Звонит мужчина с материка, из Оушен-Парка, возмущается, что у него пропала кухня.
Это естественно, если не замечаешь сразу. Когда проживешь в одном месте достаточно долго – в доме, в квартире, в стране, – все становится крошечным.
Оушен-Парк, Ойстервил, Лонг-Бич, Оушен-Шорс – все они материковые города. Женщина с исчезнувшим бельевым шкафом. Мужчина с пропавшей ванной. Все эти люди, все они – сообщения на автоответчике, люди, решившие сделать ремонт в своих летних домах. Приморские городки, летние люди. У тебя дом на девять спален, где ты проводишь по две недели в году. Неудивительно, если пройдет несколько лет, прежде чем ты заметишь, что в доме чего-то недостает. У большинства этих людей не меньше полдюжины таких домов. Это не настоящие дома. Это капиталовложения. Коттеджи, кооперативные квартиры. У них, у этих людей, есть квартиры в Лондоне и Гонконге. По зубной щетке в каждом часовом поясе. По куче грязной одежды во всех частях света.
Голос на автоответчике Питера. Он говорит, у него была кухня с газовой плитой. Со встроенной двухкамерной духовкой. С большим двухдверным холодильником.
Слушая его жалобы, твоя жена, Мисти Мэри, кивает, да, раньше здесь многое было по-другому.
Можно было попасть на паром, просто приехав на пристань. Он ходил каждые полчаса, на материк и обратно. Каждые полчаса. Теперь там очередь. Надо ждать. Сидишь на стоянке в толпе чужаков в их блестящих спортивных машинах, которые не пахнут мочой. Паром придет и уйдет раза три или четыре прежде, чем ты сумеешь заехать на борт. Ты, просидевшая все это время под жарким солнцем, среди этой вони.
Тратишь все утро на то, чтобы просто уехать с острова.
Раньше можно было войти в отель «Уэйтенси» и без проблем сесть за столик у окна. Раньше на острове Уэйтенси никогда не было мусора. Плотного уличного движения. Татуировок. Пропирсованных носов. Шприцов, вымываемых морем на пляж. Липких использованных гандонов в песке. Рекламных щитов. Корпоративных товарных знаков.
Мужчина из Оушен-Парка, он говорит, что стена у него в столовой – сплошные дубовые панели и обои в синюю полоску. Плинтус, рейка на стене и потолочный карниз идут непрерывно, без швов от угла до угла. Он стучал, и стена оказалась сплошной. Гипсокартон на деревянном каркасе. Мужчина клянется, что посередине этой идеальной стены раньше была дверь в кухню.
По телефону этот мужчина из Оушен-Парка говорит:
– Может быть, я ошибаюсь, но в доме должна быть кухня. Разве нет? Кажется, это прописано в строительных нормативах?
Женщина из Сивью обнаружила пропажу своего бельевого шкафа, только когда не сумела найти чистое полотенце.
Этот мужчина из Оушен-Парка, он сказал, что взял штопор из буфета в столовой. Он провинтил дырочку там, где ему помнилась дверь. Он достал из буфета столовый нож и пробил дырку пошире. У него на брелоке с ключами есть маленький фонарик, и он прижался щекой к стене и заглянул в дырку. Он прищурился, и там, в темноте, была комната, вся исписанная словами, прямо по стенам. Он прищурился, дал глазам привыкнуть, и там, в темноте, смог разобрать только обрывки фраз:
«…всякий, кто ступит на остров, умрет… – Так там написано. – …бегите отсюда со всех ног. Они убьют всех детей Божьих, чтобы спасти своих собственных…»
Там, где должна быть его кухня, там написано: «… вы все умрете…»
Мужчина из Оушен-Парка говорит:
– Вам лучше приехать и посмотреть, что я нашел.
Его голос на автоответчике говорит:
– Один только почерк стоит того, чтобы приехать.