– Так что ты думаешь по поводу «Х» на затылке Белинды и почему это мы опять возвращаемся в Уомбурн? – спросил Брайант.
– Я все еще думаю насчет этого «Х», а назад мы едем потому, что я хочу еще раз осмотреть эти дома в отсутствие властолюбивой сестры. Да и Митч сейчас направляется туда же.
– Думаю, что он не поблагодарит тебя за то, что ты посылаешь его на эту помойку, – заметил Брайант. – Ты читала меморандум о том парне, что вел расследование в Йорке?
Ким отрицательно покачала головой.
– Один из криминалистов умер, провалившись в подпол одного из складов, когда обследовал место покушения на убийство. Остались жена и двое детей.
– А какое это отношение имеет к Митчу? – поинтересовалась Ким.
– Босса этого парня обвиняют в том, что он неправильно оценил риски при обследовании территории. Ты же знаешь, как это бывает. Теперь Митч будет вести себя сверхосторожно, и осмотр займет массу времени. Правильно говорят: «Не зная броду, не суйся в воду». Хотя по своему опыту могу сказать, что тонут как раз те, кто брод отлично знает. Так что нам всем придется помучиться, и все потому, что парочка городских полицейских наступила в дерьмо…
– Брайант, мне кажется, что цифры говорят не совсем…
– Я просто хочу сказать, что сегодня Митч будет сверхосторожным.
– Плохо, – ответила детектив, не уверенная, что у них есть выбор. Убили женщину, и они должны искать улики.
Ким все еще не могла забыть вид жертвы, прикрученной к качелям колючей проволокой. Ее мучило несоответствие невинного детского аттракциона острым колючкам, вгрызающимся в тело жертвы.
Буква на затылке была вырезана уже после смерти жертвы – по крайней мере, так считал Китс. Так что ни боли, ни страданий это убитой не причинило. По опыту Ким, подобные символы предназначались не для жертвы. Убийца использовал их или для того, чтобы избавиться от какой-то навязчивой идеи, или в качестве послания всем окружающим. Для того чтобы о чем-то заявить. И такие знаки были очень личными.
– Ничего себе, – сказал сержант, сворачивая на тихую улочку.
Митч, в комбинезоне и бахилах, стоял прислонившись к капоту своего фургона.
– Ты что, шутишь? – спросил он, когда Ким выбралась из машины.
Было ясно, что коллега уже успел заглянуть в прихожую, но дальше не продвинулся.
– Надо, Митч, надо, – ответила инспектор, проходя по садовой дорожке. – Хотя я бы тоже хотела, чтобы она перед смертью прибралась в доме…
– Послушай, – прервал ее криминалист, – это не просто неприбранный дом. Это помойка в худшем понимании этого слова. Моим ребятам просто опасно входить в него. Мне необходимо оценить риски…
– Черт побери, Митч! Я видела, как ты работал и на высоте, и под землей, и в разных замкнутых пространствах. Ты входил в помещения, которые воняли, как размороженный холодильник в морге у Китса. Так что ноги в руки и проделай проход для своих ребят среди всей этой ерунды.
– Ерунды?
– Вот именно. Рада, что ты наконец со мной согласился.
Криминалист покачал головой и тяжело вздохнул.
– И что бы ты хотела, чтобы мы здесь нашли? Особенно принимая во внимание, что это место находится в нескольких милях от места преступления?
– Начните с пола, – подал голос Брайант.
– Митч, я вовсе не собираюсь учить тебя, как надо работать, но этой женщине было чуть за шестьдесят, и какой-то урод жестоко убил ее в детском парке. Нам надо найти этого сукина сына, вот и все.
Митч приподнял бровь.
– А еще ты знаешь, что я никогда не попрошу тебя сделать что-то, чего не смогу сделать сама.
Криминалист застонал, закатил глаза и позвал своих сотрудников.
– Будешь мне должна.
– Обязательно, Митч, – ответила детектив, наблюдая, как его люди выстраиваются вслед за ним.
– Мы тоже идем, командир? – поинтересовался Брайант.
– Ни за что на свете, – Ким развернулась и пошла назад. – Нас ждут гораздо более интересные места.