– Александра, успокойтесь. Никто на вашу честь не покушается.
В глазах рыжей мелькнуло разочарование.
– А…
– Мне нужна ваша помощь. Подойдите.
Я протянул ей небольшую коробочку.
– Держите. Не стесняйтесь, там угольки. Сейчас вы будете рисовать на мне.
Девушка хихикнула.
– Соберитесь, Александра.
– Простите.
– Ваша задача – нарисовать у меня на груди Знак Тишины. Дело важное, подойдите со всей возможной ответственностью.
– Константин Платонович, я его плохо рисую! – рыжая испугалась.
– Что делать, Александра, что делать. Вам придётся напрячься и прыгнуть выше головы. От того, как вы справитесь, зависит моя жизнь.
Она закусила нижнюю губу, посерьёзнела и кивнула.
– Отлично. Задача у вас такая – в центре должен быть Знак Тишины. А вокруг семь Печатей Силы. Сейчас покажу, как делать связку.
На листе бумаги я вычертил нужный рисунок.
– Константин Платонович, может, я сначала потренируюсь?
– В большинстве случаев у деланного мага есть только один шанс сделать правильно. Без тренировок, проб и права на ошибку. Вы хотели стать магом? Считайте это экзаменом на пригодность. Справитесь – будете учиться дальше.
– А если нет?
– Вам не у кого будет учиться.
– Ой!
– Начинайте, Александра.
Глаза рыжей сузились. Она сверилась с рисунком и открыла коробочку. Осторожно взяла уголёк и стала намечать контуры Знака.
– Константин Платонович, будет лучше, если вы ляжете. А то вы шевелитесь, и я сбиваюсь.
Пришлось мне лечь на кровать. Александра села рядом, нахмурилась и принялась чертить Знак. Несколько раз она ошибалась, стирала пальцами линию и проводила снова. Поначалу девушка с опаской прикасалась ко мне, но потом вошла во вкус.
– Готово, Константин Платонович.
– Так, сейчас посмотрим.
Я встал, подошёл к настенному зеркалу и стал себя разглядывать. Хорош гусь – грудь разрисована чёрным, серые разводы кое-где, прямо как языческий жрец перед ритуалом.
– Вот здесь надо круче изогнуть линию. А здесь контур не замкнут.
Александра тут же подправила рисунок.
– Отлично. А теперь перейдём к главному.
Кобура висела на спинке стула, и я вытащил из неё новенький small wand.
– Держите, Александра.
– Ой!
– Что такое?
– Он такой… Такой… Великолепный!
– Все восторги потом. Ваша задача повторить нарисованные линии эфиром, чтобы получился настоящий Знак и Печати.
Рыжая посмотрела на меня с ужасом.
– Константин Платонович, я не могу.
– Можете.
– Не могу! Это же… Это… По живому вам надо делать!
– Именно, моя дорогая. И вы будете предельно внимательны и осторожны.
– Константин Платонович!
– Александра. Кроме вас это сделать некому. Я не могу класть эфир сам на себя из-за помех Таланта. Других деланных магов в округе нет, остаётесь только вы.
– Я не справлюсь!
Пришлось взять её за руку, пристально заглянуть в глаза и ровным голосом сделать внушение:
– Саша, мне нужна твоя помощь. Я тебя взял в ученицы не за красивые глаза. Ты умничка, ты обязательно справишься. Кроме тебя некому это сделать.
– Правда?
– Что именно?
– У меня красивые глаза?
Ёшки-матрёшки, кто надоумил меня взять в ученицы незамужнюю девицу? Мысли у неё только об одном.
– Красивые. Но сейчас мне нужны не они, а ваши ум и руки. Соберитесь и приступайте.
Ей потребовалась минута, чтобы сконцентрироваться на задаче.
– Ложитесь, я буду пробовать.
– Не пробовать, делать. Второй попытки не будет.
Я отодвинул подушку и устроился на кровати.
– Приступайте.
Глаза девушки расширились, когда на кончике small wand'а вспыхнул язычок эфира. Она склонилась надо мной и прочертила первую линию.
А-а-а! Как же это больно! Будто воткнули раскалённый нож и теперь не торопясь распарывают кожу. Видимо, рыжая увидела моё напряжённое лицо и участливо спросила:
– Больно? Надо терпеть, мы только начали.
Спасибо тебе, добрая девочка, за хорошие новости. Подбодрила, называется. Даже Анубис недовольно заворчал, но вмешиваться не стал – если хозяин делает, значит, нужно.
– Терпите, Константин Платонович, не дёргайтесь. Сейчас вот так, ещё линию проведём, и ещё одну, и следующую.
А что делать, пришлось сжать зубы и стараться не шевелиться. Чтобы отвлечься от боли, я думал над магической связкой, которая должна появиться у меня на груди.
В принципе, ничего неординарного в ней нет – гарантированный щит от любой магии. У него только три недостатка: во-первых, его надо рисовать заранее; во-вторых, он одноразовый; а в-третьих, при себе можно носить только одну штуку. Ударили тебя магией? Щит прикроет, но в следующий раз придётся использовать новый. Обычно такие штуки рисуют на стальных дисках и вешают на шею. Но у меня под рукой ничего подходящего не было, только собственная кожа.
Ы-ы-ы! Да что же она делает?! Садистка!
– Уже заканчиваю, Константин Платонович, самую чуточку осталось.
Я сжал зубы – под конец боль стала невыносимой. Ёшки-матрёшки, ни за что больше не соглашусь на такую процедуру. Кто предложил? Я сам себе? Выпороть бы этого «себя», чтобы в другой раз думал.
– Вот и всё, я закончила.
Резко, будто её выключили, боль исчезла. И от этого стало так легко, что казалось – я сейчас взмою под потолок и буду там кружить, как здоровенный мотылёк.
– Константин Платонович, с вами всё в порядке?
– Нормально. – Мой голос чуть хрипел, будто я напился ледяного кваса. – Уже нормально.
Подняться оказалось легко, будто и не было никакой мучительной процедуры. Я опустил взгляд: и следа не осталось, даже угольные линии исчезли. Только если взглянуть мажьим взглядом, был виден узор эфира, спрятавшийся под кожей.
– Ой, совсем всё пропало.
Александра покачала головой и провела ладонью по моей груди. Эдак задумчиво вверх, вниз, снова вверх. Мне, конечно, было приятно, вот только слишком уж это выходило за рамки ученичества рыжей.
Она и сама поняла, что делает что-то не то. Покраснела, опустила голову и спрятала руки за спиной.
– Я пойду, Константин Платонович, да?
И не дожидаясь ответа, быстренько засеменила к двери.
– До свидания, Константин Платонович.
Мой ответ достался уже закрытой с другой стороны двери. Эх, Александра, Александра. Наивная девочка, обещающая вырасти в зубастую хищницу. По крайней мере, задатки у неё есть.
По моей просьбе Бобров договорился, чтобы дуэль состоялась на рассвете. На мой вкус самое удобное время – лишних глаз нет и не остаётся времени нервничать. Отстрелялся утром и свободен. А то, скажем, убили тебя на поединке вечером, и выходит, что ты целый день заморачивался делами зря. Так что на улице ещё стояли сумерки, а я уже спустился в гостиную и ждал Боброва.
– Константин Платонович, а вы когда выезжаете?
В комнату вошли Александра и Диего.
– Минут через десять, как Пётр будет готов.
– Мы с вами поедем.
– Простите?!
– Мы хотим это видеть, – усмехнулась Диего.
– Вы что, с дуба рухнули? Это не цирк, не театр.
– Ой, Константин Платонович, ну что вы в самом деле, нам же интересно!
– Александра, я сказал нет, значит, нет. Смотреть они хотят! Тоже мне, нашли гладиаторские бои.
– Константин Платонович, ну пожалуйста!
– Я настаиваю, – Диего, объединившаяся с рыжей, не собиралась сдаваться. – Мы настаиваем. Ты нам откажешь?
– Ещё раз повторяю – это не цирковое представление, чтобы на него смотреть. Может, вы ещё хлопать собираетесь после каждого удара? Цветы дарить?
– Без цветов обойдёшься, – Диего усмехнулась, – ты не прима императорского театра. А хлопать мы будем победителю.
– Спасибо, что хоть так. Нет, вы никуда не едете.
Послышался стук каблуков по паркету, и в гостиную вошла Марья Алексевна, одетая в костюм для верховой езды.
– Кто никуда не едет? – поинтересовалась она.
– Константин Платонович не хочет нас брать на дуэль, – пожаловалась рыжая.
– И не надо, – княгиня кивнула, – пусть настроится, подумает. Не стоит его отвлекать, девочки – вы поедете со мной в карете. Крайне любопытное зрелище будет. Никогда не видела дуэль на канделябрах. Собирайтесь, девочки, через десять минут жду вас на крыльце.
Диего посмотрела на меня с ухмылкой, Александра с радостью, а я поднял глаза к потолку. Далась им эта дуэль!
– Костя, я готов! – на горизонте появился Бобров. – Можем ехать.
– Поехали. А то с каждой минутой желающих «посмотреть» становится всё больше.
Драться мы должны были в живописном месте на берегу Оки. Вот представьте себе: гладь реки, берёзы, травка, жёлтый песок. И три десятка конных экипажей, целая толпа публики, дамы в роскошных платьях, кое-где слуги накрывают стол для пикника, а одна компания уже открыла шампанское и, увидев меня, поднимает бокалы.
– Пётр, скажи, в России так принято?
– Вообще-то нет, – Бобров почесал в затылке. – Я даже не знаю, что сказать.
– А вот сейчас и разберёмся.
Быстрым шагом я направился к моим противникам, стоящим поодаль.
– Это что такое?
– А? – Белинский захлопал глазами.
– Я спрашиваю, это что такое? Вы, сударь, хотели сатисфакции или устроить балаган?
– Я?! Да это же ваших рук дело! Вы специально выбрали дурацкое оружие и позвали сюда публику, чтобы унизить нас троих!
– Вы в своём уме? Я первый раз в Муроме. Это ваши друзья и знакомые. Признавайтесь, на кой чёрт вы их позвали?
– Я не звал. – На его лице было такое искреннее возмущение, что я поверил – он ни при чём.
– А кто? Вы? Или вы?
Добролюбов и Писарев замотали головами, отрицая причастность. Я обернулся к секундантам. Худой, с которым мы чуть не стали стреляться, был удивлён толпе народу не меньше моего. А вот толстяк отводил взгляд и нервно теребил платок.
– Вы!
– Ну, предположим, я, – толстяк развёл руками. – Не смог удержаться. Уж больно интересная новость.
– Тьфу! Болтун.
– Грешен, господа. Прошу понять и простить.
– Пётр, – я повернулся к Боброву, – поехали отсюда.
– Стойте! – Белинский подскочил ко мне. – Куда вы? Вы обязаны драться!
– На потеху толпе? Нет уж, увольте.
– Деритесь!
– Не собираюсь. Желаете доставить удовольствие публике – побейте друг друга.
– Костя, – зашептал мне на ухо Бобров, – нельзя так уезжать. Сейчас муромское общество на твоей стороне, а если уедешь, поставишь всех в неловкое положение. Надо, Костя.
– Сударь, – Белинский поджал губы, – вы приняли вызов, деритесь как мужчина.
Мне надоела вся эта ситуация до крайности. Публика, глупые юноши и болтливые секунданты.
– Желаете драться? Я доставлю вам это «удовольствие». Где наше оружие?
– Вот, – тут же появился толстяк, – самые лучшие канделябры. Лично выбрал, хочу заметить, из своего имущества. Да-с! Для поединка чести мне ничего не жалко.
Я усмехнулся и взял в руки оба «подсвечника». Практически одного веса, похожие на трезубцы, из хорошей крепкой бронзы. И тщательно начищены до зеркального блеска.
– Годится. Выбирайте, – я кивнул Белинскому, – каким будете драться.
Он скривился.
– Тоже мне, «оружие». Не могли назначить что-то другое?
– Что вы привередничаете, как барышня? Будьте мужчиной, деритесь тем, что есть.
Белинский нервно выдернул у меня из рук один из канделябров.
– Этот!
– Вот и чудно. Дайте мне две минуты, я сниму камзол.
Мы с Бобровым вернулись к экипажу. Сбросив верхнюю одежду, я остался в рубашке и несколько раз взмахнул руками, чтобы размяться.
– Покажи им, Костя, – Пётр хлопнул меня по плечу, – пусть знают наших.
– У тебя «громобои» с собой?
– Ммм, да. Взял на всякий случай. Ты решил стреляться?
Я покачал головой.
– Возьми один и держи под рукой. На всякий случай, если наши противники начнут играть не по правилам.
Лицо Боброва стало озабоченным.
– Думаешь? Вроде люди чести. Хотя ты прав, лучше подстраховаться.
Подождав, пока он спрячет под одежду «громобой», мы двинулись к месту дуэли. На ходу я окинул взглядом публику, замершую в ожидании. Может, деньги в следующий раз собирать с зевак? Чтобы неповадно было превращать серьёзное мероприятие в зрелище.