В камеру я шёл на негнущихся ногах. А в голове крутилось: офицер Дэнки. Офицер с эмблемой рода Такаги на груди. Дэнки Такаги.
Получалось, представитель клана Такаги не просто работал в тюрьме! Он был в офицерском составе! И не потому ли он прекратил издевательства надо мной, чтобы потом самолично меня убить. Да уж, Шого! Тут не вполглаза спать надо, а всю ночь держать ушки на макушке! Да и то, поможет ли?
Освещение в тюремных коридорах было яркое, словно для того, чтобы заключённые не сомневались – они тут как на ладони.
Если я правильно сориентировался, то коридор шёл вдоль чёрной городской стены, а камеры располагались напротив – со стороны города. Я глянул на стену и усмехнулся – я её ни с чем не спутал бы. А здесь её даже замаскировать не пытались.
Здесь в помещении городская стена давила. Она пожирала, вытягивала силы. На улице я такого не чувствовал. Да и дома… Мой дом тоже примыкал к городской стене, но такого ощущения не было. Правда у меня дома между стеной и коридором были расположены порталы. Возможно, они поглощали вот это негативное воздействие стены.
Я прислушался к себе и понял, это не просто давление. Похоже стена поглощала магию. В общем-то это было логично – в конце концов, тут находятся благословлённые Всеблагой.
Но если это так, то мне нечего противопоставить Дэнки Такаги.
Шагая следом за надзирателем, я старался держать спину прямо, но всё равно при каждом шаге рубаха прикасалась к спине и мне приходилось сдерживаться, чтобы не шипеть от боли.
Чёртов ублюдок этот грёбаный палач! Придёт время, и я эту брылястую суку достану! Чёрт! Как же больно!
Неожиданно раздалось:
– Кизаму!
Я повернулся на голос.
К решётке камеры, мимо которой мы проходили, прижималась Ёсико. Она была в такой же длинной тюремной рубахе, как и я.
Я рванул было к ней, но тут же получил дубинкой под рёбра. Да так, что аж дыхание спёрло от боли.
– Не трогай его, урод! – закричала Ёсико.
И надзиратель тут же лупанул дубинкой по решётке её камеры.
Ёсико отшатнулась. И я подумал: «Неужели её тоже били?» И понял: не прощу!
– Ты как, Ёсико? – спросил я и снова согнулся от удара дубинкой под рёбра.
– У меня всё хорошо! – крикнула мне вслед Ёсико.
У меня даже слёзы навернулись от этого её: «У меня всё хорошо!» Какой нафиг хорошо? Ничего хорошего нет!
– Я видел твою маму. У неё всё в порядке! – крикнул я и втянул голову в плечи.
Потому что надзиратель на одном тычке не остановился – отходил дубинкой по иссечённой спине. Ну и пофиг! Я своей цели добился – хоть немного, а успокоил девушку.
Наконец, меня впихнули в камеру и закрыли за мной дверь.
– Хоть один звук услышу, – пригрозил надзиратель. – Прибью!
Развернулся и пошёл, постукивая дубинкой по решёткам.
Идиот! Он думал, что играет на нервах, демонстрирует свою силу, а на самом деле докладывал нам, где он находится.
Едва охранник ушёл, из соседней камеры послышался шёпот:
– Кизаму! Кизаму, это действительно ты? Отзовись!
Голос был мне знаком. И в общем-то я надеялся услышать его тут.
Я подошёл к стене и ответил:
– Да, это я. А тут кто? Сэнсэй Макото?
– Да… Как же ты попался к ней в лапы, Кизаму?
Я усмехнулся от того, что «к ней», а не «к ним». Сэнсэй понимал что к чему!
– Захотел вот и попался, – ответил я, осматривая камеру.
Я был один в небольшой клетушке примерно два на два метра. Три стены глухие, одна – выходящая в коридор, сплошная решётка. Вдоль одной стены нары. В углу в полу дырка. Небольшая – не сбежишь! Хотя, бежать я и не собирался. Не за тем я сюда попадал.
– А вас за что сюда, сэнсэй Макото? – спросил я не столько потому, что действительно хотел знать, сколько для того, чтобы слышать хоть чей-то голос.
– Я получил благословение и теперь враг Всеблагой, – ответил сэнсэй Макото.
– Ясно, – ответил я.
– Что тебе ясно? – вздохнул за стеной Макото.
– Ясно, что дело тёмно… – пробормотал я. – Ведь не всех, кого благословила Всеблагая, отправляют в тюрьму? Так ведь, сэнсэй? Кинпатсу вон не отправили!
– Не всех, – согласился старик.
– Значит, мы особенные? – я усмехнулся.
– Она нас боится! И потому стремится избавиться от нас, – горячо зашептал он.
Боится? Кто? Верховная жрица что ли?
Не знаю… Когда я пел частушки на алтаре, верховная жрица ненавидела меня. И ещё мне показалось, что она была в бешенстве из-за того, что я не подчинялся ей. Но вряд ли она меня боялась. Хотя, кто его знает, что у этих женщин в голове?
– Кизаму, – потихоньку позвала меня Ёсико.
– Да? – тут же отозвался я.
– Ты видел мою маму?
– Да видел. Успокоил её. Сказал, что позабочусь о тебе…
– И поэтому ты тут? – Ёсико негромко засмеялась.
– Да, поэтому, – ответил я, сам понимая, как глупо звучат мои слова.
Чем один заключённый может помочь другому заключённому? Но я действительно пришёл помочь! Во всяком случае, поддержать.
Поэтому, постаравшись, чтобы мои слова прозвучали чётко, я зашептал:
– Мы с тобой завтра отправимся в академию магии…
– Что?! – воскликнул сэнсэй Макото. – Что ты сказал?!
Я немного опешил от реакции сэнсэя. А потому повторил уже для него:
– Завтра мы с Ёсико отправимся в академию магии. А что?
– Какой ужас! – застонал сэнсэй Макото.
Скрипнула открывающаяся дверь, и надзиратель рявкнул:
– Я кому сказал тихо! Заткнулись все! Быстро!
Мы помолчали, дожидаясь, пока он снова уйдёт, и я спросил у сэнсэя:
– Почему ужас-то? Что там такого?
Так-то я уже имел представление об академии магии, но ещё один взгляд на ситуацию не повредит. Чем полнее будет картина, тем лучше.
– Это же очевидно! Ёсико девушка. А ты… Ты не для этого здесь. В книгах написано, что ты положишь конец власти Всеблагой…
– Чем так плоха её власть? – спросил я. – Я вроде не заметил, чтобы люди сильно страдали.
– Ты не понимаешь, – вздохнул старик.
– Не понимаю. – согласился я. – Объясни!
– Дело в том… – торопливо зашептал сэнсэй Макото. – Всеблагая, она не из нашего мира. Она открыла врата, и к нам пришли демоны. И пока она в нашем мире, врата закрыть мы не сможем. А уходить она не собирается.
– Ну так, может, пусть будет? – спросил я. – Вреда ж от неё нет? Даже наоборот – магией вон одаривает… А с демонами как-нибудь справимся!
– Те, кого она одарила, становятся её рабами, – негромко сказал старик. – Она приходит к человеку, который находится при смерти и дарит ему жизнь и магические способности. А взамен забирает его свободу. Ну или новорождённые… Они вообще другой жизни не знают!
Я вспомнил Шого, который мечтал обрести магию, и сказал:
– Новорождённые ладно. Не будем про них. А вот больные и раненые… – я пожал плечами и поморщился от боли. – Я бы сказал, что взамен она даёт шанс жить.
– Кому она нужна, такая жизнь! – в сердцах выпалил сэнсэй Макото.
И тут я разозлился. Я вспомнил ребят, которые погибли, которые так и не встретились со своими родными и любимыми, не сказали им о своих чувствах, не успели проститься.
– Ты, старик! – прорычал я. – Как ты смеешь решать кому нужна жизнь, а кому нет?
– Иногда лучше умереть, – продолжал упорствовать Макото.
– Так чего ж ты не умер? – спросил я с насмешкой. – Почему ты тут?
– Мне страшно, – признался старик и всхлипнул.
Нет, я не испытывал к нему жалости. И презрения особого тоже не испытывал. Я видел много смертей – и несправедливых, и заслуженных. И я не хотел об этом говорить.
Я подошёл к топчану.
Лечь на спину я не мог. Исхлёстанная спина болела даже от прикосновения одежды. Поэтому лёг на живот и задумался.
Если дать умирающему человеку выбор: умереть или жить дальше, но посвятить свою жизнь тому, кто тебя спас, что выберет человек? Я думаю, подавляющее большинство выберет жизнь. И это правильно! Потому что пока человек жив, у него есть шанс что-то сделать. А вот если умер, то это навсегда.
Так что благословение со всех сторон замечательная альтернатива смерти. За одним исключением – я не помню, чтобы меня спрашивали, чего я хочу. Я просто потерял сознание на улице и потом очнулся в лечебнице уже одарённым.
Как в этом случае выглядит ситуация с даром и служением?
Про то, что бесплатный сыр только в мышеловке, я знаю. У всего есть своя цена. И мне хотелось бы цену за магический дар знать заранее. А то получается, что меня используют втёмную. Сначала сэнсэй Макото, не спрашивая моего согласия, вырвал меня из моего мира, угробив заодно моих ребят. Потом Всеблагая подарила мне жизнь и магию опять же, не спрашивая моего желания.
Может оба они действовали из самых лучших побуждений, но почему ни он, ни она не спросили моего желания?
Про то, что Макото и Всеблагая – одного поля ягоды, я понял давно. Понять бы ещё, что мне с этим делать?
Возможно, я задремал, потому что, когда внезапно почувствовал чужое присутствие и подскочил, офицер Дэнки Такаги стоял рядом со мной.
Я рефлекторно отшатнулся от него как можно дальше, одновременно осознавая, что это совершенно бессмысленное действие – и катана, и вакидзаси по-прежнему торчали у него за поясом. При желании ему даже много двигаться не придётся – всё будет закончено одним движением. Поэтому я расслабился и сел, поджав ноги по-турецки.
Сидеть в присутствии офицера мне, военному человеку, было несколько напряжно – устав, вбитый в спинной мозг, заставлял встать перед старшим по званию. Хотя, кто из нас старше по званию, ещё нужно разобраться. К тому же тут я был гражданским пацаном. К тому же заключённым. Так что вполне мог позволить себе некоторую наглость.
Я сидел и нагло смотрел в глаза Дэнки Такаги, в конце концов, это он ко мне пришёл, вот пусть и говорит, какого хрена ему надо?
Нет. Я знал какого. Но если всё равно меня сейчас зарубят, то я хочу умереть, улыбаясь смерти в лицо.
– Ты убил моего племянника Тосиюки! – не спросил, а припечатал приговором Дэнки.
– Ты про того придурка, который с тремя своими приятелями вооружённые до зубов ночью вломились в мой дом? – спросил я.
– Как ты смеешь?! – зашипел Дэнки Такаги.
А мне вдруг стало смешно.
– А почему бы мне не сметь? Он ночью с оружием в руках пришёл в мой дом. Я что, по-твоему, должен был молча подставить шею под его катану? Извини, но нет! Не я напал на него, а он на меня. Да ещё и не один. Четверо против одного. Кто ж виноват, что удача была на моей стороне?
– Где тела? – спросил Дэнки Такаги.
И я понял, что дал маху. Пока нет тел, нет доказательств, что я причастен к их смертям. Против меня были только нож и мои слова, что это мой трофей. Но мало ли где я его взял? Может, спёр у настоящего убийцы?
Хотя нет! Пусть знает! Пусть все знают, что я один уделал четырёх грёбанных ниндзя!
– Нет тел! – ответил я. – Я избавился от них! Люди, тайком пробирающиеся ночью в чужие дома, не заслуживают нормального погребения.
Говорить, что от тел в основном избавился отец, я не стал – незачем привлекать к нему внимание. И так, я думаю, ему придётся не сладко.
– Ты! – Дэнки в ярости схватился за катану.
Меч вышел из ножен сантиметра на три и застыл.
Я как в замедленном кино со странным любопытством наблюдал за его движениями. И когда меч замер, с удивлением посмотрел на офицера. Он что, не будет убивать меня? Почему?
– Я превращу твою жизнь в ад! – пообещал Дэнки Такаги. – Там, в академии магии ходи и бойся! Оглядывайся по сторонам! Жди удара в спину!
– Поживём, увидим, – ответил я и с наслаждением услышал, как Дэнки Такаги заскрежетал зубами.
Получалось, он хотел убить меня, но не мог. Очень интересно… Это прям очень интересно!
Дэнки Такаги ещё потоптался, пожирая меня глазами. Потом засунул катану в ножны, развернулся и вышел из моей камеры.
Я видел, что он взбешён. Я видел, что он с удовольствием покрошил бы меня в капусту, ну или порезал бы на ленточки… И я очень хорошо видел, что Дэнки Такаги, дядя напавшего на нас Тосиюки, не может убить меня. Во всяком случае здесь и сейчас.
Когда шаги стихли и с треском хлопнула дверь, сэнсэй Макото спросил:
– О чём говорил начальник тюрьмы? О каком убийстве?
– Начальник тюрьмы? – автоматически повторил я.
Ха! Мозаика сложилась! Начальник тюрьмы отвечает за всех заключённых! А если учесть, что я в списке одарённых, значит, меня будут ждать завтра в академии магии! И если меня не будет, то спросят с кого? Правильно! С начальника тюрьмы!
– Да-да, – говорил тем временем сэнсэй Макото. – Начальник тюрьмы Дэнки Такаги. О каком убийстве он говорил?
– А ты любопытный, старик, – засмеялся я и лёг поудобнее.
Сегодня я могу спать спокойно. Сегодня моей жизни ничто не угрожает.
Что касается академии, будем решать проблемы по мере их поступления.
Из сна меня вырвали крики надзирателей:
– Встать, быстро! Строиться!
Я с трудом разлепил глаза и увидел, что дверь в мою камеру открыта.
Зашипев от боли, я поднялся и выглянул наружу.
Из своих камер с неохотой выходили заключённые. Всего их было человек двадцать. Знакомы мне были только Ёсико и сэнсэй Макото. Собственно, не так долго я в этом мире, чтобы завести больше знакомств.
Как только мы все более-менее выстроились перед своими камерами, в коридор зашёл Дэнки Такаги. Он подходил к заключённому, смотрел на него. Тот называл своё имя. Надзиратель – тот самый, что вчера сидел за столом и записывал «протокол допроса», что-то говорил начальнику тюрьмы. После чего Дэнки что-то негромко говорил заключённому. Я никак не мог разобрать что именно, как будто само пространство зажёвывало слова.
Некоторые люди после слов начальника тюрьмы возвращались в камеры, и надзиратели запирали за ними двери. Но были и те, которые оставались стоять на своих местах.
Ёсико осталась стоять, и я понял, что сейчас отделяют от обычных заключённых тех, кто есть в списке благословлённых Всеблагой, то есть, тех, кто поедет в академию магии.
Когда Дэнки Такаги поравнялся со мной, он словно запнулся. Отмахнулся от надзирателя, который, что-то начал говорить, и, даже не взглянув на меня, шагнул к сэнсэю Макото.
Надо же, какие мы нежные!
Дальше всё пошло по накатанной. Но хотя начальник тюрьмы с надзирателями и были рядом, я всё равно не смог разобрать, что именно говорил начальник тюрьмы. Видимо, слова предназначались только заключённому.
Но мне теперь и не нужно было знать, я и так всё понял.
Поэтому, когда прозвучала команда «На выход!», развернулся и вместе со всеми пошагал к дверям.
Всего нас было пять человек. Двоих, естественно, я не знал. Только Ёсико и сэнсэя Макото. Да-да! Он тоже попал в число тех, кто отправляется в академию магии. Хотя, в его возрасте… Да, не повезло старику! Мне даже стало его немного жалко.
Мы вышли в ту комнату, где меня вчера секли.
Прозвучала команда:
– Стоять.
Мы остановились.
Я со странным интересом рассматривал тех надзирателей, которые сейчас находились тут. Я искал вчерашних. Но кроме писца из вчерашних никого не было. Видимо, их смена закончилась.
Я старался держаться поближе к Ёсико. И рядом с нами держался сэнсэй Макото.
Дэнки Такаги вышел на улицу, и надзиратель-писарь ещё раз провёл перекличку. Теперь моё имя прозвучало чётко.
– Сейчас выходим и грузимся в транспорт! – начал инструктировать надзиратель. – Потом ждём остальных благословлённых и отправляемся. Если кто попытается бежать… Даже не пытайтесь! Вы будете молить о смерти!..
Надзиратель продолжал запугивать, а я в его словах слышал совсем не то, что он пытался до нас донести. Я слышал: «Как я вас ненавижу! Поубивал бы на месте! Но у меня нет такой возможности… Я желаю вам сдохнуть! Но не тут, а там, в академии. Там с нас за ваши жизни уже никто не спросит!»
А что? В этом что-то есть – принадлежать императору. Некоторые плюсы своего нового положения я уже увидел.
Когда закончился инструктаж, ворота открылись, и был дан приказ идти в транспорт.
Мне очень было интересно посмотреть, какой тут транспорт. Я пока видел только два варианта передвижения – пешком и через порталы. Теперь вот увидел и третий – что-то типа автобуса. Человек на двадцать пассажиров. Только без окон и без водителя. Магия, твою мать!
Я подтолкнул Ёсико в глубину салона. Макото поплёлся за нами.
Мы сели. Надзиратели убедились, что все на месте. Как будто мы могли сбежать.
Меня больше волновало не это – я пока не видел отца и не видел своих вещей. Очень мне не хотелось отправляться безоружным.
И тут в салон начали заходить те, кому повезло не попасть в тюрьму.
И среди первых был Кинпатсу. Он нёс большой баул.
Увидел меня и поспешил занять место рядом.
Кивнув на баул, прошептал:
– Тут твой отец передал…
Я кивнул и улыбнулся – молодец, батя! Справился!
Только я расслабился, как в автобус вошла Изуми.
Что? Изуми? Она-то здесь каким боком?!
_________________________________
Авторская рубрика «Всё для лайков, всё для комментов»
Увидев Изуми, майор первым делом вспомнил её белые кружевные трусики. А что поделаешь? Именно так и работает ассоциативная память.