Следуя по коридору в сторону арены, Сэм слышал, как беснуется толпа. Крики накатывали волнами, как прибой, метались меж высоких стен, как гравибольный мяч и гудели в ушах, как плохо сбалансированные колонки.
Сэм на секунду прикрыл глаза. Ради чего он это делает? Из-за славы? Из-за денег? Из-за не утихающего жгучего желания вновь и вновь испытывать себя? Или просто потому, что ему уже всё равно?
Этот вопрос он задавал себе каждый раз, как выходил на арену. Каждый раз, как отправлялся в космос, за очередным недосягаемым призом. Каждый раз, открывая глаза и удивляясь тому, что он всё еще дышит.
Приближаясь к выходу на арену, он сделал несколько пробных взмахов руками, повертел головой – шейные позвонки глухо щелкнули – и пару раз наклонил корпус вправо, а затем – влево.
Всё. Считай, размялся. Настало время повеселиться.
Когда решетка с глухим скрежетом ушла вверх и он шагнул на каменные плиты арены, не сразу удалось отыскать глазами противника.
Арена была громадной. Она располагалась в самом центре выдолбленного старателями астероида, была похожа на плоский блин и висела на гравитационных подвесках. Всё остальное пространство занимали трибуны – сейчас они колыхались в волнующем ритме плотоядных водорослей с Алгола.
Зрители на таком расстоянии виделись пёстрой мешаниной пикселей, но превосходная акустика позволяла слышать каждый звук, издаваемый глотками, дыхальцами, жвалами и присосками.
До центра арены, где стоял Сэм, долетали отдельные выкрики:
– Рва-порва!
– Не подведи меня, чел!
– Вжвжвжвж!
– Хряк блюм кво!
Не всегда понимая сказанное, Сем только надеялся, что на трибунах достаточно существ, которые болели за него, а не за его противника.
А вот, кстати, и он. Рост – больше двух метров. Кроваво-красный, как у варёного рака, панцирь, по шесть больших хватательных конечностей с каждого бока и мощный, увенчанный веером плоских ударных пластин на конце, хвост. На мягком, защищенном панцирем подбрюшье колыхались десятка два вспомогательных плеопод – каждая заканчивалась острым ядовитым когтем.
Сулавеси, – определил Сэм. – Выходец из прозрачных солёных морей Макасара, что в системе Банда.
Грозный противник. Почти неуязвим. Красная, будто покрытая лаком броня защищает даже от импульсных ударов лазера, чего уж говорить об обычных кулаках.
Надо искать нервный центр, – решил Сэм, обходя сулавеси по большому кругу.
Голопроектор транслировал их фигуры в гигантском масштабе прямо над ареной – так что ни один зритель, даже самый слабовидящий, не мог пропустить мельчайших движений противников.
Сулавеси, приподнявшись на хвосте и выставив передние ногочелюсти, негромко поскрипывал, провожая Сэма фасетчатыми глазами на тонких стебельках. На головогруди, чуть ниже клешней, Сэм увидел около сотни глубоких насечек – каждая олицетворяла победу в поединке.
У него самого было всего восемь побед.
Гуманоиды вообще редко появлялись на Арене. В-основном, это были выходцы с Мандалора – воинственные гиганты, привыкшие к тройной силе тяжести и закованные в фамильную броню, которую они не снимали никогда.
Остальные просто не могли конкурировать с бойцами, оснащенными щупальцами, ядовитыми присосками и таким количеством зубов, что хватило бы на взвод средних солдат.
К тому же, ставки на них были оправданно низкими. Никто не хотел тратить кровно заработанные стеллары на заведомый проигрыш.
Сэма даже брать не хотели – настолько хлипким и уязвимым он выглядел по сравнению даже с самыми мелкими бойцами. Но он доказал, что стоит любого из них – победив восемь раз и ни разу не проиграв.
Это – его девятый бой. Очень рискованный. Сулавеси может перекусить его любой из верхних клешней, парализовать ядом или расплющить в тонкий коврик – просто прокатившись всей тушей по его телу.
Хорошо, что здесь нет Порфирия, – подумал Сэм, подходя к сулавеси на расстояние броска. – Получил бы инфаркт сразу на все три сердца… И хорошо, что нет Саёнары… Почему? – задумался он. – Да просто потому, что нет. И всё тут.
Как честные и непредвзятые летописцы, мы должны уточнить: Сэм прекрасно понимал, что побеждает не за счёт силы и боевых качеств. Как мы уже упоминали, любой негуманоид мог с лёгкостью уделать его по этим пунктам.
Сэм брал сообразительностью. Способностью отыскать слабое место любого противника и применить нестандартный метод достижения цели. А еще собственной живучестью.
С некоторых пор Сэм вообще сомневался, что его можно убить. Это делало жизнь скучной и предсказуемой, но к сожалению, не отменяло того факта, что боль он испытывал, как и любое живое существо. И когда ему пытался оторвать руку саблезубый урсус с Хатанги, и когда на грудь наступал слонопотам с Алании. А главное, это качество совсем, ни на каплю, не уменьшало боли душевной.
Одновременно с неубиваемостью, так сказать в нагрузку, Сэм получил то, о чём многие мечтают, но почти никто не имеет: уверенность в завтрашнем дне. Скушное до скрежета зубовного знание того, что следующим вечером он всё так же будет выступать на арене, всё так же побеждать – ценой неимоверной боли и страданий…
А потом выпивать в сомнительном баре с сомнительными собутыльниками. Не с друзьями – вечная жизнь как-то отвращала от желания заводить друзей. То есть тех, кто в любой момент может умереть, в то время как он будет всё так же бодр и свеж, как молодой огурец с Фазенды.
Наконец сулавеси сделал первый бросок. Молниеносно выбросив верхнюю клешню, он почти дотянулся до Сэма – тот едва успел отскочить. На кожу попало несколько капель – креветоид успел выпустить стрекательную слюну. Она проедала кожу не хуже кислоты и Сэм быстро стёр слюну ладонью. Ладонь тут же зачесалась.
Сжав кулак, он выстрелил рукой в голову сулавеси. Не попал – удар угодил чуть ниже головогруди, в жесткую накладку панциря. Креветоид хрюкнул.
Сэм приободрился: панцирь на груди оказался удивительно хрупким. Но когда он попытался ударить еще раз, рука угодила в захват коротких, но цепких плеопод. Вцепившись всей кучей, они стали выкручивать ему руку точно так же, как незадачливый строитель выкручивает сверло, насквозь пробившее кирпичную стенку.
Повинуясь крутящему моменту, ноги Сэма подлетели в воздух, а сам он грохнулся спиной на каменные плиты.
Дыхание вышибло, перед глазами закружились маленькие птички…
Некогда расслабляться, – подумал Сэм, вскочил и с разбегу воткнулся головой прямо под головогрудь, туда, где колыхались несколько рядов ядовитых плеопод.
Липкий фермент брызнул на него со всех сторон. Он почувствовал, как немеют уши, щеки, глаза закрылись сами собой, а язык вывалился изо рта. По подбородку, смешиваясь со стрекательным соком, потекла слюна. В голове зашумело: нейротоксин, попав в организм, отключил дыхательный рефлекс.
Сердце глухо стукнуло раз, другой, и… остановилось.
Меркнущим зрением Сэм увидел, как дергаются плеоподы, как под тонкой кожной оболочкой сулавеси вздувается и опадает одно из сердец, как стремительно сокращается Центральный ганглий… И последним усилием всадил кулак в этот бледно-желтый комок нервов.
Сулавеси снова хрюкнул, отвалился от Сэма и свернулся на полу, как ошпаренная кипятком креветка.
Сэм лежал рядом. Казалось, жизнь покинула его хрупкое и такое небольшое, по сравнению с сулавеси, тело. Конечности посинели, глаза сделались пустыми и прозрачными, как прошедшая рециркуляцию вода.
Публика, затаив дыхание, ждала. Кто из противников встанет первым? Кто вскинет руку – или клешню – к потолку, возвещая о своей победе? Или, на худой конец, дернет какой-либо частью тела в знак того, что он всё ещё жив…
Наконец сердце Сэма дрогнуло. По конечностям прокатилась судорога. Сердце стукнуло один раз, и будто набравшись сил, застучало в спокойном, ровном ритме. В глаза вернулось осмысленное выражение, на губах заиграла улыбка.
Пружинисто вскочив, Сэм вскинул руки над головой.
Публика в едином порыве встала, всколыхнулась, как покрытое мусорной плёнкой море, и взревела. Волна рёва нарастала, подобно цунами. Она катилась от одной трибуны к другой, набирая обороты и наконец, перейдя в инфразвук, стала густой, как острая чечевичная похлёбка.
Сэм, голый по пояс, покрытый с головы до ног ярко-синим стрекательным ферментом, наслаждался восторгом толпы. К нему подлетело несколько инфо-дронов – снять лицо победителя крупным планом.
На трибунах то и дело вспыхивали экраны галафонов – репортёры спешили запечатлеть уникальную победу для тех, кому не удалось попасть в число счастливчиков, своими глазами, чувствительными фоторецепторами и органами визуализации увидевших победу гуманоида над непобедимым сулавеси.
Эта битва войдёт в историю. Её будут прославлять в веках. Ну, а победителю, в ближайшую галакто-неделю, будет обеспечена бесплатная выпивка в любой забегаловке поблизости от арены.
На сегодня хватит, – решил Сэм и пошёл прочь. Голова немного кружилась, на языке будто отложила яйца гусеница-мухоловка, и личинки вот-вот должны вылупиться. А сердце стучало, как сумасшедшее – прокачивая через печень остатки нейротоксина. Сэм был почти уверен: моча еще несколько дней будет синей, а просыпаться он будет с криком: каждый раз после остановки сердца Сэму снилось, что он падает без скафандра в бесконечную чёрную пустоту…
Сулавеси, так и не пришедшего в себя, дроны погрузили на робо-тележку.
Сумрачное помещение, где бойцы готовились к выходу на арену, было общим для всех. По периметру располагались помосты – для тех, кто мог позволить себе личного массажиста; дальше шли лавки. На одной сидел краснокожий минотавр. Концы его могучих рогов были закованы в металлические наконечники, задние копыта гоцали по полу серебряными подковками.
Напротив сидел мандалорец. Глухой, как цинковое ведро шлем скрывал голову, руки и ноги были закованы в шипастые латы. Грудная пластина блестела, будто серебряное зеркало.
Минотавр аккуратными кольцами укладывал сеть. На стыках ячеек поблёскивали электорошоковые контакты.
Мандалорец чистил парализатор.
Смертельное оружие на Арене было запрещено, но это не мешало случаться двум-трём несчастным случаям в день. Что, согласитесь, только повышало ставки.
Заставляло щекотать нервы зрителей, добрых обитателей мирной и просвещенной Галактики.
Совсем скоро минотавру и мандалорцу предстояло выйти на Арену, а сейчас они скрупулёзно обсуждали результаты последней кровавой паялпы…
Дружески махнув обоим и стараясь не замечать подозрительно активную фиолетовую плесень в углу, скачущих по полу крупных астероидных блох и неопознанный желеобразный объект, который прятался под шкафчиком, Сэм прошел в душевую.
Штаны бросил в утилизатор, а сам встал под освежающие струи антисептика. В носу всё еще стоял рыбный запах сулавеси, а перед закрытыми глазами мелькали его пульсирующие внутренности, прикрытые прозрачной брюшной мембраной…
Когда он вышел из душа, сулавеси уже сгрузили с робо-саней на массажный помост. Креветоид лишь слабо подёргивал лапками, страшный хвост бессильно свешивался на бок, и только жаберный мешок без устали вздымался и опадал, качая кислород.
Завидев Сэма, сулавеси бешено завращал глазами и издал злобный скрежет – будто куском пенопласта быстро-быстро водили по стеклу.
– Да ладно тебе, – Сэм бесстрашно похлопал по пластине, прикрывающей головогрудь. – Подумаешь, разок проиграл. Бывает.
Вытирая на ходу мокрые волосы, он вышел из раздевалки и направился к кольцевому коридору, окружающему трибуны с внешней стороны. Оранжевые рукава новенького, только что отпечатанного рабочего комбинезона лихо завязаны на поясе, под майкой бугрятся честно накачанные мускулы, а на правой руке, чуть выше локтя, поблёскивает краской свеженькая татуировка: девятый по счёту кольцевой трайбл. На Китеже такие называли "Чёрный ёж" и набивали их, как правило, охотники на касаток.
Вот и еще один день прожит, – думал Сэм, шагая по пандусу, который вёл к входу в кабак. – Еще один бесполезный, никчёмный, ничем не примечательный день…
Он отвечал на приветствия прохожих – кое-кто уже слышал о его сокрушительной победе и спешил высказать поздравления. Попадались и недовольные – на сулавеси, фаворита Арены, ставили большие суммы, и многие оказались в убытке.
Перед кабацким шлюзом Сэма ждали. Серокожий громила, утыканный рогами, как ёж – иголками, одетый в свитер из пряжи металлорунных овец с Ферроготики и широкие, как солнечные паруса, штаны. Крошечные свиные глазки были почти невидимы из-за рогов, а зубы в глубине безгубого рта представляли собой уменьшенную копию тех же рогов – только ещё более острых.
Сделав глубокий вдох, Сэм направился к громиле.
– Ну, сколько мы сегодня подняли? – спросил он легкомысленным тоном.
– Десять штук, – рыкнул громила, протягивая Сэму пухлую пачку кредитных чипов.
– Эй, я победил сулавеси, – возмутился тот. – Десять штук – гроши за такую победу.
– Комиссия, членские взносы, налог на травмы… – стал перечислять громила. – Не хочешь брать – не надо. Мне больше достанется.
– Ладно, ладно. Но если я узнаю, что ты меня обманываешь – найду другого агента.
– Попробуй, – фыркнул громила так, что сопли забрызгали новенький Сэмов комбинезон.
– Да запросто, – хмыкнул Сэм. – Только свистну.
– Рано или поздно твоё везение окончится, – не слушая, хрюкнул громила. – И тогда ты пожалеешь, что родился на свет.
– Мечтать не вредно, – Сэм выхватил из лапы громилы кредитки и направился к кабацкому шлюзу.
– Эй, капитан Сэм, – окликнул его громила. Тот обернулся. – Оглядывайся почаще. Сегодня многие захотят посмотреть, какого цвета у тебя кишки…
– Хочешь сделать ставку? – усмехнулся Сэм.
– Уже сделал, – осклабился громила. – Так что не разочаруй меня.
Чтобы снизить арендную плату, кабак располагался на внешней поверхности астероида, в тонком пузыре, сплетённом из волокна завулонских пауков-грибоедов. Распорок пузырь не имел, давление поддерживалось благодаря закачанному внутрь воздуху.
Махнув бармену – списанному с центаврианского военного крейсера тактическому роботу, кивая знакомым и здороваясь с приятелями, Сем пробрался к своему столику и продел ноги в гравитационные петли.
Еще раз посмотрел на мятые, захватанные кредитки и запустил одну из них через весь зал бармену.
– Сегодня выпивка за мой счёт, ребята, – сказал он громко и добавил: – Тезаурус, мне как обычно.
– Будет сделано, капитан Сэм, – электронным голосом отрапортовал робот.
Через минуту крохотный дрон, груженный высоким стаканом с мутно-багровой дымящейся жидкостью, возбужденно попискивая, полетел к столику Сэма.
По пузырю плавали клубы дыма. Курение на астероиде было запрещено, но в заведениях, расположенных на поверхности, на этот запрет смотрели сквозь пальцы. Здесь на многое смотрели сквозь пальцы: на драки, на торговлю наркотиками и даже – страшно подумать! – на разбавление спиртного водой.
Тактический робот делал это столь искусно, что состав напитка практически целиком, хотя и не на сто процентов, отличался от настоящего, но придраться никто не мог: на вкус это никак не влияло.
А для градуса он прогонял пойло сквозь веселящий газ, добываемый в болотах Луженой Глотки.
Над головой робота висело трёхмерное изображение Арены. Мандалорец уже размазал минотавра тонким слоем по каменным плитам, и это место как раз засыпали свежим песком. Рядом с экраном поблёскивали колонки цифр: результаты ставок на текущий бой.
Сэм равнодушно отметил, что рейтинг мандалорца гораздо выше его собственного: победа над сулавеси добавила ему всего пару пунктов.
Ну и ладно, – решил он. – Не больно то и хотелось…
– Разрешите присесть? – голос звучал так, будто кто-то сыграл гамму на клавишах очень интеллигентного пианино.
Сэм выпрямился и сфокусировал взгляд. Первый коктейль – не десятый, но всё-таки это был Взрывоопасный Вулканический Мозговышибатель, личное изобретение робота Тезауруса. Так что зрение уже слегка помутилось.
– Ба! Посредник… Какими – ик – судьбами?
Убрав ноги с соседнего гравитабурета, он подтолкнул его гостю.
– Искал вас, капитан Сэм. И премного удивлён, что обнаружил искомое именно здесь.
Обмахнув табурет зеленой трёхпалой лапкой, ящер уселся, для надежности обернув хвост вокруг петли, удерживающей табурет на месте.
– Фрэш из брокколи, пожалуйста, – обратился он к подлетевшему дрону. Тот мигнул зеленым светодиодом, выплюнул пластиковый чек и дождавшись, когда ящер приложит к чеку подушечку пальца – в знак оплаты – улетел выполнять заказ.
– И зачем я вам опять понадобился? – осведомился Сэм, потягивая свой багровый напиток. Капля, отделившись от края высокого стакана, впиталась в салфетку и проела в ней дымящуюся дыру.
– Хочу предложить работу, – Посредник оглядел зал. Его складчатая мордочка лучше всего подходила для выражения высокомерного, снисходительного презрения – которое он сейчас и демонстрировал.
– Спасибо, у меня уже есть, – ответил Сэм, допил свой коктейль и махнул официанту повторить.
– Возить Пыльцу для дона Муэрте? Или драться на Арене?
– А что такого? – Сэм легкомысленно пожал плечами.
– Да нет, нет, ничего… Если подумать, корабль ангелов – уникальный, единственный в своём роде – идеально подходит для перевозки дури. Сверхинтеллект, способность в одно мгновение пересечь полгалактики… Да, пожалуй, ни на что другое он просто не годится. А кроме того, ваши личные уникальные таланты. Умирать почти каждый день, испытывая при этом неимоверные мучения… Да вам можно позавидовать.
Сэму показалось, что даже воздух вокруг Посредника стал кислым.
– Мои таланты – не ваша забота, – ответил он, тщательно выговаривая буквы. – А корабль я честно заработал. И могу делать с ним всё, что захочу.
– Так ведь я и не оспариваю, – ящер пожал плечиками, окутанными роскошной шубой из китового меха. – Корабль ваш. Но…
– Что "но"?
– Неужели это вы? Неужели это капитан Калашников, победитель битвы за Арес, великий Изгонятель Шадор, единственный в Галактике Источник… Вместо того, чтобы совершать подвиги во имя справедливости, сидит на занюханном астероиде в системе Веги-Эс и служит мальчиком на побегушках у старого гангстера…
– Да что такого-то? – возмутился Сэм, вновь прикладываясь к стакану, но Посредник, не слушая, продолжил.
– А в промежутках между рейсами садит печень чрезвычайно опасными напитками и дерется на Арене – в самых низкопробных, унизительных и незаконных боях без правил, которые мог изобрести преступный ум дона Муэрте.
– Зато не скучно, – приняв у подлетевшего дрона еще один стакан, Сэм опрокинул его в себя, и пока официант не испарился, знаком попросил принести ещё.
– Испытываете границы своих возможностей, верно? – прищурился ящер. К своему фужеру с зеленоватой кашицей он не притронулся. – Как ребенок, который постоянно проверяет на прочность силовое поле люльки, как любопытный подросток, который раз за разом тычет палочкой в гнездо огненных пчёл… Сулавеси был совершенно неоправданным риском, – тон Посредника вдруг разительно переменился. Под клавиши пианино будто насыпали песку. – Яд его стрекательных клеток настолько силён, что валит с ног Ветрувианского дракона. Вы сильно рисковали, капитан Сэм.
– Но мне опять повезло, – беспечно махнул рукой Сэм. – Сижу рядом с вами и потягиваю коктейль.
– Ваше везение когда-нибудь кончится, – Ящер невольно повторил слова рогатого громилы. – Однажды ваша метаболическая система не сможет разложить токсин, или регенеративных возможностей медицинской капсулы на Кэсси не хватит, чтобы вырастить новую конечность…
Сэм поднял со стола правую руку. Кожа на ней была еще розовой, шелушилась и нестерпимо чесалась. Но пальцы двигались хорошо и выглядели, как новые.
– С одной касаткой два раза не подерешься, – говорят у нас на Китеже, – пожал он плечами. Так чего париться – то?
– Вы ходите по краю пропасти, капитан Сэм, – предупредил Посредник. – Команда вас бросила. Даже ваши преданные друзья не выдержали той гонки со смертью, что вы устроили.
– Да ничего такого я не делал…
– А как же перехват партии Пыльцы у Коммазино? Или участие в гонках вокруг Глаза Багровой Бездны? Или пролёт на спор сквозь газовый гигант… После этого нервы не выдержали даже у бесстрашной Саёнары. Вы остались один, капитан Калашников. Уж не знаю, достойны ли вы ещё звания капитана…
– У меня всё ещё есть корабль.
– Бедная Кэсси не имеет выбора. Безграничная, инстинктивная, прошитая в коде любовь к вам, как к Источнику, делает её вашей вечной слугой. Разумеется, она вас не покинет. Долг – превыше всего… Кастиэль будет служить вам, пока вы живы.
– Эй, не лезьте в мои отношения с кораблём. У нас всё путём.
– Ну конечно. Любовь всей её жизни, робот Гораций, ушел с корабля, а Кастиэль всем довольна. Просто счастлива от разлуки с любимым существом…
– Да кому нужна эта старая жестянка, полная несмешных шуток? Кэсси и так счастлива.
– А вы? – ящер посмотрел Сэму в глаза. – Вы счастливы?
– Просто писаюсь кипятком.
– Я так и думал, – флегматично кивнул Посредник и решительно отпил из своего стакана. Подержал жидкость во рту, сплюнул её обратно в стакан и отставил подальше от себя. – Это… это что угодно, только не фрэш из брокколи, – сказал он.
– Откуда на Веге-Эс капуста? – пожал плечами Сэм. – Все напитки Тезаурус добывает из старого центаврианского синтезатора, который кормит отработанной породой.
– Вкус соответствует, – кивнул ящер. – Но вы не ответили на мой вопрос, капитан Сэм. Вы счастливы?
– Разумеется счастлив! И вообще: какое вам дело? Ваше задание я выполнил: Семечко исправно терраформирует Фобос, скоро на нём появятся первые люди… Шадор сбежали, и может, не появятся ещё тысячу лет. Так что вам до меня, Посредник?
– Хочу вас спасти.
– От чего?
– От вас самих, капитан Сэм. Вы пребываете… в глобальном экзистенциальном кризисе. Предназначение свершилось. Мечты исполнены. Желания достигнуты. Вы считаете себя единственным в своём роде. Бессмертным существом, которое вынуждено влачить жалкое существование потому, что больше никому не нужно, – Посредник помолчал, помаргивая крохотными, утопленными в зеленую кожу, глазками. – Но я вас спасу, капитан Сэм.
– И каким же образом?
– Сделаю предложение, от которого вы не сможете отказаться.