Лавров проехал Верею с ее церквями и разбросанными в снегу домами и свернул направо. Указатель сообщил ему, что до пансионата «Лель» осталось двадцать километров.
Дорога была почищенная, но узкая. По бокам громоздились сугробы. Двум машинам не разминуться.
«Как они тут ездят?» – удивился бывший начальник охраны.
Холмы поросли лесом. Сыпал мелкий снежок. Проселок петлял, и перед каждым поворотом приходилось сбавлять скорость. Вдруг вылетит на своей крутой тачке какой-нибудь отдыхающий под кайфом? Мало не покажется.
За очередным поворотом Лаврова поджидал сюрприз. Посреди дороги стоял белый джип «ниссан».
Роман выругался, притормозил и вышел из машины. «Ниссан» продолжал стоять, как стоял.
– Что-то случилось? – крикнул он.
Ему не ответили. Он приблизился и увидел, что водитель «ниссана» – женщина. Она сидела за рулем и не собиралась освобождать дорогу.
Лавров наклонился и постучал костяшками пальцев по тонированному стеклу.
– Эй! Милая дама! Что с вами?
Женщина молчала.
– Мне ехать надо, – повысил он голос. – А вам?
Дама повернула голову. Сквозь стекло ее лицо казалось белым, словно луна. Она была молода и красива. Может, пьяна? Или травки накурилась?
– Я могу чем-нибудь помочь? – предложил он. – Откройте дверцу. Или хотя бы опустите стекло.
Барышня испуганно оглянулась, как бы ища поддержки. Но в салоне никого не было, кроме нее. Белая лента дороги тоже была пустынна. Видимо, тут не так часто ездят.
– Так и будем стоять? – начал сердиться он. – Холодно, между прочим. Мороз. И вообще, я спешу.
Женщина-водитель решилась и робко приоткрыла окно. На вид ей было лет двадцать пять. Короткие каштановые локоны с рыжим отливом вились вдоль щек и беспорядочно падали на лоб. Точеный носик, маленькие пухлые губы, тронутые помадой, карие глаза под тонкими дугами бровей – все выдавало в ней породу женщин, рожденных для восхищения. Странная бледность покрывала ее лицо.
– Вы кто? – настороженно спросила она. – Куда вы едете?
– В пансионат. Хочу повидаться с другом. Говорят, тут можно весело провести время.
– А-а, – недоверчиво протянула барышня. – Я тоже еду в пансионат.
– Что у вас случилось?
– Машина заглохла. Я не понимаю, в чем дело. Звонила отцу, но связи нет. Местами тут сотовый не берет. Это как раз такое место.
– Давайте я посмотрю, что с вашим «ниссаном». Откройте дверцу.
– Нет! – отчего-то испугалась она. – Не надо. Я буду ждать.
– Чего? Думаете, связь появится? По щучьему велению?
– Нет, – упрямо повторила она.
«Истеричка, – мысленно констатировал Лавров. – Капризная и вздорная бабенка, избалованная богатым папиком. Хоть и не блондинка, но мозгов явно не хватает, чтобы сообразить – на этом проселке можно проторчать до второго пришествия».
– За вами должны приехать? – скептически осведомился он.
– Не знаю…
– Послушайте, так нельзя. Если хотите стоять посреди дороги, то у меня другие планы.
– А я при чем?
– Мы не разминемся.
– Вы уж постарайтесь, – сказала она. – Ваша машина позволяет.
Он прикинул, что, если взять вправо и захватить подножие сугроба, пожалуй, «туарег» протиснется. Рискованный маневр, но попытаться можно.
– Ладно, – буркнул он. – Попробую.
Оставаться женщине одной на пустынном проселке было по меньшей мере неразумно. Вероятно, у нее есть на то причина. Интересно, какая? Владелица «ниссана» не казалась обкуренной, и спиртным от нее не пахло. Он уловил только слабый аромат фиалковых духов.
– Подождите! – опомнилась она. – Вернитесь, пожалуйста.
Лавров повернул обратно. Барышня ждала его с напряженным и бледным лицом. Спросила:
– Сколько проработает печка?
– Недолго. Аккумулятор быстро сядет. А за бортом пятнадцать градусов, между прочим. Вы замерзнете.
– Что же мне делать?
– Если я проеду, могу подвезти вас до пансионата, – предложил Лавров. – Вы ведь туда направляетесь?
– Да.
– Тогда нет проблем.
– Есть! – возразила женщина. – Я… не доверяю вам.
– Это еще почему? – изумился он. – У меня неблагонадежный вид? Я похож на бандита?
– Нет, но…
– Как хотите, – пожал он плечами. – Я не навязываюсь.
– Понимаете… откуда мне знать, что вы… не маньяк?
Лавров рассмеялся, настолько наивно и глупо прозвучали ее слова.
– У вас тут что, маньяк на маньяке?
– Я боюсь. Я вижу вас первый раз.
– Я вас тоже. Однако это не дает мне основания подозревать вас черт знает в чем.
– Мне страшно! – заявила она.
– Тогда оставайтесь и замерзайте.
Барышня нервно облизнула губы и отважилась открыть дверцу.
– Посмотрите, что с моей машиной, – жалобно произнесла она. – Только сначала я отойду подальше.
– Как хотите, – кивнул Лавров.
Она, пятясь, отошла на несколько метров и стояла, держа в руках сумочку и притопывая ногами в меховых сапожках. Ее пятнистая шубка из рыси стоила уйму бабок, на пальцах сверкали дорогие кольца. Как бывший опер, Роман не понимал, зачем так одеваться в дорогу, вводить в соблазн людей с дурными намерениями. Ей бы стоило опасаться скорее грабителя, чем маньяка.
Он сел за руль «ниссана» и включил зажигание. Работает, но двигатель не заводится. Лавров посмотрел на датчик бензина. Топлива вдоволь. Он вышел и открыл капот. Проверил все, что следовало.
– Думаю, предохранители полетели, – заключил он и повернулся к хозяйке. – Нужно менять.
– Меняйте, – согласилась она.
– Я не автосервис. Закрывайте машину и поехали в пансионат, там разберемся.
Женщина продолжала топтаться на дороге. Она повесила сумочку на локоть, сунула руки в карманы, подняла воротник. Голова ее была непокрытой, и снег падал на волосы серебряными блестками.
– Да не бойтесь вы! – усмехнулся Лавров. – Не стану я вас убивать. У меня сегодня выходной.
Шутка получилась мрачная. Барышня стучала зубами не только от холода, но, кажется, и от страха.
– Простите, – мягко произнес Роман, проникаясь к ней сочувствием. – У меня черный юмор. Я не причиню вам зла. Клянусь! Хотите, побожусь?
– Нет.
– Тогда доверьтесь судьбе. Считайте, что она послала вам ангела-хранителя.
Должно быть, он сумел расположить ее к себе, потому что барышня нерешительно двинулась вперед.
Лавров уселся в свою машину и распахнул для дамы правую дверцу.
– Прошу!
Она скользнула на сиденье, обдав водителя запахом фиалок, и бросила на него косой взгляд из-под ресниц. Снежинки на ее волосах начали таять.
– Я вас не трону, – как можно убедительнее произнес Лавров. – Я не маньяк. Успокойтесь и не дрожите.
Пассажирка молчала, кусая губы и глядя прямо перед собой. Он аккуратно, стараясь не задеть «ниссан», попытался проехать. Получилось со второго раза.
– Вы не ас, – тряхнула мокрыми кудрями барышня.
– Не хватало мне для полного счастья повредить ваш внедорожник, – огрызнулся Роман. – И потом оплачивать ремонт. Отличное начало отпуска! Надеюсь, продолжение меня не разочарует.
– Вы в отпуске?
– Можно сказать и так…
Поместье «Дубрава» —
деревня Веселки
– Ты кого мне оседлал? – рассердился Прозорин. – Эту ленивую кобылку?
– Вы сами просили смирную, – оправдывался конюх.
– Я для жены просил. А она отказалась кататься. Не по нраву ей лошади.
– Ваша супруга железного коня предпочитает.
– Ты прав, – кивнул Прозорин, поглаживая кобылу. – Ладно, пожалуй, прокачусь на ней.
– Холодно, – поежился конюх. – Мороз крепчает.
– Я не надолго, туда и обратно.
Его тянуло на дедову дачу, где он мальчишкой проводил школьные каникулы. Деревянный дом, похожий на терем с резными ставнями, остроконечной крышей и высоким крыльцом, был местом, где покойный Аким Иванович любил «отдыхать от мира», как он выражался. Фасад Терема выходил на реку, а задняя сторона упиралась в молодой сосновый лес. Живописный пейзаж открывался из любого окна, теша глаз и душу.
Сергей привязался к дому, который напоминал ему безмятежную пору детства. Родители его погибли, когда ему не исполнилось и пяти лет. Дед заменил ему мать и отца. Дом в Веселках остался внуку в наследство вместе с «Дубравой» и пробуждал в нем ностальгическую тоску по прошлому.
Катя побывала на даче всего раз, и ей там не понравилось. Слишком высокий обрыв над Протвой вызывал у нее страх; в лесу стоял сумрак, и она вообразила, что оттуда тянет сыростью. На самом деле сыростью тянуло с реки, и то в дождливое время года.
Словом, с тех пор Сергей наведывался в родные пенаты один. Проветривал дом, протапливал, иногда оставался на ночь. Только в Тереме ему снились волшебные сны, которые нигде больше не повторялись.
В отсутствие хозяев за домом присматривала сельская учительница на пенсии. Ее нанял дед, а Сергей продолжил традицию и даже прибавил сторожихе зарплату. Дом без человеческого ухода быстро ветшает и теряет жилой вид.
Кобылка доставила Прозорина на бывшую дедову дачу за сорок минут. Он соскочил в снег, привязал лошадь к почернелому столбу у ворот и тяжело вздохнул. Здесь протекли самые счастливые мгновения его жизни, просочились сквозь пальцы, ушли в песок. Унесла их река далеко, прочь от этого благословенного и проклятого места. Туда, где небо смыкается с кромкой леса и загорается вечерняя заря.
– Смогу ли я все вернуть? – прошептал Сергей в холодном отчаянии. – Смогу ли?
Кому он задавал этот горький вопрос? Бог весть.
Прозорин постоял у ворот, створки которых были раскрыты, словно ладони, готовые принять его в свои объятия. В глазах кипели слезы. Он сморгнул их, ступил во двор и поднял голову на то, что осталось от Терема.
Январские метели замели фундамент бывшего дома. Кое-где торчали из-под белого савана обугленные бревна сруба. Крыши не было, она выгорела полностью. Две кирпичные трубы от камина и печки покрылись инеем.
Пожар уничтожил дом три года назад, сухим и жарким июльским днем. Соседи не сразу заметили зарево на обрыве, а когда прибежали, тушить уже было нечего. Сторожихе повезло. Тем летом она расхворалась, и за домом приглядывал сам Сергей. Наездами, с редкими ночевками.
Он подошел поближе к обгорелому срубу. Снегу намело по пояс. Не пробраться. Словно зима оберегала пепелище от чужого вторжения.
– Прости меня, – вымолвил Прозорин в морозную тишину, нарушаемую лишь шумом сосен и криками галок, рассевшихся на заборе.
Казалось, дед сурово качает головой, оглаживает седую бороду, щурится. Осуждает внука. Дескать, не уберег ты, Сергуня, мою вотчину, не доглядел наше родовое гнездо.
– Прости, дед, – потупился тот. – Я обязательно все исправлю. Я восстановлю наш Терем. Сделаю его краше прежнего. Погоди немного. Мне сейчас надо главное дело сделать. А потом и до Терема дойдет.
– Каррр!.. Каррр-р!.. – презрительно отозвались галки. – Кар-р!..
– Кыш, вы, горластые! – замахнулся на них Прозорин.
Птицы перелетели на закопченные трубы и пуще раскаркались.
– Не верите? – разозлился Сергей. – Так вот же вам! Прочь, черти!
Он кое-как слепил снежок и запустил в галок. Снаряд не долетел до цели, рассыпался…