…
– Их уже больше шестидесяти лет выпускают…
– Заметно, что дизайн давно не обновляли, – не удержался Иван и дернул дверь. Дверь не поддалась. И со второго разу.
– Бестолочь, – дядя нажал на ручку. – Бережнее с машиной надо… чинить отныне за свой счет будешь.
Внутри пахло свежей краской.
– Кузов открытый, под тентом, но можно снять. Четыре двери. Пять мест. Может перевозить до семи человек и сотню килограмм багажа. Или, если вас двух дураков, то и больше полутонны возьмет.
– А как тут… – Иван опустился на водительское сиденье. – Где тут…
Панели активации он не видел. Да и вообще выглядело все довольно примитивненько. Круг спидометра. И второй еще… какой-то круг.
– Ключи, – дядя протянул связку. – Не потеряй. Напрямую тоже можно, но чуется, ты до этаких высот еще не дорос.
– Сколько ему лет?
– Лет? Да двадцать точно будет, так-то не знаю… из части списывали, я и прибрал в свое время. Решил, что пригодится… он еще хороший. Пробег мизерный. Движок ребятки перебрали. Кузов подлатали, покрасили… еще двадцать лет протянет.
Не приведи боже.
Ключом в дырку удалось попасть не сразу, зато хоть завелся этот монстр автомобильной промышленности с первой попытки. Мотор прокашлялся, заурчал. В кабине запахло бензином.
– А где тут… климат…
– Климат-контроля нет, – с радостью ответил дядюшка. – Кондиционера тоже. И подогрева сидений. И навигации спутниковой…
– Вот…
Иван высказался бы, но в зеркальце, что висело под самым носом, заменяя систему кругового обзора, отразило насмешливую улыбку дяди. Думает, что Иван не справится?
Ждет, что не справится?
И тогда-то он, князь Кошкин, окончательно убедится, что Иван… кто? Слабак? И бестолочь? И ни на что не годен, кроме как на балах голым задом сверкать? Долго же ему этот маскарад вспоминать станут…
– Спасибо, – Иван заглушил двигатель. – Я… не опозорю.
– Постарайся уж, – дядюшка произнес это серьезно.
Захотелось выпрямиться и… голова ударилась о низкий потолок, благо, мягкий.
– Машину не разломай, – Кошкин выскользнул из этого недоразумения на колесах. – И конспекты захвати.
– Какие?
– Какие есть, такие и захвати… пригодятся.
Пожалуй, к этому совету Иван бы и прислушался, вот только с конспектами у него было тяжко. В смысле, как-то он честно пробовал писать их, на первом курсе еще. Пытался и на втором. А на третьем оказалось, что проще попросить кого, чтоб дали сфоткать.
Или заплатить на худой конец.
Деньги решали, если не все проблемы, то очень и очень многие.
Вот и остались у него лишь «Основы почвоведения», преподаватель которых отличался редкостной занудностью и требовал для допуска лишь рукописные конспекты, и «Основы права».
Впрочем… какая разница?
Ноут он возьмет.
Зарядку. Телефон. Ну и прочие личные вещи, которые горничные еще вчера собирать начали. Так что Иван окончательно успокоился. Забросил в автобусик выданный дядей рюкзак, сунул сапоги и вытер руки. Сердце отчего-то колотилось…
Да и в целом ощущения были престранными. Впрочем, их Иван отодвинул, поскольку недосуг. Надо было еще загрузиться, заехать за Волотовым – хоть в чем-то свезло – и выбраться из Петербурга до того, как дороги станут. А дальше…
Он все рассчитал, так что к вечеру доберутся.
– Маруся! – Аленкин вопль распугал кур и воробьев, которых было куда как больше. Менельтор и тот поднял тяжелую свою голову, но убедившись, что опасности нет, вернулся к мешку с травой. Только вздохнул препечально, будто и это нехитрое действо – жевание травы – доставляло ему мучения.
Маруся, хлопнув быка по морде, заставила его отступить и траву вытряхнула в кормушку.
– Чего? Опять хандрит? – Аленка с легкостью перемахнула через ограду.
– И снова.
– Может, его на лужок вывести?
Менельтор чуть дернул ухом и уставился на Аленку с ужасом, всем видом показывая, сколь оскорбительно подобное предложение.
– Поняла я, поняла, – отмахнулась Аленка. – Слушай… тебе тоже кажется, что он нас понимает.
– Понимает, – Маруся стряхнула с золотистого рога пылинку и бык радостно наклонил голову, требуя почесать за ушком. С другой стороны ограды раздалось возмущенное мычание. – Еще как понимает…
За ухо она дернула.
Но и почесала.
– Скотина… – Маруся собрала мешок. – Вот… что с тобой делать-то?
Менельтор сделал вид, что как раз именно теперь он чудесную способность понимания утратил. И вовсе всецело увлечен то ли поздним завтраком, то ли ранним обедом.
– Жрешь ты за троих. Пастись, как нормальная скотина, не желаешь… а толку от тебя?
Мычание с другое стороны ограды окрасилось иными нотами, одобрительными. Яшка, к брату относившийся с привычною ревностью, даже на задние ноги привстал. А передние на ограду и примостил, и голову вытянул.
– Вот впущу его… и посмотрим.
Менельтор лишь хмыкнул.
Не верит, значится…
– Вот чего ему не хватает-то? – задала Маруся вопрос, который, кажется, волновал всех.
– Может, маги помогут? – Аленка не удержалась и погладила быка. Пусть и огромный, что гора, в полтора раза больше обыкновенного, но ведь ласковый же ж.
И мягонький.
Шерстью покрыт шелковистою того нежно-золотого оттенка, которая только у этой породы и случается. Глаза синющие, с длинными ресницами. Рога тоже золотые, что твои полумесяцы…
– Сомневаюсь, – это Маруся сказала, дверцу в загон прикрыв. И к Яшке заглянула, который устремился к хозяйке с топотом. – Осторожно, балбес, снесешь же…
Бык ткнулся носом в живот, замычал, заурчал, выгибаясь. И тоже ухо подставил.
– Где опять поранился-то? – Маруся ткнула в свежую царапину. – На поле пробраться пытался?
Яшка сделал вид, что ему совестно. Потупился, голову склонил…
– Мало тебе того, что рог обломал? Так ведь, если поймают, Севрюгин чисто из поганого характера на колбасу тебя пустит…
Яшка фыркнул и ударил копытом, а потом головой затряс и замычал, протяжно, громко. На голос его Менельтор повернулся и ответил коротким то ли стоном, то ли вздохом, в котором почудился укор.
Мол, чего суетишься-то?
– Эх ты… бестолочь… вот если бы… – впрочем, вслух Маруся ничего не сказала, только рукой махнула. И принялась выбирать из путаной Яшкиной шерсти колючки, которые он умудрился где-то отыскать. И вот где, если из загона его третий день не выпускают? – На от…
Она вытащила из кармана горбушку хлеба.
Может, Менельтор и был красив, но хлеб она носила именно Яшке. И тот знал, задышал, зафыркал и глаза прикрыл… глазами и рогами они и были похожи.
Немного.
– Ты чего хотела-то? – спохватилась Маруся, закрывая второй загон. Яшку надо было подержать пару дней, пока Севрюгин подуспокоится, а то ишь, выдумал, что Яшка ему поле потоптал… да не было Яшки на том поле! Не могло быть!
– Маги приехать должны.
– Знаю.
– Мы там в клуб кровати принесли. Две. И еще матрасы… Сенька душ летний сфарганил…
– Молодцы.
– Марусь, ты чего? – Аленка всегда чуяла настроение. – Опять…
– Быка придется продать, – произносить это вслух не хотелось. Но и врать себе Маруся не привыкла.
Аленка шмыгнула носом и Яшка, почувствовав переменившееся настроение, бросил траву, затрусил к ограде и морду сунул меж штакетинами.
– Сама не хочу, но видишь же… не потянем. Его кормить надо нормально, витамины… для шерсти вон… у него шампуней больше, чем у меня. И ладно бы… работал… тогда б просто на вязках все бы отбили. А так-то… я на начало сентября на выставку заявилась, – Маруся вытерла вспотевшие ладони и в карманы сунула, чтоб не видно было, как руки дрожат. – Народного хозяйства… в Петербурге… императорскую… там… думаю, оценят.
Выглядел-то Менельтор внушительно.
– Можно будет и на месте договориться, если предложение хорошее…
– А… как… ну… – Аленка почесала Яшкину наглую морду, и он в ответ мазнул лиловым языком по пальцам. – Обстоятельства…
– Ну… придумаем что-нибудь… в конце концов, бычью потенцию при покупке никто не проверяет.
Марусе этот вариант тоже не нравился.
Вот категорически.
Не любила она врать, но иначе не выходило.
– Слушай! – Аленка вот не умела грустить долго. – А на выставку ты только быка или как?
– Да нет, общую подалась. Менельтора на конкурс, а у нас стенд будет, от хозяйства… там в погребе остались сыры кое-какие… ну и за лето чего-нибудь да сделаем. Стадо-то еще осталось.
Едва ли четвертая часть от того, которое было прежде.
– Кукурузу вон… морковку… все, чего наберем… это ж сельского хозяйства и народных ремесел.
– Ага, – сказала Аленка и задумалась.
Крепко так задумалась.
Трактор они починить не сумели, потому как электроника, а с электроникой ни Аленка, ни братья её, ни даже отец не ладили. Зато старый, в прошлом году поставленный, аккурат после приобретения нового, никуда не делся. Пусть даже Степка его модернезировать начал, но до конца не успел. Так что оживили, что уже неплохо. Глядишь… и вправду образуется.
Мена жаль, но… выручить за него можно столько, что хватит с банком рассчитаться и на закупки тоже…
– Слушай, – Аленка встрепенулась. – А они откуда ехать-то будут?
– Кто?
– Маги.
– Понятия не имею, – вынуждена была признать Маруся. – А что?
– Так, Семка говорил, что если со стороны Конюхов, то там дорогу чутка повело.
– Опять?
– Ну… дожди ж были неделю, а там болото рядышком, вот и потекло. Чего я тебе рассказываю! Сама знаешь… слушай, а если сядут?
– Как сядут, так и высядут, – необходимость заботиться о столичных магах вызывала в душе лишь глухое раздражение. – Маги все-таки…
– А… если не высядут?
– То хреновые маги.
– Все одно неудобно как-то выходит…
– И что предлагаешь?
– Может, я Семку пошлю? С трактором… ну, чисто на всякий случай… поглянет, если чего?
– Позвонить надо, – Маруся поморщилась. И вправду неудобно получиться может, да и ссориться неохота… вдруг и вправду польза какая от этих магов будет?
– Пробовали… связи нет. В смысле, недоступные… ты ж знаешь, от Конюхов там низинка, лес опять же…
И связь бывает по большим праздникам.
В Подкозельске она тоже не сильно радовала наличием, если внизу, а вот на чердаке была. Или еще на холм подняться можно. Или на дерево какое залезть, но тут тоже не всегда угадаешь…
– Ладно, – решила Маруся, глянув на небо. Дни были долгими, но и ныне солнце уже к закату потянулось. Коров пора принимать да следить, чтоб выдоили нормально, потому как в прошлый раз оказалось, что половина доярок на смену не вышла.
И аккурат перед проверкой из профсоюза.
Чтоб их…
– И вправду попроси Семку сгонять. Пусть проверит.