Он обошел меня сбоку, не удостоив взгляда. Как и брат, он был в костюме, только темнее цветом, сидевшем, как влитой на его мощной фигуре. Мирослав был немногим ниже Кирилла, и я совершенно не могла предположить, кто из них старше.
– Садись, – вывел меня из ступора Зул Вальдемарович, и тут же обратился к братьям, – Анна Воржева, предмет договора.
– Что?! – вскочила я, едва начав присаживаться на стул.
– Почему от нее несет другим мужиком? – повернул голову Мирослав в сторону Магистра, и я словно ударилась взглядом о его непробиваемую маску. Голос был пропитан презрением и неприязнью.
– Какое… ваше… дело? – прорычала я, тяжело дыша. Хотела в нужном месте вставить «собачье», но инстинкты самосохранения возопили на все нутро… правда, все же с опозданием.
Мирослав резко развернулся и наконец удостоил меня взгляда. Нет, он хлестнул меня им наотмашь. Знакомые глаза цвета голубой стали, плотно сжатые губы, … снежинки… Я снова начала куда-то уплывать.
– Анна, сядь! – рявкнул Магистр, заставляя меня вздрогнуть и прийтий в себя.
– Пусть стоит, – властно скомандовал Мирослав и двинулся ко мне. – Дадите мне поговорить с «предметом договора» наедине? Вы же все равно знаете, что я соглашусь на все ваши условия…
Он не спускал с меня взгляда, испепеляя им заживо. И я не выдержала, дрогнув и отводя свой.
– Да, конечно, – кивнул Зул, красноречиво зыркая на меня неодобрительно, но куда там! Кирилл, молчаливо созерцавший действо свысока, вышел вслед за моим боссом, и мы остались одни.
– Тебе не кажется, что то, что между нами было, дает тебе право обращаться ко мне на «ты»? – высокомерно усмехнулся Мирослав, застывая в двух шагах от меня.
– То, что было, дает мне право заявить на тебя в Ведовскую защиту, – огрызнулась я, понимая, что попытка обречена на провал сразу же.
Последовала усмешка.
– Куда бы мне на вас, таких ушлых ведов, заявить… – начал он, обходя меня медленно по кругу. – Или скажешь, не имеешь понятия о том, куда тебя втянули?
– Не имею понятия, о чем ты!
Мир помолчал, замерев за моей спиной. Потом вдруг сделал шаг, разделяющий нас.
– Я закончу то, что начал, Аня… – его рычащий шепот раздался над самым ухом, кожу шеи опалило слишком горячее для человека дыхание. Я замерла, тяжело сглатывая, – Только… никогда не трахал шлюх.
Сама не поняла, как я это сделала. Только осознала себя, стоящей лицом к лицу с ним и горящей ладонью, которой огрела его мгновением назад. Он лишь слегка прикрыл глаза, шумно втягивая воздух, а рука у меня ныла все ярче. Кажется, зарядила отменно. Будет синяк. У меня.
– Обломишься, – не остановилась я на достигнутом, но все же делая шаг назад.
Взгляд Мирослава изменился. В него добавилось непонятное мне довольство и… любопытство. Он, казалось, вообще не заметил моей выходки.
– Значит, и правда не знала ничего… – наклонил по-звериному голову, ожидая. Я задышала чаще, обхватывая себя руками. – Хорошо… – протянул задумчиво. – Можешь быть свободна.
– Что? – мой голос дрожал.
– Можешь быть свободна, – повторил он холодно, – езжай домой, прими ванную и смой с себя запах чужого мужика… – его голос снова стал жестким. – … если его можно назвать… мужиком.
– Не твое дело… – прикрыла я глаза. Да какое он имеет право осуждать Валеру?! Пусть Лера – «безоборотный», зато в тысячу раз… что? Человечней? Так наверняка именно поэтому!
– И, Аня… – Мирослав захватил отвоеванные мной два шага, разделявшие с ним только что. Его рука легла мне на шею, а большой палец – на подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. – Я прощаю твое поведение сегодня только потому, что ты и вправду не виновата в обстоятельствах, заставивших меня оказаться здесь… – заговорил он, холодно глядя мне в глаза. – Но впредь… перечить мне, перебивать и поднимать на меня руки запрещено. Всегда помни, что ты … – он наклонился ниже и выдохнул в губы, – … моя.
– Шлюха? – презрительно скривила губы.
– Прости за это, я должен был выяснить…
Я дернулась из его рук, и он выпустил.
– Я не собственность! – попятилась к двери.
– Этот контракт, – Мирослав небрежно кивнул в сторону бумаг на столе, – утверждает обратное. Вечером я пришлю за тобой машину.
– Ты же сам говоришь, что я не виновата… – прошептала жалко. Запасы прочности иссякли, накрыло безысходностью.
– У тебя нет выбора… – последнее, что он снизошел мне сообщить, и отвернулся к двери. – Зул!