Сердцу не прикажешь
Англия, октябрь 1051 года
В конце октября Вильгельм приехал в Вустер ко двору Эдуарда Исповедника, дядя которого приходился дедом герцога по материнской линии. Роджер видел, как загорелись глаза Вильгельма при виде английских берегов. Море начинало штормить, и это только раззадорило его. Над головой раздувались паруса, и ветер был попутным всю дорогу. Навстречу им король выслал небольшой отряд, который проводил нормандских гостей в замок с деревянными башнями на насыпном холме. Над ними колыхалось синее с золотым крестом знамя Эдуарда, тающее в подступавших сумерках. Деревья в лесу, окружавшем Вустер, почти растеряли всю листву, и словно царапали оголёнными ветвями низкие тучи. Высокие сухие травы гнулись под порывами промозглого ветра. Роджер видел беспокойство на лицах стражников и придворных. Некоторые перешёптывались и бросали боязливые взгляды на герцога, который обнимал короля, словно старого друга. Затем всех повели в зал, оформленный так же аскетично, как и жизнь Эдуарда, отказавшегося иметь большую семью. Роджер видел простые деревянные столы и скамьи, множество свечей, тростниковые циновки на полу и снующих по залу проворных слуг с блюдами. На столах появлялось мясо вепря, фазаны, угри и миноги, яблоки в меду, свежие сливки и сыр, пироги с мясом и рыбой, а также вино и медовуха.
От выпитого худощавый и немногословный король немного повеселел. Его тёмно-рыжие волосы пламенели в сиянии свечей, а на длинных тонких пальцах поблескивали серебряные и золотые кольца.
– До меня дошли вести о вашей женитьбе, – улыбнулся Эдуард. – Полагаю, вас можно поздравить. Решение Матильды Фландрской заставило нас всех изрядно поволноваться. Мы не знали, кто бы стал более достойным супругом для неё. Я рад, что вопрос решился в вашу пользу, милорд.
– Сир, я принимаю ваши поздравления, – ответил Вильгельм. Его лицо раскраснелось от духоты, царившей в хорошо натопленном зале. – Но также знаю, что Годвин собрал армию. В тот момент, когда я произносил брачные обеты, он подошёл к Глостеру и потребовал от вас снять обвинения в измене.
– Да. В Дувре он со своими людьми перерезал сопровождающих графа Булонского. Я приказал казнить смутьянов, но Годвин не сделал этого. И теперь совет старейшин будет решать его судьбу. Я решил созвать людей под свои знамёна, раз к Годвину пришли на подмогу эрлы Леофрик и Сивард. Ваши норманны верно служат мне, поэтому многих я наделил землями, но остальным эти решения пришлись не по нраву. Годвин считает, что люди имеют право защищать свои дома и земли так, как могут, поэтому он и отказался решить вопрос с Дувром.
– Сир, но почему есть совет старейшин, а не только ваша власть? – Вильгельм понизил голос и придвинулся к королю.
– Витенагемот помогает мне управлять страной, – Эдуард покачал головой. Его глаза оставались печальными. – Он одобряет, а я решаю. Этой традиции уже несколько сотен лет. Я знаю, что в Нормандии всё устроено иначе.
– В Нормандии вся власть в моих руках, – сказал Вильгельм, и его глаза сверкнули. – Если бы я на каждый свой шаг созывал совет старейшин, то до сих пор не смог бы навести порядок в стране. У нас тоже есть мятежники, сир. Есть и остальные грешники, рискующие навлечь на себя мой гнев. В лучшем случае они лишаются дома, в худшем – головы.
– Господь сделал меня королём, – после небольшой паузы продолжил Эдуард, – и он дал мне помощников.
– У меня тоже есть помощники, – Вильгельм широко улыбнулся. – Вот рядом со мной сидят Гийом Фиц-Осберн и Роджер Фиц-Гильом, которые присягнули мне на верность, едва я стал герцогом. В Нормандии остались Роже де Монтгомери, Готье Жиффар, а также Ричард и Балдуин Фиц-Гилберты, которых я забрал с собой из Фландрии. Ещё есть мой оруженосец Роберт де Гранмениль, клирик Гильом из Пуатье, да и преподобный Ланфранк укрепляет мою веру и дух. Моя молодая супруга пошла за мной без благословления папы Римского. Верные Жак и Анри, которые сейчас продолжают войну с анжуйцами. Каждый из моих людей на вес золота, сир. Ведь самый простой способ управления страной – это сила и дисциплина, а не бесконечные советы, собрания, сходы и переговоры. Правда, например, Роджер часто бывает со мной не согласен в этом вопросе. Верно?
– Иногда переговоры помогают избежать кровопролития, милорд, – ответил Роджер. Его неприятно кольнуло упоминание о разногласиях по этому вопросу. Хотелось, чтобы в ответственный момент это не стало бы камнем преткновения между ним и герцогом.
– Что верно, то верно! – хохотнул Вильгельм. – В нашем окружении должны быть люди, способные удержать от безрассудства. Я счастлив иметь таких людей рядом. Бог дал вам больше святости, сир, чем я могу себе представить.
Роджер видел, как улыбка на лице короля потускнела. В этот момент он казался отрешённым, невообразимо далёким от своих подданных. Казался святым, сошедшим с гобелена. Праведником, несущим свой крест на англо-саксонской земле.
– Для меня святость оказалась несовместимой с семьёй, – взгляд Эдуарда прояснился. – Я боюсь отойти в мир иной, не зная, на кого оставляю свою старую добрую Англию…
– Я готов стать вашим наследником, – понизив голос, произнёс Вильгельм, и Роджер почувствовал, как вокруг них воцарилась тишина. Казалось, даже собаки перестали грызться из-за кости под столом. – Я имею право на английский трон.
– Несомненно, это так, – кивнул король. – И в случае моей смерти вы сможете заявить об этом витенагемоту. Если, конечно, Годвин не опередит вас со своими головорезами. Но сейчас по моему приказу он покинул пределы Англии вместе с семьёй.
– Я ваш друг и союзник, сир, – заявил герцог. – И желаю вам долгих лет жизни!
– Мне почти пятьдесят. Не так уж много отмерено… А вы вдвое моложе меня, Вильгельм. У вас впереди большое будущее.
– Несомненно. И я рекомендую присмотреться к тому, как выглядит власть в Нормандии. Ваш совет старейшин до добра не доведёт, – Вильгельм испытующе посмотрел на собеседника, но тот покачал головой. Вскоре уже обсуждали предстоящую охоту, идею создания рыцарских турниров и разведение лошадей.
Герцог покидал Англию, уверенный, что Эдуард Исповедник пообещал ему трон и объявит своим наследником, когда придёт его час. Роджер видел знакомый лихорадочный блеск в тёмных глазах Вильгельма, предвещавший то, чего не делал ещё ни один герцог Нормандии. Вернувшись в Кан, он узнал, что мятежный анжуйский граф захватил крепости Алансон и Домфрон, что вынудило на время забыть об Англии.
Но только на время.
В ноябре Вильгельм стянул войска в Кан и велел готовиться к наступлению на Домфрон, окружённому Анденским лесом в пятидесяти милях от города. Погода выдалась сухой и тёплой, поэтому через два дня армия подошла к деревянной крепости на вершине горы. Над четырьмя массивными башнями реяли синее анжуйское знамя с шестью львами и чёрное знамя графа Мартела с тремя башнями и лилиями.
– Перед рассветом я возьму пятьдесят человек, и мы подойдём к крепости. Жоффруа не ждёт гостей, и, возможно, крепость удастся взять малой кровью, – с этими словами Вильгельм выразительно посмотрел на Роджера. Тот не отвёл взгляд. – Анжуйский граф у меня уже в печёнках сидит! Чего он добивается?
– Набирает силу, – Роджер сгребал носком сапога сухие листья в кучу. – Поговаривают, что сам Генрих благосклонно смотрит в его сторону.
– Генрих не пойдёт против меня! – воскликнул Вильгельм. – Мы не для этого сражались с ним бок о бок в долине Дюн!
– Как бы то ни было, медлить нельзя, – Роджер покачал головой.
– Значит, решено. Да пребудет с нами Господь, – отрезал герцог и вернулся в свой шатёр, где провёл несколько часов, изучая карты и чертежи до наступления сумерек.
Однако после рассвета Вильгельм вернулся в лагерь, так как оказалось, что гарнизон Домфрона уже был предупреждён, поэтому пришлось встретиться с лучниками и отступить. Герцога дожидались двое пленных – они пытались незаметно вернуться в лагерь, но были схвачены. Роджер видел пожилого мужчину с непокорным взглядом и высокого незнакомого юношу, кутавшегося в широкий тёмный плащ. Острием меча Вильгельм сбросил его капюшон и по плечам пленника рассыпались пышные золотисто-русые волосы. В огромных серых глазах под тонкими полукружиями бровей застыли слёзы. Пухлые губы дрожали. Девушка в мужской одежде!
– Кого я вижу! – пророкотал герцог, сделав шаг назад. – Раульф д’Арк и его племянница! Что же вам не сиделось в замке рядом с графом? Или он отправил вас ко мне с особым умыслом?
– Они выходили из крепости, милорд, – пояснил военачальник Роже де Монтгомери, который перекинулся парой слов с охранниками.
– Нас там встретил дождь из стрел и наглухо запертые ворота, – бросил Вильгельм. – Сдаётся мне, что благодаря кузену мятежного графа д’Арка. Как же я вас сразу не раскусил? Но Домфрон такой же, как и крепость Арк. И я возьму его, несмотря на все ваши усилия. Как с вами поступить, Раульф?
– Как вам угодно, милорд, – глухо ответил пленник. – Семья д’Арк будет бороться до последнего!
– Ваша семья – сборище предателей! Ваш кузен называет себя именем, которое даже не может позволить себе французский король! Считает себя «графом воли Царя небесного», а на деле ему никакой закон не указ!
Его голос эхом разносился среди вековых раскидистых деревьев. Под его ногами хрустели скованные инеем сухие листья. Бледные лучи солнца озаряли застывшие лица пленников, ожидающих своей участи. Роджер во все глаза смотрел на девушку, напоминающую ему испуганную лань. Нежные черты лица. Невысокий лоб, обрамлённый пушистыми прядями и прямой длинный нос. Плавная линия тяжеловатого подбородка и широкие скулы, выдающие нормандское происхождение. Девушка дрожала и жалась к своему дяде, затравленно глядя на герцога.
– Нет времени с вами возиться. С графом д’Арком у меня отдельные счёты, – раздражённо бросил Вильгельм. – Казнить обоих, а головы отправить ему. После этого мы немедленно выступаем на Домфрон.
– Милорд, – к нему подошёл Роджер, – лучше отложить казнь.
– Почему? Ты хочешь пойти против меня? – Вильгельм смерил Роджера гневным взглядом. Они были почти одного роста.
– Их стоит допросить.
– Раульф ничего больше не скажет. Я знаю эту породу людей, – глаза герцога опасно блеснули. – Вассальная клятва семейства д’Арк оказалась пустой как котомка бедняка! Я казню его сейчас! Проку от него как от блох, но от тех сложнее избавиться. Если хочешь, забирай девчонку себе и разбирайся с ней сам. Но чтобы она была покладистой, его казнят немедленно!
– Да, милорд, – Роджер чувствовал, как его лицо окаменело. Перевёл взгляд на девушку и почувствовал, как у него потеплело внутри. Такая хрупкая, беззащитная, уязвимая… Ей не место в этом лесу среди грубых вояк! Она должна сидеть у камина в роскошном платье из шёлка и парчи, заниматься вышивкой. Вокруг бегают дети, слуги украшают зал живыми цветами, кто-то играет на лютне…
Роджер зажмурился, прогоняя видение. Он был лишён этого ещё в детстве и не представлял, каково это – жить в большой и дружной семье. Возможно, когда-нибудь он сам встанет во главе своего рода, но не сейчас.
По приказу Вильгельма предателю отсекли голову, и она покатилась по схваченной инеем листве. Кровь брызнула на лицо девушки, которое стало белее снега. Глухо вскрикнув, она лишилась чувств. Тело её дяди мягко опустилось в ворох листвы и хвороста, в пронзительной тишине замершего Анденского леса.
– Забирай девчонку, она твоя пленница, или отдай кому-нибудь из своих людей. Или всем твоим людям, – негромко бросил Вильгельм и, повысив голос, повернулся к воинам: – Выступаем на Домфрон немедленно!
Девушка пришла в себя, когда лагерь герцога уже сворачивался. Тушились костры, сворачивались палатки, и звенела кольчуга. Отовсюду доносился хриплый смех и ругань – воины предвкушали сражение с анжуйцами, с которыми Вильгельм давно хотел поквитаться:
– Во славу Нормандии! За Вильгельма!
– Да! Битве быть!
– Поделом анжуйским чертям!..
Роджер стоял возле Акраса и проверял ремни. Одним из них он связал руки пленницы, которую усадил под дубом. Конь прядал ушами, прислушиваясь к происходящему в лагере. Нетерпеливо фыркал, отчего Роджер успокаивающе похлопал его по морде.
– Что со мной будет? – донёсся до него слабый голос. – Мессир, вы слышите меня?
– Как тебя зовут? – он повернулся к ней и встретился взглядом с невинными серебристыми глазами, отчего его сердце пропустило несколько ударов.
– Летиция, мессир. Вы убьёте меня? Также как ваш герцог убил моего дядю! Что со мной будет?
– Разберёмся, – бросил он и, взяв её за связанные запястья, пропустил верёвку через ремни. – Будешь идти за моей лошадью и попробуй только сбежать. Герцог даровал тебе жизнь, постарайся поступить с ней мудро.
– Куда мы идём?
– В Домфрон, где вы уже успели побывать со своим дядей.
– Я не была там! – в её глазах вновь появились слёзы. – Дядя сам ходил разговаривать со стражниками, я ждала его снаружи! Я ничего не знаю, мессир! Отпустите меня!
– Летиция, не создавай мне проблем, – холодно произнёс Роджер. – Иди следом и помалкивай. От этого зависит твоя жизнь.
Она кивнула, и её взгляд затуманился. Слёзы блестели на щеках, и к ним прилипли пушистые пряди. Роджеру хотелось прикоснуться к её коже и убрать волосы от лица, но он мысленно обругал себя за слабость. Перед ним – племянница предателя, из-за которого бог знает, сколько времени займёт осада неприступной крепости на вершине горы. Роджер вскочил на коня и, привязав конец верёвки к луке седла, двинулся следом за герцогским войском. Оглянувшись через плечо, заметил, как пленница бросила прощальный взгляд на неподвижное тело Раульфа и вновь залилась слезами. Прижав связанные руки к груди, она медленно брела за Акрасом, не обращая внимания на свист и насмешки идущих рядом воинов.
– В твоём замке в Бьенфете появится первая рабыня, – колко заметил Гийом, подъехав к Роджеру. – И она недурна собой! Как нежная, трепетная лань…
– Да уж, – бросил Роджер, стараясь сосредоточиться на дороге, петлявшей между берёзами, елями и дубами.
– Эта девица лучше жаб, верно? – поддел его рыжий.
– Несомненно.
– Было бы печально увидеть такую хорошенькую головку в куче листьев! – Гийом поцокал языком. – Что ты с ней сделаешь? Отдашь кому-нибудь?
– Она моя. И она дальняя родственница Вильгельма. Я подумаю, что с ней можно сделать с учётом её положения.
– По крайней мере, в этот раз длительная осада будет для тебя не настолько скучной, мой юный друг. Но… как им удалось предупредить Домфрон? Вильгельм всегда расставляет посты. Мимо него и заяц не проскочит!
– Возможно, им кто-то помог. Поэтому герцог сохранил ей жизнь. И я выясню, кто ещё замешан.
– Самые гнусные вещи почему-то случаются с участием прекрасных дам, – посетовал Гийом и пришпорил коня, чтобы догнать Вильгельма, ехавшего с Готье Жиффаром, сеньором[16] Болбека. Именно его герцог сразу же назначил главным по осаде крепости Арк в Пиренеях, куда они отправятся после подавления анжуйского мятежа. Роджер подумал, что Раульф мог преследовать свои интересы, предупреждая гарнизон Домфрона. Но какая роль тогда предназначалась его племяннице? Если только она обещана в качестве утешения или компенсации…
В полдень Вильгельм развернул лагерь под скалистым уступом, на котором стояла крепость Домфрон, и велел начать строительство осадных укреплений и сторожевых башен. Выставил посты, которые стерегли дороги, ведущие к замку и его ворота. Он ждал Жоффруа Мартела – тот почему-то не спешил на подмогу осаждённым.
Роджер тренировался на мечах с одним из своих людей – жилистым худощавым воином Фальком, когда к нему подошёл оруженосец Руперт и, робея, произнёс:
– Мессир, там… девушка… Я могу ей дать воды? Она так… жалобно просит пить, но я не хочу ослушаться вас.
– Поставь рядом с ней кувшин с водой. Руки не развязывай, даже если будет очень жалобно просить. И помалкивай. Я сам с ней поговорю. – Роджер глубоко дышал, стараясь восстановить дыхание после тренировки.
– Да, мессир. Я понял, – кивнул Руперт. – Будут ещё распоряжения?
– Ты, Фальк или Альберик постоянно должны быть на входе. Самым непонятливым объясняйте, что она моя пленница по решению герцога.
– Да, мессир.
Когда оруженосец ушёл, Роджер снова скрестил мечи с Фальком, но был рассеянным, в результате чего чуть не получил удар в открытый бок. Невольно возвращался мыслями к пленнице, которую оставил в своём шатре у столба. Летиция сидела на соломенном тюфяке и продолжала оплакивать участь её дяди, так и не покорившемуся Вильгельму. На её тонких запястьях виднелись красные полосы от натиравших ремней, но Роджер решил, что ей лучше оставаться связанной. Он запретил себе думать о ней и сосредоточился на тренировке. Собрал волю в кулак. Следил за движениями противника.
– Левую руку прижимай к себе, – приговаривал он. – Затем переноси вес тела на ногу, которую выставляешь вперёд, но медленно! Иначе тебя собьют с ног.
– Да, мессир, – Фальк повторял движения Роджера.
– Левая рука слабее правой. Ты должен знать, что творится у тебя именно с левой стороны, где щит. Многие успевают смотреть на противника или вперёд и в итоге платят своими жизнями!
– Как тогда удержать внимание?
– Тренироваться.
Роджер подумал о том, что именно так когда-нибудь станет обучать своих сыновей. Показывать движения и развороты, упражняться на деревянных мечах и дротиках, и делать всё, чтобы они смогли уцелеть на поле боя. На мгновение вновь представил Летицию, сидящую у камина. Только вместо шитья у неё на руках был мальчик и, засунув палец в рот, огромными глазищами смотрел на Роджера…
– Вы убиты, мессир! – как сквозь туман донёсся до него торжествующий вопль Фалька. Острие его меча с деревянным наконечником упёрлось в грудь Роджера.
– Всё. На сегодня хватит, – устало отмахнулся Роджер и велел принести ему ковш с водой. Получив его, напился и вылил остатки себе на голову. Хватит откладывать! Пора поговорить с пленницей.
Альберик охранял вход в шатёр из козьих шкур, дарованный Вильгельмом после заключения брака с Матильдой. Также Роджеру отошли земли в Бьенфете, а Ричарду герцог передал право собственности на замок и земли в Орбеке. После этого кузены задумались о женитьбе, но пока на первом месте стояла служба у Вильгельма, который практически не давал свободного времени.
– Ты можешь быть свободен, – сказал Роджер Альберику. – Проверь, как там Акрас. Завтра Вильгельм едет на охоту.
Когда воин ушёл, Роджер помедлил перед тем, как зайти в шатёр. Ощущал в себе растущую растерянность. Что делать с этой девицей? Таких женщин обычно лелеют и холят. Но он напомнил себе, что Летиция была на стороне своего дяди (а на чьей же ещё ей быть?), чья казнь свершилась на её глазах. Она кажется напуганной и беззащитной. Вряд ли сейчас она может замышлять что-то недоброе, например, планировать с кем-то сговор. Эта мысль придала Роджеру уверенности и, взяв себя в руки, он вошёл в шатёр.
– Ты голодна? – спросил он, заметив, что слёзы успели высохнуть на её щеках. Она покачала головой. – Значит, питаешься святым духом?
– Нет, мессир. Мой дядя был прекрасным человеком! Он заменил мне отца!
– Сочувствую твоей утрате, – бросил Роджер, и начал стягивать с себя кольчугу. После многочасовой тренировки она показалась ему тяжёлой. Сняв её, он взъерошил свои мокрые волосы и повернулся к пленнице. Она смотрела на него исподлобья. – Почему Раульф направился в Домфрон?
– Он хотел восстановить своё доброе имя и граф Жоффруа обещал ему помочь, – пролепетала Летиция.
– Каким образом? – Роджер сложил руки на груди и встал напротив девушки.
– Граф Жоффруа сказал, что расквитается с герцогом, – голос Летиции дрожал. – Отомстит ему за всё! Нам пришлось бежать из графства Арк, потому что Вильгельм обещал камня на камне не оставить от крепости.
– Но сам граф остался на месте, – заметил Роджер. – И почему-то вы бежали сразу в Домфрон. Значит, всё-таки графский сговор против герцога?
– Я не знаю, мессир. Я прошу милосердия, и… защиты. Мне не к кому идти.
– Неужели твой дядя не смог предусмотреть такой вариант развития событий?
– Мы очень спешили, мессир, – в серых глазах пленницы вновь блеснули слёзы. Она облизнула пересохшие губы и опустила голову.
– И какой был дальнейший план действий? – Роджер почувствовал, как у него перехватило дыхание. Ему хотелось стереть пятно грязи на её щеке. Провести пальцем по подбородку. Коснуться манящих чувственных губ. Осушить поцелуями слёзы на её щеках…
– Мы должны были оказаться под защитой Домфрона, – пролепетала Летиция, не поднимая головы.
– Посмотри на меня. И расскажи, что было бы дальше.
– Граф Жоффруа уже в пути, – она во все глаза смотрела на Роджера. – Отпустите меня, мессир! Умоляю…
– Ты моя пленница. Что я получу взамен, если отпущу тебя?
– Я сделаю всё, что вы захотите, мессир. Я клянусь! Но денег у меня с собой немного… Даже одежды подходящей и то нет.
Он недоверчиво посмотрел на неё и покачал головой. Она будила в нём чувства, которых ему не хотелось испытывать. Это раздражало его с каждым разом всё больше. Только дай им волю, как он тут же превратится в соломенный тюфяк! Девушка казалась такой невинной и чистой, что ей хотелось верить. Эти серебристые глаза не могли лгать! Как и эти губы, похожие на розовый бутон. Летиция была под влиянием дяди и теперь лишилась его покровительства и защиты. Вряд ли граф Жоффруа, прозванный за свою жестокость «молотом» поступил бы с ней милосердно. В этом он не уступал Вильгельму, и люди одинаково их боялись – в ходу были всяческие небылицы, наполненные кровавыми подробностями о деяниях этих персон.
– Я подумаю над твоим предложением, – немного помедлив, произнёс Роджер и поднялся. На сегодня с него хватит. – Скоро принесут еду, и ты поешь. Затем сможешь облегчиться и лечь спать.
– Развяжите меня, мессир, – Летиция повысила голос, и он словно звенел в его ушах. – Я не убегу!
– Нет. Пока нет. Сначала я решу, что с тобой делать дальше.
Обойдя пленницу, Роджер встал за её спиной и через голову стянул тунику и нижнюю сорочку. Несмотря на расставленные две жаровни на полу, его знобило от холода, и он поспешил переодеться в чистую одежду. Завтра можно отдать вещи прачкам вместо того, чтобы заставить Летицию присоединиться к женщинам.
Чуть позже Руперт принёс еду, и Роджер на время ужина освободил руки пленницы. Перед тем, как съесть сыра, хлеба и вяленого мяса, девушка некоторое время массировала и растирала натёртые ремнями запястья. Затем Роджер дал ей воды, чтобы она напилась и умылась. Летиция настороженно наблюдала за ним, но он и не думал с ней разговаривать. Ужинали они в молчании, нарушаемом гулом ветра в лесу и голосами воинов в лагере.
– Если бы я тебя отпустил, – негромко произнёс Роджер, откинувшись на подушки, – то куда бы ты пошла?
– Я не знаю, потому что мне некуда идти. – Летиция стряхивала хлебные крошки с колен. Она сидела в длинной тунике, наброшенной на просторную рубаху явно с чужого плеча. Её ноги в высоких сапогах казались длинными и тонкими. Одежда скрывала очертания тела, но не красоту лица пленницы.
– То есть, никакого запасного плана? – Роджер отпил вина, чувствуя сухость в горле.
– Никакого, мессир. Можно мне хотя бы отлучиться ненадолго? Мои ноги словно одеревенели…
– Да, пойдём.
Он отвёл её подальше от осадного лагеря и приказал далеко не отходить. На фоне притихшего леса едва мог различить фигурку девушки в тёмном плаще. Когда она вернулась, то он взял её под локоть и повёл обратно в лагерь. Летиция медленно шла, словно боясь споткнуться в сгущавшихся сумерках. Делала короткие остановки и прищуривала глаза, глядя себе под ноги.
– Простите, что задерживаю вас, мессир, – умоляющим тоном произнесла она, – но я плохо вижу, особенно в темноте. Быстрее идти не могу.
– Иди, как можешь, – бросил он, невольно чувствуя тепло её руки. Впереди светлели палатки и горели огни. Уже эхом прокатился протяжный звук трубы, ознаменовавшей отбой.
– Теперь я стала обузой для вас, мессир, – прошептала пленница. – Мне очень жаль, что так вышло. Тело моего дяди оставили на растерзание диким зверям!
– Поделом ему, – раздражённо ответил Роджер. – Тебя будет ждать то же самое, если надумаешь сбежать.
– Я клянусь…
– Не надо клятв. Я за сегодня их слышал достаточно.
Роджер привёл девушку обратно в шатёр и снова связал ей руки, после того, как она улеглась на своём тюфяке. Конец верёвки обмотал вокруг центрального столба и только после этого смог улечься на свою постель, застланную шкурами. Некоторое время он вслушивался в дыхание притихшей девушки, пока его не сморил сон.
Утром герцог, как и планировал, собрался на охоту. Он был, как и всегда, бодр и свеж, криками подгоняя нерасторопных слуг:
– Когда к нам подойдёт Мартел, он не будет ждать, пока вы выспитесь и наденете кольчуги! Пошевеливайтесь! Оставлю всех без ужина!
Роджер заметил стоящих поодаль хмурого Готье и Гийома, который зевал, прикрывая рот ладонью. Завидев Роджера, откинул меховой капюшон и не удержался от колкости:
– Мой юный друг, ты слишком хорошо выглядишь после ночи с девушкой!
– Умею вовремя остановиться, – беззлобно поддел его Роджер. – В отличие от некоторых, которые спят так крепко, что не знают, откуда в сапогах опилки.
– Ну, я, по крайней мере, рад, что в твоей постели теперь девица, а не жабы, – хохотнул Гийом.
– Вы о пленнице? – в их пикировку вмешался Готье. В его умных внимательных глазах загорелся лукавый огонёк. – Всего лишь жертва безрассудного дяди. Плохо, когда страдают невинные и юные. Его племянница всего лишь на несколько лет старше моей дочери Рохезы. Я не хотел бы для неё такой судьбы.
– Кто знает, кто знает, – усмехнулся Гийом.
– Чего мы ждём? – к ним подъехал Вильгельм. – Вас тоже лишить ужина за промедление? А то у меня складывается ощущение, что все дикие звери в лесу сидят и ждут, чтобы мы их подстрелили! Чем выше солнце, тем больше шансов остаться голодными!
С этими словами он развернул коня в сторону леса, и его спутники устремились следом. Роджер вспоминал, как уходил из шатра и его взгляд задержался на пленнице, спавшей на своём тюфяке. Её связанные руки покоились на груди, а пышные золотисто-русые волосы разметались на подушке. Роджер велел Руперту не спускать с неё глаз и выполнять её просьбы. Теперь же он сосредоточился на охоте, выбросив мысли о манящих полных губах и больших серебристо-серых глазах…