Мария медленно шла по дубовой аллее огромного красивого парка и крепко держала за руку высокого молодого человека с узкой темной бородкой, а он, наклонившись к девушке, с наслаждением вдыхал аромат ее рыжеватых волос и шептал:
– Вы свели меня с ума, Мария. Я люблю вас. Я готов просить вашей руки.
Его взволнованный голос не пробуждал в холодной О’Рурк никаких чувств. Долговязый и не очень образованный Василий Тарновский – именно так звали ее кавалера – ей почти не нравился.
Разумеется, он был лучше ущербных преподавателей пансиона благородных девиц, но с героем ее романа не имел ничего общего. Впрочем, у него было одно достоинство: его родители слыли очень богатыми людьми. О баснословном богатстве кричало и имение в Качановке, по парку которого они гуляли.
Мария никогда не видела такой роскоши. Она с интересом слушала рассказы молодого человека об этом удивительном уголке, ассоциировавшемся у нее с райскими кущами, имевшем к тому же и богатую историю.
Когда-то великая императрица Екатерина II подарила хутор Качановку графу Петру Александровичу Румянцеву, а полководец задумал создать резиденцию президента Малороссийской коллегии.
Недолго думая, он выписал лучших зодчих и архитекторов, и они возвели дворец в псевдоготическом стиле, с многочисленными башенками, увенчанными шатрами, уступами и нишами. А вскоре вокруг дворца разбили парк, с дубовой поляной и огромным садом, состоявшим из плодовых деревьев и виноградника. Рядом с дворцом построили несколько служебных помещений, а парк украсили гротом и «романтическими руинами». После смерти графа имение перешло к его сыну, который, недолго думая, продал его некоему Григорию Почеке и его жене. Румянцевский дворец снесли, на его месте появилось одноэтажное здание в классическом стиле. Изменился и сам парк, неподалеку начали строить церковь. А потом имением завладел сын жены Григория от первого брака, камер-юнкер Григорий Степанович Тарновский. Человек энергичный, он, не откладывая в долгий ящик, приказал возвести новый дворец. Изменения коснулись и парка. Фруктовые деревья перенесли в другое место, подальше от жилых помещений, а их место заняли боскеты, обсаженные липами и березами. Григорий Степанович решил увеличить и пруд, сделав его даже не большим – огромным, и велел насыпать в его середине два искусственных острова, соединенных мостом. Из пруда изгнали крестьянских уток и гусей, запустили лебедей, по его берегам насадили водные растения.
Казалось бы, имение должно было заиграть по-новому, вызывать восхищение у многочисленных гостей, но этого не происходило. Гости, все как один, отмечали: дом будто не был закончен, дорожки не доделаны. Может быть, хозяин жалел деньги? Но на кого ему было тратить свой огромный капитал – детей у супругов не было. Впрочем, люди искусства – писатели, поэты, художники и композиторы – с удовольствием ездили в Качановку. Григория Степановича и его жену удостаивали вниманием и Николай Гоголь, и Михаил Глинка, и Тарас Шевченко, и Павел Федотов. А когда супруги Тарновские покинули этот мир, в права наследования вступил Василий Тарновский, дедушка кавалера Марии, а от него Качановка перешла к отцу Василия, тоже Василию.
Мария подумала, что это имя передавалось по наследству, так же как дворец и парк.
Дедушка ее возлюбленного не перестраивал усадьбу, предпочитая заниматься сельским хозяйством, а красавец отец, в жизни которого было три страсти – парк, коллекция и женщины, активно взялся за дело. Он выписал хвойные деревья, никогда не росшие в этих краях, засадил поляны декоративными кустарниками, украсил аллеи скамейками и мраморными скульптурами. Старый парк преобразился, заиграл новыми красками. А энергичный хозяин и не думал останавливаться, продолжая совершенствовать Качановку по своему вкусу. Он очень любил цветы, и вскоре возле дома появилась оранжерея, а на первом этаже дворца – летний сад. Полюбоваться растениями съезжались со всей округи, и Мария, нередко навещавшая Василия, с завистью смотрела, как по изумрудному дерну катились богатые экипажи.
Что ж, у нее тоже будет такой. И она будет одета не хуже хорошеньких барышень, выходивших из экипажей со своими маменьками. А поможет ей в этом брак с Василием Тарновским.
– Я с удовольствием бы вышла за вас замуж, – томно произнесла она, сжав его теплые пальцы, – но мои родители считают, что вы мне не пара. Отец всегда хотел, чтобы мы породнились с дворянским родом.
Василий вздохнул и потеребил каштановый ус.
– Мои родители тоже так считают, – произнес он и покраснел. – Отец не рассматривает девушек, у которых нет денег, в качестве хорошей для меня партии. И дворянство тут ни при чем.
Она наклонила рыжеволосую голову:
– Понимаю. Что же нам делать, Василий? Правила приличия говорят, что я должна немедленно с вами расстаться. В наших кругах всегда бытовало мнение, что даже невинные прогулки по аллеям под руку с молодым человеком компрометируют девушку. – Мария выхватила руку из его ладони и всхлипнула: – Прощайте, Василий. Помните о Марии, которая очень любила вас.
Она бросилась бежать по липовой аллее, прекрасно зная, что пылкий молодой человек кинется следом.
Так и случилось. Василий был слишком влюблен, слишком хотел обладать этой девушкой, чтобы вот так отпустить ее. Он нагнал Марию возле старого дуба и схватил за плечо:
– Да подождите вы! Мы не можем вот так расстаться. Я не смогу без вас жить.
Она сурово сдвинула брови:
– Но у нас нет другого выхода, как вы не понимаете!
Василий задумался:
– Выход есть, дорогая. На нашей стороне моя бабушка Людмила. Она всегда говорила, что не одобряет снобизма отца. Бабушка предложила мне украсть вас и обвенчаться за городом. Я заплачу священнику, и он обвенчает нас без благословения родителей. Гусар Лядовский будет моим свидетелем.
Мария покраснела и опустила глаза:
– Венчаться вот так, без родительского благословения?
Тарновский улыбнулся:
– Но что же делать, если они запрещают нам любить друг друга?
Девушка застонала и прижалась к нему всем телом:
– Ох, Василий! Как я буду счастлива!
Он обнял любимую и поцеловал в белый гладкий лоб:
– Я тоже. Сегодня же переговорю с Лядовским. О месте и времени венчания обязательно дам знать.
– Я буду ждать, – Мария отстранила его и тряхнула головой: – А теперь я пойду. Нас могут увидеть.
– Скоро мы не будем этого бояться, – заверил ее жених. – Совсем скоро, уверяю вас.