– Изуми! – крикнул я, увидев девушку. – Идём к нам!
Она подошла и села в соседнем ряду.
– Как ты попала сюда? – спросил я.
– Как и все, – пожала плечами девушка. – Получила благословение Всеблагой.
– Когда и как это произошло? – спросил, было, я, но наткнувшись на холодный взгляд Изуми, не стал больше расспрашивать.
Девушка была спокойна и уверена в себе, чего не скажешь обо всех остальных.
– А почему тебя в лечебницу не забрали? – спросила Ёсико. – Девушки же чаще всего в лечебницу работать идут.
– Мой дар для лечебницы не подходит, – спокойно ответила Изуми, так, будто в школе отвечала на вопрос учителя.
Вошёл надзиратель и снова сверил нас со списком.
– А кормить нас будут? – спросил один из благословлённых заключённых.
– Не положено! – строго ответил надзиратель, продолжая делать пометки в списке.
– Мне на инструктаже говорили, что нельзя есть перед дорогой, – сказала заключённому Изуми.
– Мне тоже так говорили, – подтвердил Кинпатсу
– И мне… И мне… – подтвердили ещё двое «домашних» благословлённых.
– А нам не говорили, – возмутились те, которые были в тюремных рубахах.
Хм. Значит, то, что было неразборчиво, это была не инструкция. Или если инструкция, то не по поводу дороги в академию магии. Интересно, о чём? Этот грёбаный Дэнки Такаги вполне мог подложить мне какую-нибудь свинью, просто не сказав мне о ней.
Чёт я забеспокоился слегка. Расспросить об этом Макото или Ёсико, что ли?
Ладно! Прорвёмся!
Кстати, нам нашу одежду не вернули. И вообще ничего из вещей не вернули. В то время, как «домашние» благословлённые были с узелками и баулами с вещами.
Я порадовался, что в момент ареста у меня ничего с собой не было, что я, когда собирался, всё вытащил из карманов. В результате, я ничего не потерял. Жаль только одежду, которую меня заставили снять в тюрьме. Не хочу оставлять её там. Не потому что я крохобор какой-то. Просто это моё, вот и всё!
Однако, голод уже не просто напоминал о себе, он давил. И сильно. Я вчера не ужинал. Последняя еда была – чай у Кинпатсу дома. А после этого столько всего произошло!
С другой стороны, инструкция не принимать пищу перед отправлением…
Почему инструкция была именно такая, мне стало понятно, когда, сверив все списки, надзиратель вышел, и двери «автобуса» закрылись.
Хорошо, что я имел опыт перемещения в портале. Поэтому, когда пространство скрутилось, я сразу понял, что происходит.
Но не для всех это было очевидно. Послышались крики, рыдания, началась паника.
Паника в замкнутом пространстве – это самое хреновое, что может быть. Поэтому я начал спокойно и громко говорить:
– Всё в порядке. Не надо волноваться. Этот транспорт – это такой портал. Я уже перемещался по такому. Ничего страшного не произойдёт! Дышите глубже! Носом вдох, ртом – выдох. Давайте все вместе: вдох, выдох! Вдох, выдох! Всё в порядке! Сейчас дверь откроется, и мы окажемся в академии…
Вообще, я не знал, где мы окажемся и окажемся ли где-нибудь. Но я помнил, как мне помог голос отца, когда мы ходили через портал в оружейную мастерскую, и надеялся, что моим собратьям и сосёстрам по несчастью мой голос тоже поможет.
И действительно, крики стихли. Люди успокоились. Вот и хорошо.
Я продолжал говорить до тех пор, пока пространство не вернулось в нормальное состояние. И потом ещё повторял успокаивающие слова, типа:
– Вот видите, всё в порядке. Мы уже прибыли, скоро нас выпустят.
Лица ребят были бледными и встревоженными, но паники в их глазах не наблюдалось.
И никто не выблевался! Я хорошо помнил своё состояние в портале – в первый раз в портале меня очень сильно тошнило. Так что про то, чтобы не завтракать – это было очень предусмотрительно. Но думаю, если бы я не успокоил людей, то сейчас мы вдыхали бы не самые приятные ароматы.
Некоторое время ничего не происходило.
Потом открылась дверь и в салон заглянул мужик в форме. Он немного постоял у входа и нерешительно поднялся на ступеньку.
На его лице хорошо читались сначала отвращение, а потом – удивление.
Я догадался, что он ждал миазмов от блевотины и панические настроения, но люди, хоть и сильно бледные, спокойно сидели на местах.
Мужик открыл было рот, что-то сказать. Но потом передумал и сказал не то, что, по-видимому, планировал:
– Сейчас выходим. Сначала свободные. Те, кто из тюрьмы – сидят и ждут команды!
Я по наитию наклонился к Кинпатсу и попросил:
– Возьми пока мои вещи, хорошо? И позаботься об Изуми…
Изуми услышала мои слова и благодарно посмотрела на меня. А Кинпатсу просто кивнул и сказал нашей однокласснице:
– Идём!
И они вышли.
Двери закрылись. Так что, даже если бы и захотели, мы не смогли бы выйти наружу.
Ждать пришлось долго.
Наконец, дверь открылась. Тот же мужик заглянул в салон и приказал:
– На выход!
Встали, вышли, столпились перед «автобусом».
«Домашних» около «автобуса» уже не было.
«Автобус» стоял на небольшой площадке, выложенной чёрным камнем. От площадки в разные стороны вели дорожки. Напротив двери в небольшом отдалении возвышались отвесные скалы, к ним, кстати, тоже вела дорожка.
Скалы уходили направо и налево насколько хватало взгляда.
Что было за автобусом увидеть пока не было возможности.
Мужик ещё раз зашёл в салон, проверил.
И я понял: если бы кто-то выблевался, то сейчас нам пришлось бы драить салон.
Я усмехнулся. Суки! Они специально не готовили нас к переходу. Именно для того, чтобы сейчас ткнуть нас мордами в блевотину. А вот хрена вам!
Мужик вышел. И его недовольная морда подтвердила мои мысли.
– В казармы! Пошли! Быстро! – приказал он.
– Откуда мы знаем, где… – начал, было, паренёк, но тут же словил электрический разряд.
Откуда он прилетел, я так до конца и не понял. Но по ухмылке мужика понял, что это его рук дело.
Разряд длился чуть дольше и был чуть сильнее, чем это необходимо. И я понял: мужик отыгрывается на парне за то, что нам не пришлось драить салон. Ему нужно было сломать нас, показать свою силу. И он это демонстрировал. Ненавижу таких. Хотя, как военный, понимаю его цели. Мы были в тюрьме, а значит, потенциально опасные. И нужно на входе показать, кто в доме хозяин.
Ёсико, было, дёрнулась к парню, но я придержал её и качнул головой: нет! Мужик ждал, что кто-то кинется на помощь, и наверняка второй разряд прилетел бы Ёсико не останови я её. Я не мог допустить, чтобы её били током.
Не знаю, увидел мужик мой знак или нет, но взгляд свой на мне он ненадолго задержал. Что ж, пусть смотрит, мне не жалко.
Наконец парня перестало трясти, и мужик повернулся к нам:
– Всё поняли? – спросил он.
Мы молча смотрели на него.
– Не слышу ответа, – повысил он голос.
– Да, – послышалось от моих товарищей по несчастью.
– А теперь развернулись и пошли в казарму!
И по-прежнему никакого знака, в какой стороне казарма. Куда разворачиваться-то?! Дорожек тут больше одной!
Я понимаю, наказывать за проступки, но тут дебелизм какой-то.
Начал заводиться, хотя понимал, что нужно держать себя в руках
Спас положение сэнсэй Макото. Он спросил:
– Уважаемый, покажите, пожалуйста, в каком направлении нам следует двигаться? Мы тут в первый раз, ещё пока совсем не ориентируемся.
Мужик ухмыльнулся. Видимо это было то, чего он ждал – признать, что мы тут никто и ничего не знаем. А он – главный.
Ну ок. Признали. Дальше что?
А дальше он просто показал на одну из дорожек.
Мы развернулись и потопали по ней.
Когда обошли наш транспорт, я прифигел от открывшейся картины. Да это не просто учебное заведение! Это целый город!
Площадка, на которой стоял «автобус» была расположена на некотором возвышении и отсюда открывался вид на всю академию магии и немного на остальной город.
Территория академии хорошо просматривалась. Её окружала такая же чёрная стена, как и форпост Куроикабе – место, где были наши дома.
В отличие от форпоста тут было много деревьев. У некоторых зданий только острые верхушки крыш и торчали, всё остальное утопало в зелени.
Зданий на территории академии магии было много, и они были разные – и по размерам, и по форме.
Но я далеко не всё успел разглядеть. Мужик позади прикрикнул:
– Давайте быстрее!
Мы прибавили шагу и вскоре спустились пониже. Теперь уже не было возможности рассмотреть место, где нам предстояло жить и учиться магии.
Хотелось, конечно, остановиться и всё хорошо изучить и запомнить, но испытывать терпение нашего сопровождающего никто не стал – демонстрация с электрическим разрядом была очень наглядной.
Кстати, парнишка до сих пор был несколько дезориентирован и держался чисто на силе воли.
Вскоре вдоль дорожки появился очень плотный кустарник с шипами на ветках. Сунуться в такой можно только при угрозе жизни. Да и то лишь для того, чтобы застрять в этом кустарнике на веки вечные.
Наконец, мы остановились перед закрытой дверью.
Перед нами было трёхэтажное здание, явно жилое.
Кустарник расходился перед крыльцом и разбегался в разные стороны, окружая здание. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление.
– В сторону! – приказал мужик, когда мы остановились, потому что дальше идти было некуда.
Он всё это время следовал позади нас, и теперь вышел вперёд.
В общем-то тактика правильная – нельзя открывать спину тому, от кого ждёшь удара.
Вот только вряд ли кто-то из нас ударил бы.
Но не суть. Всегда лучше перебдеть, чем недобдеть.
Мужик подошёл к двери, соединил ладони и сложил пальцы, скрестив все, кроме указательных и больших. И направил на дверь, словно прицелился.
Короткий разряд, и вот уже дверь открыта.
– Заходим! – приказал он.
Перед тем, как зайти, я оглянулся и увидел, как кустарник с двух сторон дорожки соединился, отрезая обратный путь.
Понятно. Значит передвигаться тут можно только там, где можно. Во всяком случае, пока. Пока я не разберусь, как тут всё управляется. Ясно, что магией, потому как это академия магии. Но не может быть, чтобы нас не научили справляться с такими вещами, как колючий кустарник – грош цена магу, который не может убрать со своего пути такое простое препятствие.
Мы вошли и остановились в пустом холле. Прямо по первому этажу шёл коридор с дверями. И тут же была лестница на второй этаж. На стенах никаких картин или украшений. В холле или в коридорах никакой мебели или цветов. Всё строго, казённо и бездушно.
Мужик встал перед нами.
Теперь он чувствовал себя увереннее. Это видно было по чуть более расслабленной позе, хотя спиной к нам он по-прежнему не поворачивался.
– Я ваш куратор, – представился он. – Зовут меня сэнсэй Забуза. Пока не освоитесь, все вопросы ко мне. А теперь представьтесь. Называете имя, возраст и свою магическую способность. Коротко, без лишней болтовни. Начнём по старшинству.
Сэнсэй Макото не стал спорить. Он шагнул вперёд и представился:
– Макото. Пятьдесят шесть лет. Магическая способность – лекарь.
Куратор Забуза приподнял удивлённо бровь, но тут же перевёл взгляд на парня, которого бил током.
– Рен. Двадцать два года. Магическая способность замораживать, – отчитался он.
Двадцать два? А выглядел он моложе! Лет на семнадцать-восемнадцать. Весь такой щуплый с чёрными, как смоль, волосами.
Следом куратор взглянул на его товарища, и тот отчитался:
– Сэдэо. Двадцать. Магическая способность делать вещи прозрачными.
А вот он выглядел постарше, чем Рен, возможно из-за того, что был покрупнее, плюс, в его волосах была широкая седая прядь.
Я слушал Сэдэо и Рена и не понимал, как они оказались в тюрьме. И если по поводу Сэдэо ещё можно было предположить, что он сделал прозрачным не то, что нужно, и потому загремел в тюрьму, то по поводу Рена вообще никаких версий не возникло.
Ладно, можно будет потом расспросить.
Остались только мы с Ёсико. И следующая отвечала она:
– Ёсико. Восемнадцать. Магическая способность – я пишу иероглифы, и они исполняются или заставляют предметы делать то, что я написала. А ещё…
– Я сказал без лишней болтовни! – оборвал её Забуза.
– Да я… – начала было оправдываться Ёсико.
– Достаточно! – куратор посмотрел на меня. – Давай ты.
Я усмехнулся – хочет коротко, будет коротко!
– Кизаму. Пятнадцать лет. Магическая способность – подчинение вещей.
– Только вещей? – уточнил куратор.
Я кивнул.
Незачем ему знать про все мои способности. Тем более, что я не добился, чтобы люди мне подчинялись тогда, когда мне нужно и так, как мне нужно. А всякий раз петь похабные частушки как-то так себе идея. Я, конечно, могу. Но ситуации бывают разные, особенно в боевой обстановке, так что пока только вещи.
Сэнсэй Забуза ещё некоторое время сверлил меня взглядом, повторяя:
– Очень интересно! Очень интересно…
Потом достал из кармана листочек, сделал на нём пометки и снова убрал. Потом повернулся к нам и сказал:
– Здесь, в этом доме, вы будете жить. – Кустарник, который окружает здание, не просто непроходимый. Его шипы ядовиты. После укола через десять ударов сердца вы почувствуете слабость. Через пятьдесят – у вас начнут отказывать конечности. Через восемьдесят – вас парализует. Через сто ударов сердца вы умрёте. Проверять не советую. Но если захотите, мешать не буду.
Все молчали.
– К месту обучения для вас в кустарнике будет появляться дорожка. Ровно на пятнадцать минут. Этого хватит, чтобы дойти до учебного класса. Опаздывать не советую, потому что ровно через пятнадцать минут кустарник перекроет дорожку, и если вы не успеете, то испытаете на себе действие его яда.
Он дал нам время обдумать информацию и продолжил:
– Пропускать занятия не рекомендую категорически.
– А что будет за пропуск? – спросил Сэдэо.
– Хочешь узнать? – на лице мужика появилось хищное выражение.
– Нет, – сразу же отступил парень.
Если честно, мне тоже не хотелось узнавать. Но что-то мне подсказывало, что придётся.
Нет, я не собирался пропускать занятия. Мне в какой-то степени даже было интересно узнать побольше про магию и научиться ею пользоваться. Но если вот так жёстко загоняют на уроки, то вряд ли за пропуски будут гладить по головке.
У меня в животе булькнуло – явно от голода. В конце концов уже скоро сутки, как я нормально не ел.
– А кормить нас когда будут? – спросил я.
Куратор Забуза заржал:
– Никогда! – и вдоволь насладившись нашим охреневанием, добавил: – Да ладно, я пошутил! Сейчас поселитесь и пойдёте в столовую.
Ничего себе шуточки! Ещё б немного, и я поднял бы бунт жестокий и беспощадный. И электрические разряды меня не остановили бы.
Я оглянулся, чтобы понять, куда селиться и увидел, что в лестничный пролёт за нами наблюдают.
На наблюдателях были такие же арестантские рубахи, как у нас. Из чего я сделал вывод, что в этом здании живут те, кому не повезло попасть в тюрьму.
Теперь на то, что куратор не показывал нам спину я посмотрел совсем иначе и встал так, чтобы мне было хорошо видно и куратора, и тех, кто на лестнице.
Куратор же между тем раздавал нам листовки с правилами поведения.
– Если читать не умеете, попросите того, кто умеет, – сказал он, протягивая листок мне.
Я с удивлением взял бумагу.
До сих пор бумагу я видел только в келье сэнсэя Макото. И там бумага была другая – серая и зернистая. Явно подешевле чем та, на которой были напечатаны правила поведения.
Хм, на бумагу император потратился. А вот на мебель поскупился. И судя по полосатым рубахам наблюдателей, на одежду тоже.
Я посматривал на наблюдателей, делая вид, что увлечён изучением бумаги, когда ко мне подошла Ёсико. Она прикоснулась к моей спине, чтобы привлечь внимание, и я от неожиданности чуть не подпрыгнул. Не от испуга, нет. От боли! Моя иссечённая спина очень остро отозвалась на прикосновение.
Моё непроизвольное движение не осталось незамеченным.
Ёсико отдёрнула руку и с недоумением посмотрела на меня.
В глазах сэнсэя Макото удивление очень быстро сменилось пониманием.
Понимание было и в глазах куратора. И что самое скверное, в глазах наблюдателей.
А ещё я разглядел в них хищный блеск – взгляд мужиков, давно не видевших женщин.
Я демонстративно задвинул Ёсико за спину и, не оборачиваясь, спросил у неё:
– Что ты хотела?
_________________________________
Авторская рубрика «Всё для лайков, всё для комментов»
Майор всегда чётко отслеживал такие взгляды у своих подчинённых. И тогда наряды сыпались, как из рога изобилия. А что, очень действенное средство! После целого дня тяжёлой физической работы практически всем становилось не до девушек.