Мария сидела за накрытым столом и с неудовольствием слушала причитания свекра и свекрови. Они наперебой жаловались на неурожаи в имениях, на кризис, на нехватку рабочей силы.
Молодая женщина смотрела на их озабоченные, осунувшиеся лица, с сочувствием кивала и думала о том, что ей нисколько не жаль незадачливых родственников. Она любила сильных. А свекор и свекровь оказались слабыми и никчемными. Подумать только – все держалось на пожилой Людмиле Николаевне. Стоило ей умереть, и пожалуйста – почти полное разорение.
– Два имения заложены и перезаложены, – пояснял Василий-старший. – И что с того? Они почти не приносят денег. Крестьяне не хотят работать. Все эти модные революционные веяния совсем вскружили им голову.
– А что вы делаете, чтобы повысить производительность их труда? – вдруг резко спросила Мария. – Даже мне известно, что сейчас много новой техники. Вы что-нибудь приобрели?
– А на какие деньги я это куплю? – в тон ей ответил Тарновский-старший. – Если вы такая умная, почему бы вам самой не попробовать управлять имением?
– Меня этому не учили, – усмехнулась невестка. – К тому же я воспитываю ваших внуков. А это тоже нелегкое дело.
– Тогда нечего бросаться в меня своими глупыми репликами, – парировал Василий и погладил тараканьи усики. – Или предложите что-нибудь стоящее, или помолчите.
Мария почувствовала, как от гнева запылали щеки. Она прижала руки к горячему лицу и прошептала:
– Боже, как жарко! И какие все глупые!
Гимназист последнего класса Петр Тарновский, брат Василия, сидевший слева от молодой женщины, наклонился к ней и выдохнул в ухо:
– Если отец вас услышит, ему это не понравится.
Мария едва улыбнулась:
– Петр, если вас не затруднит, пройдитесь со мной по аллее. Мне нужно подышать свежим воздухом, в противном случае я упаду в обморок.
– Почту за честь. – Стройный, темноволосый, он поднялся и протянул ей руку: – Прошу. Папа, мама, мы немного пройдемся. Василий, ты не возражаешь, что я на время украду твою прекрасную жену?
Брат пожал плечами, и на его лице появилось выражение скуки:
– Сделай одолжение.
Мария взяла Петра под руку, и они вышли из дома и направились к аллее. Моросил мелкий дождик, но оба не обращали на него внимания.
Марии стало легче. Капли дождя словно затушили костер в ее душе.
– Я жалею, что так разговаривала с вашим отцом, – начала она. – Он переживает, а я подлила масла в огонь.
Петр вздохнул и дотронулся до румяной розовой щеки.
– Бабушка предупреждала отца, что он разорится после ее смерти, – проговорил он грустно. – Она хотела, чтобы папа поучился у нее управлению, но у отца все не доходили руки. Знаете, когда есть деньги и они не кончаются, не думаешь о печальном. А теперь отец оставляет нас без наследства. Мама вчера призналась мне, что положение очень серьезное.
Мария вскинула голову:
– И вы тоже не знаете, как не допустить разорения?
Он покачал головой:
– Нет, не знаю. К сожалению, папа не учил меня управлять имением, зато хотел получить от меня деньги другим способом – женив на богатой девушке.
Женщина улыбнулась:
– И на ком же, если не секрет?
– Какой же тут секрет! – рассмеялся Петр и пригладил темные волосы, которые, как у мальчишки-озорника, топорщились в разные стороны. – Это Наденька Болховитова, наша соседка.
Мария скорчила смешную гримаску:
– Полненькая? Да бросьте, вы намного интереснее ее… Мне кажется, она не стоит и вашего мизинца.
Он развел руками:
– Чувствую, мне придется жениться, чтобы спасти семью.
Мария поднесла руку ко лбу:
– Боже мой! Бедный вы, бедный. И какой благородный. Я просто без ума от вас. Ну почему я встретила сначала старшего, а потом младшего брата? В противном случае я обязательно вышла бы за вас. – Она прижалась к нему и прошептала: – Мне холодно.
Он взял ее маленькие руки в свои.
– Действительно, холодные. Может быть, вернемся?
Мария улыбнулась:
– Давайте еще погуляем. Дождик не помеха. Он теплый, уютный и ласковый. – Она немного помолчала и добавила: – Как вы. А еще вы очень умный, Петя. Правда, вам никогда никто не говорил такие слова? Даже ваша обожаемая Наденька…
Петр вздрогнул и посмотрел ей в глаза. Она почувствовала, как молодой человек заволновался, затрепетал, и не удивилась. Не было еще ни одного мужчины, который остался бы равнодушным к ее чарам. А этот желторотый юнец не ведал, что такое любовь настоящей женщины. Он вообще не знал любви.
Она еще сильнее прижалась к нему горячим, страстным, жаждущим телом, и Петр, ничего не сказав, потянул ее в конец парка, к пруду с множеством укромных уголков.