Глава 2 Связанные одной паутиной

Баба Яга качнула крюк с висящим на нём Кузьмой и вытерла пот с лица цветастым дырявым платком:

– Ох ты ж ёлочки-моталочки! Не в том бабушка возрасте, Кузьма, чтоб за тобой каждую неделю по лесу летать. Теперь никуда не убежишь, пока своё не получу!

– А не надо за мной летать. Отпусти меня, карга старая, – дёрнулся Кузя.

Но не зря Яга всё лето ходила к лесным паукам перенимать искусство макраме домовым на погибель. И корзина у неё теперь что надо, и Кузе не отцепиться, как ни крутись под чёрным потолком.

– Отпущу-отпущу. Вот отдашь волшебный сундучок – и отпущу.

– Не дождёшься! – взвизгнул Кузя.

– Тогда повиси пока туточки. Пока я воду кипячу, – подмигнула бабуля и грохнула на печь глубокий чугунный котёл.

– Ты чего это удумала?

– Не отдашь сундук – я тебя съем. – Яга пожала плечами и подпихнула в печь берёзовое полено и немного бересты.

– Не съешь, – с сомнением отозвался Кузя. – Мы родня. Родня невкусная, это все знают. И ещё тебя все наши проклянут – наши родственники.

– Слушай, родственник, ты мне сундук должен – это раз. Два: домовые мне – седьмая вода на киселе. Вот с киселём я тебя и сня́маю!

– Фу! – поморщился Кузя. – С киселём я особенно невкусный.



– Фу так о бабушкиной стряпне отзываться! – обиделась Яга и выволокла мешок с мукой.

Мышь подскочила и юркнула в щель в полу. Изба хохотнула и подпрыгнула, а на стол шмякнулась еловая скалка – то что надо!

– Эх ты ж ёлки-моталки! – Яга почесала платок, вспоминая заклинание. – Скалки-скакалки, туда-сюда раскаталки!

Еловая скалка послушно принялась замешивать тесто, проворно прыгая по столу, подпихивая и закидывая в чан гусино-лебединые яйца вместе со скорлупой, тростниковый сахар, подливая конопляное масло и лосиное молоко. А Баба Яга потянулась было за сушёными грибами, но вспомнила, что умеет колдовать, и просто дунула на связку.

Грибы друг за другом съехали по верёвочке, разлетелись по тесту и лихо в него закатались.

– Пирожок с грибами будешь? – покосилась Яга на Кузю.

– Сама ешь. С киселём.

– Не хочешь – как хочешь. Виси голодным.

Яга стянула с головы платок и поковыляла к огромному старинному зеркалу с резными створками. Раскрыла их, задумалась. Улыбнулась ласково:

– Отдай сундук и иди, а? Домой, к людям своим. Дом скоро развалится без тебя! Как ты не понимаешь!

– Я-то понимаю. Да нет у меня сундука, как тебе ещё объяснить? А был бы – не отдал бы, карга ты непонятливая, престарелая.

– Значит, развалится дом, да и Кузеньке конец. – Яга захлопнула зеркало и накинула на него свой рваный платок. – Какой домовой без дома, скажи ты мне, мелкий мухомор? Саранча попрыгучая! Клещ лохматый!

– Сама как клещ прицепилась! Как клоп домашний! Как пыль к тапке! Как лизун к потолку в детской комнате! И не надо меня пугать! Домовые никого не боятся, потому что они самые страшные! Ну, после некоторых, у которых красота – очень страшная сила. Не видать тебе волшебного сундучка!

Яга, как услышала эти обидные слова, так и села на раскалённую лопату с пирогами. И как заорёт!

А потом подскочила, дотянулась до волшебного веретена, которое ей пауки подарили давеча на уроке лесного макраме, а им – диковинный тутовый шелкопряд из тёплых и сладких шелковичных краёв. Пауки, конечно, веретено дарить не хотели, но разве ж откажешь Бабе Яге? Раскрутила она его – словно вихрем подхватила. И затянуло веретено Кузю шёлковыми неразрывными путами – прочными, как злодейские чары. Замотало домовёнку рот, оплело с головы до ног липкой белой нитью. Повис он, маленький и лохматый, на крюке под закопчённым потолком – беспомощно, но не безвольно.

Потому что как угодно умела колдовать Баба Яга. Каждого могла связать, превратить в кокон, заставить завернуться в тесто и полезть в печь – даже прожить с ней тридцать лет в одной пыльной избе. Ничего не стоило колдунье напугать, извести, поработить весь лесной народ. Только ум и волю маленьких и храбрых она поработить не могла. Просто у неё самой ни того ни другого никогда не было. Так откуда же ей знать, что это такое?