«Сбавить две».
Его Императорское Величество самым позорным образом прятались. Да так умело, что даже князь Поржавский, знавший привычки своего подопечного лучше, чем кто бы то ни было, не сразу отыскал его. И факту сему император вовсе не обрадовался.
Он, забравшись в дальнюю часть парка, весьма рассчитывал на пару часов тишины и покоя. И удочку прихватил. Благо, сюда руки садовников, хоть и добирались, но не слишком часто. И работали без особого усердия, вследствие чего сохранилось почти естественный вид с зарастающим прудиком, ивою и парой булыжников. Иные каменья грубого вида давно уж вывезли, заменив изящными статуями и фонтанами, но именно эти были принесены прапрадедом Императора, а потому и нервировали своим присутствием садовников, дизайнеров и прочих нежных личностей. Император, честно говоря, подозревал, что его прапрадед тоже желал покоя и не желал полного и всеобъемлющего преображения парка согласно очередной моде, а потому камни и приволок.
Ничего так идея.
Работала.
– Что? Матушка лютует? – спросил Император, не отрывая взгляд от поплавка. Пруд был невелик, но рыба в нем водилась, пусть и не золотые карпы, обретавшие в запрудах и озерцах основной части парка. Впрочем, тех не половишь.
Неприлично.
И жестоко.
– Изволит переживать, – князь Поржавский выразился дипломатично. – У нее приступ мигрени…
– И сердце болит, а еще в боку колет, – проворчал Император. – Кто на этот раз к ней приходил?
– Графиня Залесская… и не одна, как мнится.
– А…
– Сына её направили к берегам Баренцева моря. Рыбной ловлей заниматься. То есть, оказывать всяческую помощь местной рыболовной артели… там воду чистить надо, да и так проблем хватает. Добыча снижается вследствие загрязнения воды нефтью. Помните, докладывал?
– Помню, – бодро соврал Император. – И что графиня?
– Требует заменить Баренцево море Средиземным. Впрочем, на Черное тоже согласна, но без рыбной ловли…
Император вздохнул.
– Вот же… и что мне делать?
Ходоки к матушке потянулись сразу после того совета, вынудив признаться самому себе, что этого-то, женского, фактору Император не учел. Матушка его имела множество подруг, а те – иных подруг, и пусть светский этикет не одобрял подобных просьб, но в особых случаях…
Неоправданной жестокости.
Опалы даже…
Князь огляделся.
– Палатку поставить? – предложил он.
– Найдут, – Император положил удочку на землю.
– Может, уехать куда… скажем, на юга…
– И все они отправятся следом, – Император присел на камень. – Ты же понимаешь…
Князь понимал.
Матушку свою Император любил и старался не расстраивать, а она, чувствуя этакую власть над сыном, пользовалась ею не часто, но все же пользовалась.
И ныне не устоит.
– Уеду! – решил Император. – Тайно…
– Куда?
– В Подкозельск!
– Куда?! – переспросил Поржавский, признаться, несколько удивленный. Ладно бы к морю или там в горы. Натура его подопечного требовала движения, то ли дар сказывался, то ли кровь, где уж тут разберешь. Главное, что горы Император любил.
И море тоже.
Но Подкозельск… это вообще где?
– Я бумаги глянул… кто и куда направляется… интересно стало, – Император принялся сматывать леску. – Тогда и подумал, что стоило бы своими глазами… ты ж сам рассказывал, что прапрадед мой любил переодеваться в обычное платье и гулять по городу.
– Петербургу. По набережной. По согласованному маршруту при тайном сопровождении двух дюжин охранников.
– На набережной Петербурга меня и в личине узнают, – отмахнулся Император и во взгляде его появилось то, характерно упрямое выражение, которое летописцы скромно именовали великим наследием воли, а Поржавский втайне полагал явным проявлением дури, не раз и не два ставившим династию на край гибели. Главное, что выражение это, появляясь, свидетельствовало о решении принятом, от которого Его императорское Величество теперь не отступится. – Нет… я много думал…
Минуты две.
Или три даже.
– Колыма – далековато. Да и вообще Севера не люблю вот. Холодно там. Печально. На восточной границе я в прошлом году бывал. На югах сезон открывается, да и заявок там почти нет. Сами все решают… ну а Подкозельск – он рядышком. За день доберусь.
– На чем, простите?
– На мотоцикле, – Император аккуратно сложил удочку. – С утреца завтра выеду, и через сутки буду на месте.
Князь выдохнул.
Будут сутки, чтобы подготовиться…
Император, кажется, тоже это понял и руку на плечо возложил, и произнес так, ласково.
– Ты только попробуй мне все испортить!
– Как?
– Ты позвонишь туда… предупредишь… а потом особый режим… полиция на ногах, пожарные на ногах… все на ногах… балы, суаре, просители… и матушка скоренько прознает.
Поржавский подавил вздох, признавая, что, скорее всего, так оно и будет.
– Я тихо поеду. Своим ходом… наймусь на работу. Посмотрю, чем люди живут…
Князь прикрыл глаза.
– Ты ж сам говорил, что мне это понимать нужно… чаяния простого народа. А как их понять, если я этот простой народ издалека только и видел? – Император руку убрал. – Данные соцопросов… аналитика… хрень эта ваша аналитика!
– Почему это? – князь раздумывал, сколь велик будет гнев, если он нечаянно проговорится… скажем, в присутствии императрицы. Та точно не позволит Александру отбыть в неизведанные дали Подкозельска.
Император разгневается.
Обидится.
– Да потому! Ты помнишь, я просил подобрать девицу в любовницы?
– И? – Поржавский заинтересовался, поскольку задание он передал лучшим аналитикам.
– Они рекомендации выдали! Мол, надо найти такую, которая соответствует чаяниям больших групп населения. Вот скажи, кому любовницу ищут? Мне или этим… социальным группам?
– Ваша любовница – дело государственной важности, – осторожно заметил Поржавский.
– Ага, а потому надо, чтоб она была родовита, но не слишком, красива естественной красотой, но соответствующей современным о ней представлениям. Открыта для общения, но…
– Понял, понял…
Вот… бестолочи.
– И списочек приложили. С фотками.
– Ни одна не понравилась?
– Да как сказать… в общем, они все одинаковые!
– Кто?
– Девицы эти… и фотки их! Вот, честное слово, на одно лицо! Губки во, – Император выпятил губы. – Бровки – во! Скулы…
Растянул кожу у глаз.
– Глазищи… ощущение, что их на одном заводе выпустили!
В этом, как подозревал Поржавский, была доля истины.
– Так ведь… мода ныне, – попробовал заступиться за девиц князь, ибо очень некоторые родственники просили составить протекцию. – На брови. Крыло ласточки именуется. И скулы тоже… сообразно протоколу. Да и вовсе, какая вам разница?
– В том и дело, что никакой! Что одна, что другая… а если потом опознаюсь ненароком? И вообще… как-то я понял, что не готов пока к отношениям. Что мне надо отдохнуть.
– В Подкозельске?
Князь бы еще понял, возжелай Его императорское Величество в Сочи отправиться или на воды дружественного Баден-Бадена. Лазурный берег тоже подошел бы на худой конец, пусть бы и доставил немало забот, что службе безопасности, что дипломатам.
Хотя нет…
Снова писать начнут, что в государстве все-то прогнило, ежели государь иноземные курорты предпочитает. Но… таки ведь Сочи есть.
Крым.
Байкал с Алтаем. А он… в Подкозельск.
– А чем тебе не нравится? – удивился государь. – Послушай, как звучит… Подкозельск! Песня! Между прочим, там совместные владения.
Вспомнилось вдруг, что со слухом у Александра было туговато. И музыкальный вкус его отличался некоторою своеобразностью.
– Чьи?
– Мои. И Вельяминовых… да сядь ты уже, не маячь. И не говори, что не помнишь.
– Помню, – признался князь. – Дурное дело было… но давнее весьма. К сожалению, ваш отец всегда отличался… некоторой легкомысленностью… и этим многие пользовались, что порой приводило… к не самым… приятным последствиям.
Князь опустился на траву и с удовольствием вытянул ноги. А и вправду неплохо. От ручья тянуло прохладой. Поблескивала водная гладь, привлекая синекрылых стрекоз. Старые деревья дарили тень. Где-то там, в космах их, мелькали птичьи тени.
– Рассказывай, – повелел Император и вытащил из кармана кусок хлеба. – Будешь?
– Спасибо, воздержусь.
– Как знаешь…
– Я и сам был молод. Только-только на службу поступил. Ваш батюшка готовился принять трон… ваш дед болел. Война сказалась, Смута, которая едва-едва не разразилась… заговоры, мятежники. Страна в разрухе. Вот и получилось, что он все больше дел доверял вашему отцу. И в том числе жалобы от ближников.
Жаловались не сказать, чтобы часто. По нынешним временам и вовсе, почитай, скромно себя вели.
– Эта жалоба выглядела вовсе пустою. Кудьяшев опозорил девицу Вельяминову и отказался жениться. Вельяминовы же – род старый, уважаемый. И с императорским случалось родниться не раз, еще тогда, когда титулование иным было.
Нынешний государь задумчиво жевал кусок хлеба.
– Ваш батюшка отправил разбираться доверенное лицо… своего приятеля. А тот после доложился, что девица эта Кудьяшева приворожить пыталась. И вовсе вела себя непотребно, желая склонить к женитьбе. А раз так, то Кудьяшевы не виноваты.
– А они?
– А доверенное это лицо через пару месяцев женилось на младшей дочери Кудьяшева, получив за ней немалое приданое… что до Вельяминовых, то они вынуждены были оплатить издержки и штраф в казну. Когда о том ваш дед узнал, то ругался непотребными словами. Но вмешаться напрямую означало подорвать доверие к вашему батюшке, да и вовсе к императорскому суду и слову. Времена же… смуту пресекли, но уж больно много было тех, кто… говорил, что надобно власть менять, или не говорил, но думал и оказией бы воспользовался, случись таковая. И ваш дед, полагаю, весьма опасался, что хватит и малости, чтобы все началось снова… Вот и не стал оспаривать приговор. Вместо этого за личные средства выкупил некоторые земли и организовал с Вельяминовыми совместное хозяйство. Это позволило им удержаться…
– И продержаться, как понимаю, некоторое время, – Император догрыз горбушку.
– Именно. Вельяминовы славились стадами. Коров разводили особой породы. Сыроделы славные… таких, почитай, и нет больше. Ну а сам понимаешь, род слабый, бизнес доходный, вот и много желающих было ситуацией воспользоваться.
– Но имя деда отпугнуло.
– Верно.
– Отец же…
– Боюсь, это дело его нисколько не интересовало.
– И получилось, что… совсем обнаглели, – сказал Император решительно. – На месте и разберусь!
– Может… представителя все же?
Хмурый взгляд был ответом.
– Пожалуй… отправь и представителя. Жалоба ж имеется? Вот… кто там у нас свободен? Чтоб из нормальных?
– Князь Чесменов, – обдумав ситуацию, Поржавский пришел к выводу, что лучшей кандидатуры не сыскать. – Ему бы как раз уехать… после той истории с заводами. Оболенские весьма злы.
– Так они ж закон-то нарушили? – удивился император. – Чего злиться-то?
– Нарушить-то нарушили, но… князь от взятки отказался. Еще и оскорбился, что предложили… до глубины души…
И потому отыскал на несчастных заводах куда больше, чем собирался. Еще и высказался резко. А высказывание его взяли да записали, пустивши роликом по сети. И от этого репутация Оболенских пострадала куда сильнее, чем от обвинений в нарушении трудового законодательства.
В общем, Подкозельск, если так-то, место хорошее… и князь успокоится, и Оболенские, чай, в разум вернутся. Еще бы Его императорское Величество не совался, но…
– Вас же искать станут, – Поржавский прибег к последнему средству. – И министры, и матушка ваша… и что людям-то сказать?
– Скажи, – император широко оскалился. – Что я решил провести инспекционную поездку… инкогнито. Проверить, так сказать, как на местах дела обстоят.
Князь не нашелся с ответом.
Экое… однако, коварство. И тем удивительно оно, что прежде Александр отличался редкостной мягкостью нрава, да и прямотой, порой излишней.
– А… – только и сумел выдавить князь.
– Составь там список особо проблемных регионов. Тайный, само собой… и если кто особо будет интересоваться, куда ж я направился, то матушке про него упомяни, как бы невзначай…
– Думаю, про поездку объявлять не стоит, – протянул князь презадумчиво. – Слух пустим… так оно вернее будет. Объявлению не поверят, а вот слух… слухи – дело другое. Надежное.
Император слизал хлебную крошку, прилипшую к пальцу.
А князю подумалось, что подопечный его все-таки вырос. Хорошо это аль нет – время покажет. А слух он сегодня же пустит. И озаботится, чтобы нужных ушей достиг. Там, денек-другой, засуетятся, грехи собственные и родственные вспоминая.
К матушке-императрице бросятся.
А она, даром, что вдовствующая, но молода и деятельна. Вот пусть и деятельничает, главное, чтоб державе не в ущерб.
И со списком покумекать можно… Поржавский давно подозревал, что кто-то из личных слуг императора имеет нехорошую привычку делиться информацией. Вот заодно и случай выпадет понять, кто ж столь… неосторожен.
– Пойду я, – сказал Император, поднимаясь. И удочку подобрал. – Собираться…
И ушел, насвистывая веселую песенку.
Князь вздохнул.
И вытащив телефон, набрал номер.
– Леший? Дело имеется… секретное, само собой. Как иначе-то… в общем, собирай своих… в командировку отправитесь. Куда? В Подкозельск… где это? А вот карту возьми и найдешь, где это… а то совсем, я смотрю, страх потеряли…