Воссоединение
– Давай, парень, скантуем тебя. Напрягись, – обессиливший Эхо упал на багажник одноместного багги.
– Ты кто? – парень все еще с трудом выдавливал из себя слова, даже после того, как в него залили литр свежей крови.
– Да я это. Тавр. Помнишь меня?
– Да… Дядя Тавр…
– Отдыхай. Я пока отвезу тебя к себе. Полежишь чутка, пока машины не восстановятся.
– Там… странно это. Сети не было, я не передал координаты.
– Да замолчи ты! – Грузный мужчина вдавил педаль газа и багги изрыгнул клубы сизого дыма.
Эхо лежал привязанный к багажнику, чувствуя как мелкие машины в его крови восполняют сами себя. Удар электромагнитного излучения вывел из стоя не только экипировку, но и сами внутренности парня. Наномашины в крови всегда были неотъемлемой частью людей. Они передаются от матери к детям еще в утробе. Человек растет, машины растут вместе с ним. В этом есть человеческая сила, и человеческая слабость.
Все общество держится на этом знании. Кто-то использует машины, чтобы управлять людьми, а кто-то, чтобы убивать. Эхо попал под второй вариант. Его родные механизмы остановились, но кровь друга, попав в организм, начала наводить порядок.
Эхо в полумраке своего бессознательного состояния понимал, что еще пара часов, и распухшие ткани от реактивной онкологии не позволили бы даже перелить ему чужую кровь. Это чудо. Умирать такой страшной смертью теперь не было необходимости, и парень проваливался в сон, покачиваясь на волнах поля травы.
Разбитый скаут остался далеко позади. Шлем вышедший из строя лежит еще дальше, значит связи с замком нет. Можно расслабиться. Оставалось неясным лишь одно: как группа зачистки появилась у подножья так быстро? Было два разведчика, или сигнал пробился без сети?
– Думай о том, что хочешь жить! – раздался голос Тавра, приглушенный намотанным на лицо платком. – Машины так лучше работают.
– Да знаю я! – Эхо наконец-то смог вдохнуть полной грудью. Переломанные ударом ребра мерзко скрипели, и парень вновь задумался о том, что хочет жить.
С самого раннего детства людей учат думать о жизни. Это не вера, это способ выжить. Машины внутри подчиняются приказам, улавливают мысли. Ужасная ловушка для людей. Чем больше ты хочешь жить, тем больше ты будешь жить. Каждое утро, вставая со своей койки, Эхо говорит себе: «Я хочу быть живым и здоровым». Машины слушаются. Тканевые наросты, нанопластик, поврежденные участки тела – все выводится из организма моментально. Главное помнить о жизни.
Вот и ребра срослись. Но руки все равно было не поднять. Там кости толще, и чтобы зарастить их потребуется больше времени.
– Я хочу жить. Хочу, чтобы боль ушла! – говорил себе Эхо, достаточно громко, чтобы Тавр его услышал.
– Правильный настрой. Я тоже хочу жить. Долго!
Вот тут и была самая страшная часть машин. Тело уже не хочет жить, а они его реставрируют. Эхо прокручивал в голове слова старика. Если он и вправду инженер, то ему не меньше сотни тысяч лет. Нет. Больше. История обрывается на сотне тысяч, но люди здесь намного дольше. Все старики долго мучаются. В старости больше всего боишься смерти, отказываешься от нее, мечтаешь быть живым. Машины исполняют твое желание. Ты жив, но рад ли ты такому? Разум понимает, что лучше умереть, чем жить как дышащий труп, но подсознание кричит обратное.
Не сдаваться до самого конца. Этому учат родители, школа, муштра в разведке. Это постулаты и истина этого мира. Жажда жить поднимает мертвецов из могил, лечит раненых, ставит на ноги детей. Машины в крови и есть сила духа. Сила этого желания. И если бы Эхо всем своим сердцем желал отрастить третью руку – она бы отросла.
– Приехали! – мотор послушно заглох, перестав всасывать воздух. – Встать можешь?
– Ноги срослись. Думаю, да.
– А дыры от открытых переломов еще есть. Давай помогу.
Тавр перекинул руку парня за своей шеей и поднял его с багажника. Тяжелый костюм Эхо тянул вниз, да и сам парень был совсем не легким. Мужчина пинком открыл незапертую деревянную дверь своей хибары и вволок юношу во мрак своего дома. Тавр кряхтел весь путь до койки, и лишь бросив парня на кровать смог отдышаться.
– Спасибо, – Эхо расслабился, растекаясь на мягком матраце. – Я прям как тот старик…
– Видел что-то интересное?
– Ага. Старик назвал себя инженером сети.
– Люди столько не живут.
– Я тоже так подумал. Но он был странный. И вправду, словно видел сквозь стены.
– Безумный, быть может. Так, как получилось-то с тобой так? Ты ведь ниче и не рассказал.
– Не было сети, и я задержался на разведке. Зачистка пришла, хоть я и не отправил координаты. Пока я был в пещере с этим странным стариком, они активировали ЭМИ. Вот и все.
– Страшно было?
– Да нет. Я ничего не успел понять, – Эхо закрыл глаза, делая вдох полной грудью. – Только сейчас понял.
– Жить так хочешь?
– Да. Очень.
– Они тоже хотят, – Тавр присел на стул около кровати. – Неучтенные.
– Пропаганду мне устроишь?
– Нет… Ну то есть да. Тут как посмотреть…
– Да жаль мне их. Ты этого добивался? – Эхо облокотился, приподнявшись над кроватью. – Ты пропал на двадцать лет, а тут появился внезапно с пропагандой? Я после смерти отца так тебя и не увидел, а ты мне про неучтенных?
– Эхо, они тоже люди.
– Да. И, выбирая между ними и собой, я выбрал себя.
– А кто тебе сказал, что выборов только два? Твой отец знал, что их намного больше!
– Мой отец мертв, Тавр! – разведчик вернулся в удобное положение. – Я посплю немного. Чувствую, что внутри каша. А жить-то так хочется…
– Им тоже… – Тавр встал со стула, с укором глядя на Эхо. – Ладно. Проснешься – поговорим. Все равно тебе пока деваться некуда. Побудешь тут. Как другой разведчик приедет – передам тебя, если не проснешься.
– Ладно.
Эхо закрыл уставшие глаза, а за ними темнота. Все тело болело так сильно, что мозг впрыскивал в кровь уйму адреналина и эндорфина, от чего парень становился пьяным. И как только адреналин выветрился – парень провалился во мрак.
Сколько бы разведчик не ставил перед собой вопрос: «Зачем он выслеживает неучтенных?» он всегда выбирал ответ: «Это жизнь». Для Эхо все было решено еще много лет назад. Хочешь жить – ищи людей, выполняй приказы и не мешай процессу. Живым примером для парня был его отец. Точнее отец был уже мертв, а пример жив до сих пор. Несправедливость мира заставляла отца идти против Императора. Все закончилось, так, как и должно было закончиться. Отец мертв, мать тоже, а Эхо жив, и страдает от этого до сих пор. Страдает и жить хочет. Не бегать или прятаться, а жить. С комфортом, как все, в замке, пусть и в прогнивших вонючих казармах.
Жить и чувствовать этот красивый мир – неплохая цена за то, что Эхо наводит убийц на неучтенных.
– А ведь стоит один раз учесть всех. Провести переоценку. Сделать всех учтенными и немного потесниться… – раздался голос отца где-то в глубине головы. Машины в крови парня встрепенулись, и Эхо открыл глаза.
– Проснулся? – через открытое окно крикнул Тавр.
Эхо прокашлялся от долго сна и устремил прозревшие глаза на улицу, через деревянные ставни, болтающиеся на веру. – Долго я?
– Десять дней. Но теперь как новенький.
– Не чувствую себя новым. Жить хочу.
– Это хорошо, тогда вставай, освободи мою кровать, я по ней соскучился.
– Жрать хочется.
– Ну вот что ты за человеком вырос… Вставай, будет тебе еда.
Эхо навалился и встал на затекшие от долгого сна ноги. Даже лицо все стягивало от длительного простоя. Держась за предметы различной утвари, парень вышел на улицу, и прохладный вечерний ветерок обдал щеки и шею.
– Вот ради такого стоит жить, – улыбнулся юноша.
– Это да. Хороший вечер, – Тавр кинул мотыгу к дому. – А ты, я смотрю, ценитель.
– Где еда?
Тавр зашел в дом, погремел шкафами и вынес два куска хлеба. Эхо взял один и начал жадно жевать. – Хороший.
– Сам делал. В жизни отшельника есть свои плюсы.
– Почему ты тогда ушел?
– Я был сторонником твоего отца. Тоже хотел…
– Учесть неучтенных. Да, я знаю.
– Вот и пришлось уйти, чтобы не мозолить глаза новому Императору. Вот если бы твой отец занял его место…
– М-да…
– Мне дали выбор. Умереть или служить. Но выборов всегда больше, чем видишь. Я выбрал сбежать. Я все еще учтен сетью, но обратно вернуться не могу. Да и не хочу уже.
– Значит выбрал третье… Откуда в вас только силы на это берутся?
– Тебе, просто, пока еще не надоело. Рано или поздно ты устанешь от этого. От всех этих шорохов в лесу, поиска людей.
– А когда надоест?
– Станешь таким же, – тавр доел хлеб и с трудом проглотил последний кусок сухим горлом. – На связь выйти не пробовал?
– Все сгорело. Даже ПП с его защитой от ЭМИ лишилось индикатора боезапаса.
– Нормально они там разыгрались. Многих убили?
– Понятия не имею. Не до того было, – Эхо не отрывал взгляд от горизонта.
– Сколько поселений ты разорил?
– Больше сотни. Сбился со счету на сто одиннадцатом.
– Когда догонишь меня – поймешь, что надоело.
– Сколько? – Эхо тоже прожевал последний кусок. – Долго мне еще?
– Еще четыре с половиной тысячи.
– Долго… – Эхо отряхнул руки и начал поправлять на себе броню перед долгой дорогой. – Старик сказал: «Задень небо». Что это может значить?
– Понятия не имею.
– А что находится за троном?
– Понятия не имею. Там, вроде, стена, – Тавр сложил в мешок все вещи парня, что успел собрать на месте падения, и положил у выхода. – Ты же можешь просто зайти. Император, твой дядя, как-никак.
– Не сильно-то и развиты наши родственные связи, – разведчик кинул на плечо мешок, и напоследок повернулся к Тавру. – Спасибо. Однажды сочтемся. Жизнь длинная.
Эхо уже начал набирать привычный темп шага, но Тавр решил окрикнуть его. – Эхо, у тебя ведь есть смой «секрет»?
– Да.
– Когда решишь его рассказать – я тут. Мне это все очень знакомо. Я помню, как твоя мать устраивала настоящие представления, эта сила…. Она была великолепна. – Тавр сделал неловкую паузу. – Я хоть и похож на безумного отшельника, но что-то да знаю.
– Слишком много болтаешь для «секрета». В любом случае, я был рад тебя повидать.
– Я тоже. Удачной дороги!
Ночь опускалась на землю. Эхо вглядывался в темное небо, пытаясь понять, как его задеть. Да и какой вы этом смысл, он тоже пытался понять. Маленький бревенчатый дом остался далеко позади. Окна с наступлением темноты начали сиять вдалеке, как две точки диодов.
– Ну и денек выдался…
Возвращение домой никогда не проходило так долго. Под разведчиком всегда был его верный скаут, способный разогнаться до запредельных скоростей в считанные секунды. Вот только не сегодня. Сегодня много времени для размышлений. Даже слишком. Эхо думал лишь о том, что не хочет положить на закланье четыре тысячи поселений неучтенных, чтобы осознать абсурдность этого.
Первый вариант – убивать. Он само собой разумеющееся. Парадигма.
Второй – не убивать. Принять их, всех неучтенных. Вот только парень не настолько глуп, чтобы отметать исход, где неучтенные продолжат появляться. В этом нет смысла.
Эхо остановился посреди замершей в безветрии травы и поднял голову к небу. – Может, старик знал про это? Вдруг это третий вариант?