Демоны внутри - читать онлайн

Глава 1. Проклятый род

Я дёрнулась в сторону, из-за чего ударилась о стекло, и открыла глаза. Опять кошмар. Стоило задремать на несколько минут, как вернулся этот непонятный сон, в котором нет чудовищ, лишь темнота вокруг и чувство пустоты, ужаса. А потом кто-то хватает меня за запястье, я не чувствую его, как если бы меня коснулся человек или мертвец, – это что-то совсем иное, необъяснимое. Нечто хватает и тянет вниз. Не вижу ни схватившего, ни куда я проваливаюсь. И так каждый раз, стоит мне закрыть глаза. Ни звуков, ни образов. Лишь одна непроглядная тьма и ощущения, которые едва ли можно описать словами.

Футболка прилипла к спине. От ужаса щемило в груди, дыхание сбилось, меня знобило. Руки казались ледяными. Я потёрла лоб, который, вдобавок ко всему, саднил, и виновато посмотрела на сидящую рядом пожилую даму. Та же настороженно пялилась на меня: видимо, я вскрикнула перед тем, как проснуться, а она не знала, как на это реагировать.

– Милочка, у вас всё хорошо? – спросила она скорее из вежливости.

Извинившись, я подхватила рюкзак за лямку, пролезла в проход и, подойдя к водителю, дождалась первой же остановки, чтобы поскорее оказаться на улице. Августовский горячий ветер не согрел, хотя казалось, что на тебя дуют из промышленного фена. Остановка пустовала, я оглянулась по сторонам и поняла, что теперь придётся идти пешком до общежития ещё с полчаса. Вздохнув, решила, что, может, оно и к лучшему: вымотаюсь настолько, что к вечеру буду валиться с ног, и хотя бы эту ночь проведу без снов. Удивительное дело, когда знакомые собеседники сетуют, что им не снится ничего интересного, а ты мечтаешь лишь о том, чтобы снов не было вообще.

Вокруг стояла тишина, свойственная этому району, полному частных домов обладателей больших бассейнов и маленьких собачек. Солнце то и дело скрывалось за серыми тучами, прогноз погоды в телефоне говорил о том, что ночью будет гроза. Остаётся надеяться, что обойдётся без потопа, как несколько лет назад, когда обещанный метеорологами летний дождик оказался на деле полноценным тропическим ураганом и затопил половину штата.

Я закинула чехол с тренировочным оружием на плечо, как можно удобнее размещая его рядом с рюкзаком, в котором лежала сменная одежда. При такой жаре лямки натрут кожу быстрее, чем успеешь спохватиться.

В наушниках играло какое-то пока что безымянное радио, выбранное наугад в приложении. Это занятие – выбор радиостанций вслепую – только кажется бессмысленным, на деле можно наткнуться на стоящие композиции, о которых иначе никогда бы не услышал просто потому, что в твоей стране их исполнители никому не известны. Хоть я и обожала рок, но по факту не брезговала ни джазом, ни регги, ни современной симфонической музыкой. Скажу честно, для меня было важнее звучание в целом и попадание в личные предпочтения такта, чем место, которое песня занимает в хит-параде.

Я остановилась на перекрёстке, чтобы дождаться зелёного сигнала светофора, когда меня грубо окликнули:

– Эй, Белоснежка!

Голос принадлежал главному школьному хулигану Рою Малкену, верзиле, которого, в противовес дарованной физической силе, бог обделил мозгами. Надеюсь, однажды кто-нибудь подарит ему сборник сказок, и он поймёт, как заблуждается касательно внешности персонажа – у той белая кожа, как снег, а не волосы.

Сдерживая раздражение, чтобы лишний раз не радовать идиотов, которые только того и добивались, я собрала всю волю в кулак и обернулась, потому что иначе меня бы догнали и заставили обратить на себя внимание. За спиной Роя маячили его друзья: Майер и Крис. Все трое, несмотря на увлечение американским футболом, не гнушались вести более чем нездоровый образ жизни, от чего складывалось впечатление, что им больше нравилось выбивать людям зубы и ломать кости, при этом формально не нарушая при этом закон.

– Чего ты тут забыла? – Рой подошёл ближе. Разница в росте позволяла буквально нависать надо мной. Если честно, на фоне Роя любой выглядел крошечным и жалким. После того как я при всём классе отказалась встречаться с ним, он не упускал возможности поиздеваться надо мной. Не знаю почему, чем я так понравилась Рою, но отделаться от него никак не получалось. Своим поведением он напоминал влюблённого младшеклассника, когда в качестве ухаживаний внимания объект воздыхания мог схлопотать ранцем по голове.

– Тебе-то какое дело, Малкен? – поинтересовалась я, хмурясь.

Я всё ещё не отошла от кошмара, к тому же, в последнее время хронически не высыпаясь, выглядела сейчас не лучшим образом: с синяками под глазами, осунувшаяся и бледная. Всем своим видом я вызывала у окружающих жалость. Но только не у Роя и его дружков.

– Да вообще-то это моя территория, мелкая, – ухмыльнулся он, воинственно складывая руки на груди.

– Ты её как пёс, что ли, пометил? – поинтересовалась я, разворачиваясь и намереваясь продолжить путь домой, но меня ухватили за плечо и развернули обратно.

– Не нарывайся, дурашка, – буркнул он. До него, видимо, наконец-то дошло, что его обозвали псиной, но он не мог решить, как на это будет реагировать. С момента первого неудачного подката он начал считать меня несмышлёнышем и обзывать «дурашкой», по всей видимости, вычитав это слово в словаре, пытаясь подобрать наименее обидный синоним слову «идиотка».

Ещё бы: стоим посреди элитного жилого района. Если я закричу, то кто-нибудь ведь наверняка вызовет полицию, и парням будет худо. Проблема только в том, что мне совершенно не хотелось тратить ни сил, ни времени на все эти бессмысленные выяснения отношений. Ни с бандой Роя, ни с шерифом и его людьми. К тому же бить меня было бы дурацкой идеей даже для такого непроходимого тупицы, как Рой, а на большее его фантазии и не хватало.

– Малкен, что ты от меня хочешь? – спросила я прямо, вынимая второй наушник из уха в знак уважения, хотя в этом не было необходимости – такой жертвы с моей стороны он точно не оценит.

Рой задумался, похоже, уже и не рассчитывая на то, что я начну разговор по душам, вместо того чтобы начать отбиваться и ругаться.

– У тебя же завтра день рождения? – наконец поинтересовался он. – Раз мы встретились, то почему бы не отпраздновать его в нашей компании? Прямо сегодня и начнём.

Дружки, заслышав о потенциальной возможности выпить, согласно закивали, как китайские болванчики. Я окинула троицу взглядом, понимая, что если сейчас откажу, то меня потащат силой. Малкен сделает всё, чтобы добиться цели. Полагаю, в своих фантазиях он уже перешёл к лапанию моего тщедушного тела и жарким поцелуям где-нибудь в отцовском гараже, а может, если повезёт, даже в собственной комнате. В лучшем случае. В худшем планировал развести меня на совместное распитие алкоголя с последующей рассылкой всей школе идиотских видео моего в этот раз уже бессознательного тщедушного тела.

– Нет желания, – отозвалась я на предложение, едва сдерживаясь от того, чтобы поморщиться.

Уже собиралась снова развернуться и попробовать снова идти в сторону общежития, но Малкен схватил меня за рюкзак и дёрнул на себя. Я скорее автоматически сорвала с плеча чехол с тренировочным мечом и попыталась врезать им обидчику под дых, чтобы окончательно отбить у того желание иметь со мной хоть какие-то дела, но меня обхватили руками и оторвали от земли так, что теперь я лишь дёргала ногами и злобно шипела, пытаясь вырваться.

– Малкен! – зарычала я, когда подошедший к нам Крис как можно осторожнее разжал мои пальцы, чтобы забрать чехол с мечом. – Я убью тебя, если ты не прекратишь так делать! Опусти меня на землю!

– Какая забавная Белоснежка, а лёгкая, как гномик, – попытался сделать комплимент Рой, но за сказанное получил от меня локтем под рёбра. Да, я не отличалась высоким ростом, но обзывать меня гномиком – это уже за гранью. Пожалуй, все, кроме Малкена, знают, что женщины у гномов бородаты и мало отличимы от маленьких дровосеков, да и шутки про рост грустные сами по себе.

– Опусти меня на землю, Малкен, – повторила я, морально готовясь к тому, что вечер я проведу в полицейском участке для выяснения всех обстоятельств драки с этим идиотом и его шайкой. А может быть, даже убийства. – Или я за себя не ручаюсь!

Громила лишь хохотнул и теперь взвалил меня на плечо, словно старый магнитофон, не забыв при этом между делом придерживать мой зад рукой.

– Ну, раз ты не против, то пошли, дурашка, – объявил план своих действий Малкен и направился вверх по улице, видимо, к себе домой.

Процессию замыкали его прихвостни. Я несколько раз ударила Роя по спине и даже обозвала парочкой совсем уж нецензурных слов, но это не возымело никакого эффекта. Майер и Крис улыбались, корчили рожи и даже сделали пару фотографий на нашем фоне. Не завидую я им, если моя сестра Анна узнает об этом. Их всех ждёт самая болезненная и страшная из возможных смертей.

– Малкен, в последний раз тебе говорю: спусти меня на землю! Иначе… – Я не смогла договорить, потому что меня оборвали самым наглым образом его дружки.

– Иначе что? – поинтересовался Крис, помахивая моим чехлом, в котором был меч. – Будешь топать ножками и плакать?

– Или укусит! – предложил свою версию Майер.

– Или же будет страстно царапать ему спину! – подхватил Крис.

Я закрыла лицо руками, понимая, что их понесло. Сейчас вывалят на меня все свои эротические фантазии.

– Или… – неожиданно Майер замолчал. Видимо, закончились идеи, что я буду делать.

– Или вас четверых ждёт разговор с директором, – донесся до нас строгий выкрик с противоположной стороны улицы.

Кому принадлежал голос, я узнала сразу и поблагодарила Небо за то, что в ситуацию вмешался именно он. Роберт Станиславский, наш школьный библиотекарь, отличался спокойным нравом и удивительной дипломатичностью. Окажись на его месте кто-то другой, Рою и его друзьям точно было бы несдобровать.

Роберт захлопнул дверцей машины и теперь направлялся в нашу сторону.

– Вот же ж блять… – отреагировал Малкен на появление мужчины, понимая, что его серьёзно обломали. – Чего вам? Я книжки сдал ещё перед каникулами.

Друзья сочли шутку смешной и загоготали.

Библиотекарь был не то чтобы выше Малкена, но точно уступал ему и его дружкам по физическим данным. Единственный весомый аргумент с его стороны в данном случае, которым можно было апеллировать, – авторитет и право говорить от имени моего опекуна – директора школы, в которой я и Рой с его друзьями учимся. Так уж получилось, что Роберт Станиславский был негласной правой рукой моей тёти в большинстве вопросов. Сама не знаю, как он умудрился так влипнуть, но такому трудоголику это, похоже, было только в радость. Встретились, как говорится, два одиночества.

– Мистер Малкен, будьте так любезны, опустите мисс Казадор на землю. Ей явно не нравится то, что вы творите, – произнёс он и поправил очки.

Крис и Майер стояли за его спиной, готовые, в случае чего, дать тщедушному мужчине отпор.

– Кто вам такое сказал? Мы прекрасно проводим время. Правда, Казадор? – Рой окончательно развернулся к библиотекарю и демонстративно похлопал меня по заду, за что получил недовольный вскрик с моей стороны и очередную порцию боли в районе почек, которые я попыталась ему выцарапать. Которую, впрочем, проигнорировал. Мои попытки калечить голыми руками были Рою что слону дробина.

– Опустите Казадор на землю, Малкен! Я что, неясно выразился? Мне казалось, у меня нет акцента. – Роберт сделал шаг в нашу сторону, но Рой решил, что выполнить требования старшего будет слишком скучным делом.

Он всегда недолюбливал библиотекаря, поэтому не упускал случая над ним поиздеваться, хотя потом и получал выговоры со стороны дирекции. Родители громилы исправно появлялись в кабинете тёти Маргарет каждый месяц после очередной выходки. Тётя иногда шутила, что в её плотном графике всегда есть окно: Рой не мог протянуть и недели, чтобы не устроить дебош. Не знаю, как они заглаживали вину своего сына перед школой, но Малкен каким-то чудом учится у нас уже второй год.

Роберт нахмурился, понимая, что Рой не собирается меня так просто отпускать.

– Малкен, вы проблем хотите? – опасно тихим голосом поинтересовался он, делая ещё шаг в нашу сторону. Рой снова отступил.

Я чертыхнулась. Всё-таки придётся кричать, чтобы жители вызвали полицию.

– А вы мне что ли угрожаете? – рассмеялся в ответ Малкен. Обернувшись, я увидела, что Майер снимает всё происходящее на камеру телефона. Если Станиславский попробует применить силу по отношению к этому идиоту, его точно ждут большие проблемы.

– Я просто не могу понять, на что вы рассчитываете. Вы сейчас намеренно выводите меня из себя и явно ждёте, что я вас хорошенько вышколю, – вздохнул Роберт, глядя между тем на меня. Или на мой зад. Стоило мне об этом подумать, как я покраснела. Теперь врезать хотелось и ему.

– Походу, всё-таки угрожаете, – усмехнулся Рой и неожиданно опустил меня на землю, но опомниться не дал – задвинул за спину, где меня уже поджидал Крис.

– О, ну если вы расцениваете мои слова как угрозу, то, вероятно, угрожаю. Вы же понимаете только язык силы, Малкен, а мне неожиданно захотелось выбить вам пару зубов, – библиотекарь подошёл к верзиле вплотную, и теперь они буквально прожигали друг друга взглядами.

– Тронете меня хоть пальцем – и встретимся в суде, – улыбнулся Рой недобро. – Мои родители адвокаты, и вам придётся раскошелиться, чтобы выплатить мне компенсацию за моральный и физический ущерб.

– Поверь, это будет стоить тех денег, после того, что я с тобой сделаю, недоносок, – неожиданно для меня огрызнулся Станиславский.

– А ещё вас вышвырнут с работы, и хрена с два вы устроитесь куда работать, – продолжил Рой, наблюдая за тем, как библиотекарь неожиданно изменился в лице. На секунду, готова поклясться, я увидела растерянность, но мужчина почти сразу взял себя в руки.

Вздохнув, он пригладил волосы и посмотрел на меня, видимо, прикидывая, как выкрутиться из этой ситуации.

– Как и вас, мистер Малкен, вышвырнут из школы, потому что вы слишком много себе позволяете.

Неожиданно в его кармане зазвонил мобильный.

– О, а вот и миссис Дэвис. Признаюсь, очень вовремя, – Роберт продемонстрировал экран Рою. Действительно, входящий от директора школы. – Сами расскажете, что вы тут творите с её подопечной, или мне облегчить вам задачу? Сочинения по литературе у вас выходят крайне паршивые, должен признать, фантазии явно не достаёт.

– Да пошёл ты! – Рой сплюнул библиотекарю под ноги, развернулся и зашагал прочь. Друзья поспешили за ним, успев сунуть мне в руки мой отобранный ранее чехол с мечом. Прощаться, понятное дело, они не стали.

Станиславский взял меня за руку и повёл к машине, на ходу отвечая на звонок Маргарет. Рассказывать он ей, конечно же, ничего не стал, уважая чужие секреты: был в курсе, что Рой меня исправно достаёт, и лишь раз поинтересовался, нужно ли ему вмешаться или случайно намекнуть о проблеме моей опекунше. Получив отрицательный ответ, попросил всё же не затягивать ситуацию до критической. Поэтому сейчас Роберт упомянул только о том, что неожиданно встретил меня, поэтому я немного задержусь с тренировки. Автобус, на котором я ехала, сломался, видимо, из-за жары, и я попросила его подбросить меня до общежития, но всё в порядке, и та может ни о чём не волноваться: как только он закончит дела по работе, мы вернёмся в школу, он проследит. В общем, стандартный отчёт о том, где я и какие у нас планы на ближайшие сутки. Тётя не то чтобы жёстко контролировала мою жизнь, но Станиславский считал, что лучше сразу ставить её в известность, чтобы она меньше волновалась.

Я послушно села в машину на переднее сидение, закинув рюкзак с чехлом назад. Библиотекарь не предложил мне воспользоваться багажником, видимо, задумавшись, как обычно, о чём-то своём. Он частенько витает в облаках, поэтому знаменит своими фантастическими рассеянностью и неуклюжестью: например, грациозно спотыкается обо всё вокруг, если зачитывается книгой на ходу.

– Пристегнитесь, – закончив разговор по телефону, напомнил он мне перед тем, как завести двигатель. А после отнял руку от руля и положил мне на плечо, глядя в глаза, вероятно, боясь увидеть в них слёзы. – Они вам ничего не сделали? Нигде не болит? Рой неотёсанный олух, такой и руку сломает – не заметит.

– Не, всё окей, – успокоила я библиотекаря. Плакать не хотелось. Подобное поведение со стороны Роя по отношению ко мне было чем-то новым, хотя сегодня Малкен побил собственные рекорды наглости и хамства. – Он просто пытался продемонстрировать чувства по отношению ко мне. Подкаты у него всегда отличались неандертальской оригинальностью.

Я решила не вдаваться в подробности наших с Роем отношений, просто потому, что это бессмысленно. Если честно, я сама не понимаю, что он ко мне испытывает на данный момент времени: делает ли он это всё из желания навредить, или продолжает… кхм… ухаживать в столь странной форме. Примерно представляя количество мозгов у данного индивида, тяжело понять сразу, что у него на уме. И Роберту лучше об этом вовсе не думать.

– Я уж было решил, что он хотел вас похитить, – грустно улыбнулся библиотекарь и переключил коробку с режима «паркинг». – Пришлось бы срочно искать рыцаря на белом коне, чтобы он вас спас.

– Вы на своём чёрном «Порше» тоже неплохо справились, – хмыкнула я и театрально вскинула руку ко лбу. – О, благородный рыцарь, позвольте поблагодарить вас за моё спасение!

– Только не вздумайте меня целовать, мисс. Не думаю, что Маргарет одобрит подобного рода благодарность. Но от чашки холодного кофе в такую жару я бы не отказался.

Я захихикала. Мы с Робертом частенько дурачились, изображая героев разных прочитанных книг. И, честно говоря, несмотря на разницу в возрасте, мы дружили. Он появился на пороге директорского кабинета с резюме в руках через несколько месяцев после того, как я переехала в Штаты из-за гибели отца. Тогда я практически не разговаривала на английском, и тётя, решив, что раз мы оба новенькие в этой стране, то должны поддерживать друг друга. Благодаря ему я выучила язык – к немалому удивлению окружающих, библиотекарь оказался невероятно эрудированным человеком. Более того, с каждым днем складывалось впечатление, что он едва ли не гений во всех смыслах этого слова: в совершенстве знает несколько языков, прекрасно разбирается во многих науках и искусстве. Но при всём этом, в его резюме значится лишь скромное по сравнению с имеющимися знаниями окончание экстерном Брауновского университета, что-то связанное с художественной литературой.

Уж кто-кто, а Роберт обожает книги. И еще чай, но книги, кажется, всё же больше: найти его в расстроенных чувствах на рабочем месте, разглядывающим очередную уничтоженную кем-нибудь из учеников книгу – привычная картина. Каждую потерю школьного книжного фонда он воспринимает едва ли не как личную.

Сунув руку в карман, потом в другой, я охнула и чертыхнулась. Роберт затормозил так резко, что если бы не ремни безопасности, то я точно бы улетела вперёд, встретившись носом с приборной панелью.

– Что случилось? – он испуганно посмотрел на меня, не понимая причины моей паники.

– Нам нужно вернуться, я, кажется, обронила наушники, – застонала я, мысленно ругая себя.

– Мисс, мы не будем никуда возвращаться, – нахмурился библиотекарь, снова заводя машину.

– Я уверена, что они лежат где-то рядом с тем местом, где Рой взвалил меня к себе на спину, – упрямствовала я, хоть и понимала, что это бесполезно.

Библиотекарь вздохнул, поправил очки и бросил на меня неожиданно раздражённый взгляд, отчего я замолкла. Он прав. Возвращаться туда – верх глупости. Рой и его друзья, скорее всего, где-то рядом. Как бы мои наушники вообще не остались у них в качестве трофея или приманки. Я не слышала, как они выпали, значит, вполне возможно, Рой их и вытащил.

После недолгого молчания мужчина произнёс:

– Хорошо, я куплю вам новые, если вас это утешит, – произнёс он тоном, не терпящим возражений. То есть даже не спрашивал, хочу ли я новые наушники или нет. – Но сначала я должен завезти документы нашему юристу. У него плотный график, а я и так задержался.

Теперь ясно, как он меня нашёл. Точнее сказать, не искал целенаправленно: дом мистера Холла был в нескольких кварталах отсюда. Что ж, зато теперь можно не волноваться, что за мной, возможно, следит школьный библиотекарь, как какой-нибудь серийный маньяк.

– Не стоит. Эти были просто… Правда, я купила их себе на день рождения. Но у меня есть и старые, они отлично работают, это не критично. Малкен урод!

Мы всегда делились друг с другом чувствами, Станиславский учил меня, что иногда можно и нужно открыто возмущаться или радоваться, что это нормально, и если поделиться эмоциональной ношей с тем, кому доверяешь, становится легче. Сейчас я по привычке сделала так, как учил библиотекарь. Мне правда-правда очень хотелось злиться на сложившуюся ситуацию, а вот чтобы мне покупали новые наушники, не хотелось, поэтому я пыталась объясниться, но прозвучало всё очень глупо.

– Тогда тем более нужно, – подмигнул мне Роберт, паркуя машину около выкрашенного в светлые тона двухэтажного коттеджа с идеальным газоном и смешным, совершенно не сочетающегося с образом жизни такого серьёзного человека почтовым ящиком в виде диплодока: когда почтальон приносил письма, то голова поднималась, как флажок, привлекая к себе внимание владельца и поднимая настроение случайным прохожим.

Я вылезла из автомобиля следом за библиотекарем. Миссис Холл делает прекрасный лимонад, а сегодня он будет очень кстати.

Роберт поставил напротив меня пластиковый стакан с шоколадным фраппучино, сам выбрал, как и собирался, холодный кофе с молоком. Десертом стали малиновый и лимонный кексы, заботливо уложенные бариста на глиняные тарелки ручной работы. Эмаль на таких всегда меня завораживала: они были похожи на глубины космоса или океана и, что самое удивительное, при таких оттенках всё равно ощущались тёплыми. Наверное, сказывалось то, что их вручную делали живые люди – на некоторых даже встречались отпечатки чьих-то пальцев на глине.

У мистера Холла мы не задержались. Пока Роберт и мистер Холл разговаривали с тётей Маргарет по скайпу, разбираясь с тонкими нюансами формулировок, используя лазейки для себя и закрывая их для остальных, я мило побеседовала с женой юриста и поиграла с их собакой – ворчливым английским бульдогом Сури, которая обожает слюнявить гостей и кусать сушилку, когда та начинает грохотать, отжимая бельё.

Теперь мы сидели в кофейне, наслаждаясь прохладой кондиционера и относительным спокойствием. Да и просто наблюдали за людьми, которые сновали туда-сюда за окном, в шутку строя предположения, куда они так спешат.

На моём стакане значилось моё имя с довольной кошачьей мордочкой, Роберт удостоился облачка из сердечек вокруг имени и томного взгляда со стороны бариста.

– Невероятно повезло, что у меня нет молочной пенки, полагаю, в таком случае меня ожидало бы куда больше сердечек, – устало пробормотал он, вымученно улыбнувшись девушке и поспешно отвернувшись, чтобы застать ещё одну волну симпатии в свой адрес.

Я снова захихикала. Вокруг Станиславского всегда вилась группка поклонниц разных возрастов, но, несмотря на это, мы ни разу не замечали его в женском обществе, более располагающем к романтике, нежели к дружбе и общению по интересам. Он вёл достаточно замкнутый образ жизни и всячески отшучивался, когда очередная пожилая учительница или преподаватель спрашивали, нашёл ли он себе невесту. Не то чтобы всем так было нужно, чтобы библиотекарь срочно женился, но он был на хорошем счету, и все желали ему счастья. А у многих понятие счастья почему-то ассоциируется исключительно с браком. Тётя лишь пожимала плечами и заступалась за своего работника, говоря, что всякий вправе жить, как ему нравится, и пока что одиночество не включено правительством страны в список преступлений.

– Они чувствуют, что вы свободны, – предположила я, – вот и пытаются привлечь к себе внимание.

– Серьёзно? – Мужчина задумчиво размешивал напиток трубочкой, от чего кусочки льда мелодично постукивали в стакане. – По мне так это видно?

– Наверняка это хвалёное женское чутьё, – я назидательно подняла палец, но, поймав на себе растерянный взгляд библиотекаря, тут же уточнила: – В книгах пишут про что-то такое. Интуиция там…

– В книгах много чего пишут, мисс, не всему написанному стоит верить. Особенно написанному в подростковых и женских романах. Особенно в женских! Это те же сказки, только для взрослых девочек с поправкой на возрастной рейтинг.

– Во-первых, статус «взрослый» – это социальный конструкт. Шило в заднице не зависит от количества прожитых лет. Во-вторых, я не читаю женские романы, – отозвалась я, предательски краснея.

Библиотекарь плутовато улыбнулся.

– С первым соглашусь. А что до второго, ну да, что вы говорите. Помнится, не так давно вы взяли у меня одну такую… – начал было он, но я, не придумав ничего лучше, наступила ему под столом на ногу, от чего он охнул. Намёк замолчать был понят, поэтому тема тут же волшебным образом закрылась. У нас было ещё одно правило: книжные вкусы не критикуются ни при каких условиях.

Когда с ланчем было покончено, мы заехали в ближайший торговый центр: Роберта, как обычно, неудержимо тянуло в книжный магазин. Единственное, что было неожиданным, – мы управились с покупками там всего за полчаса, после чего он силком потащил меня в магазин электроники, проигнорировав просьбы не покупать новые наушники.

– Сама себе куплю, – проворчала я, стоя у витрины, пестрящей всяческими моделями: от вкладышей до накладных, от дешёвых до, такое чувство, что сделанных из золота.

– Вы потеряли свои из-за дипломатического провала с моей стороны. Такие ошибки обычно обходятся человечеству куда дороже, поэтому отказа я не приму, – отозвался Роберт, помахав рукой консультанту. – Уважаемый, помогите юной леди с выбором.

Молодой парень, явно подрабатывавший здесь во время каникул, радостно закивал:

– На какую сумму рассчитываете? – поинтересовался он, глядя на нас.

– Не имеет значения, я в этом ничего не понимаю. Главное, чтобы девушке понравилось. И чтобы они подходили для этого дела тоже, – библиотекарь изобразил игру на невидимой гитаре, от чего я смутилась ещё сильнее.

Не то чтобы это было секретом для окружающих, но теперь консультант разглядывал меня с иным интересом. Обычно так смотрят на людей, которых собираются подловить на вранье и вывести на чистую воду. В ответ я посмотрела на парня с вызовом, поджав губу и инстинктивно сжав ладони в кулаки.

– Пойду пока чайники посмотрю, что ли, – добавил Станиславский и скрылся между рядов.

Я осталась наедине с консультантом. На меня тут же посыпались вопросы на самые разные темы, начиная от того, пользуюсь ли я эквалайзером, на чём вообще слушаю музыку и какой стиль у меня любимый. Когда вопросы начали вести куда-то не туда, например, есть ли у меня парень, а то вдруг он слушает электронную музыку, а то, что мы выберем, ему не понравится, я просто схватила первую попавшуюся под руки коробку с наушниками и быстрым шагом пошла искать Роберта, наспех поблагодарив консультанта за уделённое мне время.

– Вы быстро. Я надеялся на фору в час, – искренне удивился библиотекарь, когда я возникла рядом с ним у стеллажа с чайниками.

– С чего бы это вдруг? – фыркнула я, глядя на достаточно симпатичный стеклянный электрический чайник с функцией автоматического заваривания чая, который он крутил в руках.

– Мой жизненный опыт говорит мне, если женщина закончила покупки в любом магазине быстрее, чем за час, значит, что-то случилось, – мужчина посмотрел на меня поверх очков. – Вы поругались с консультантом? Судя по выражению лица, да.

– Поразительная наблюдательность. А вот нечего было лезть в мою личную жизнь, – я нахмурилась. Пальцы сами сжали коробку с такой силой, что она жалобно хрустнула. – Я ж в его не лезу.

Станиславский поставил чайник обратно на полку, поправил очки и смиренно вздохнул:

– Мисс, я уверен, что он просто очарован вами, возможно, у них с Малкеном одна клетка мозга на двоих, – его слова звучали слишком смешно, поэтому я не смогла сдержать улыбки. – Если бы я работал тут, то тоже с удовольствием попытался завести с вами беседу. Но мне повезло несколько больше этого бедняги, потому что я вместе с вами уеду сегодня на машине в закат.

– Пф-ф-ф… – расхохоталась я, уже не в силах строить из себя обиженку. – Размечтались, я поеду автобусом! А-ха-ха!

– Нет уж, – отозвался на мою угрозу библиотекарь, – поедем вместе. В закат. Как все приличные взрослые люди. Вы уже выбрали, что хотели и что я должен был купить?

– Ничего я не хотела. А вот навязанное мне – да.

– Вы уверены? – Я кивнула. – Точно-точно? Даже если я пойду и спрошу у бедняги-консультанта, что теперь мучается от неразделённой любви к вам?

– Это было минутное помутнение рассудка, я уверена. Даже если нет, у «бедняги» ещё не закончился рабочий день, шансы найти ту единственную есть, – отмахнулась я.

– В таком случае попрошу вас проследовать к кассе, мисс, – библиотекарь галантно поклонился. Это было сделано так изящно и непринуждённо, что складывалось впечатление, будто бы он этому обучался. Впрочем, Роберт часто вёл себя как аристократ. Моя сестра думает, что это из-за того, что он читает слишком много классической литературы и просто перестал отличать реальность от вымысла.

Нам пришлось отстоять очередь. Было похоже, будто перед началом учебного года всем срочно понадобилось обновить технику дома. Когда кассирша пробила наушники, и я увидела их стоимость, Роберт едва успел удержать меня за плечо, потому что я, ухватив коробку обеими руками, попыталась вернуть её на витрину. Хотя бы отставить в нужном к возврату направлении. Ну, или отбросить. На такие траты с его стороны я точно не рассчитывала. Кассирша растерянно улыбалась, наблюдая за нашими препирательствами, кто кому и что должен. В результате сошлись на том, что каждое воскресенье в течение полугода я буду угощать библиотекаря кофе или пончиками.

– Слишком шикарно, – пробурчала я в который раз за этот вечер, уже сидя в машине и разглядывая злосчастную коробку, которая теперь лежала у меня на коленях. – Мы могли бы выбрать что-то попроще.

– Вы могли выбрать что-то попроще, но сбежали от консультанта, тут моей вины уж точно нет. Может, это научит вас быть предусмотрительней, – отозвался Роберт, выезжая на двадцатое шоссе, ведущее к общежитию. – Покажите хоть, что там стоит, как первое издание «Теории относительности» Эйнштейна?

– Предусмотрительной путём траты чужих денег? Господин Станиславский, совсем не предусмотрительно предлагать девушке тратить ваши деньги и при этом надеяться, что она будет испытывать хоть какие-то муки совести, – рассмеялась я, на что библиотекарь потёр переносицу и посмотрел на меня как-то совсем странно.

– Мне для вас ничего не жалко, – едва слышно пробормотал он и, прежде чем я успела переспросить, добавил: – Тем более у вас завтра день рождения, а я на дух не переношу грустных именинниц.

Мне стало как-то неуютно. Не потому, что он говорил странные вещи, нет. Я знала, что Роберту можно полностью доверять, и он если что и проявляет по отношению ко мне, то только отцовскую нежность и заботу. Знала, что он никогда не переступит черты, даже если я буду его провоцировать томными взглядами и прочими глупостями. Он сам однажды провёл эту черту и держит дистанцию, не обращаясь ко мне по имени. Он перестал называть меня по имени, когда мне исполнилось двенадцать. Иногда мне хотелось попросить его перестать, но я понимала, что это будет неправильным. В первую очередь, по отношению к нему. Роберт – мой друг, и если ему так комфортнее, то дело его.

Сейчас я чувствовала какую-то непонятную тоску и тревогу с его стороны, стоило нашим взглядам встретиться. Он то и дело нервно кусал губы или сжимал руль так, что костяшки пальцев белели. Но я не могла понять, что с ним не так, какая проблема не дает ему покоя. Чтобы хоть как-то отвлечься от этой мысли, я начала молча распаковывать наушники. Ими оказались «Зеннхайзер», практически топовые в своём ценовом диапазоне. Более чем щедрый подарок, если честно. Я подключила их к телефону и запустила первую попавшуюся песню. Приятный звук. Басы не режут ухо, средних частот хватает и без настроек эквалайзера.

Я зажмурилась, пытаясь сосредоточиться на их звучании. Видимо, вид у меня был самый безмятежный, потому что когда я снова открыла глаза, то поняла, что Роберт смотрит на меня и улыбается. Тепло. В лучах заходящего солнца он выглядел таким добрым, таким светлым, что я улыбнулась в ответ.

– Юная мисс больше не будет меня ругать? – поинтересовался он, когда снова зажёгся зелёный сигнал светофора.

Я отрицательно покачала головой. На самом деле, если я кого ругала всё это время, то только себя.

– Нозоми, ты меня слушаешь? – Голос у меня за спиной заставил оторваться от дел и обернуться.

Отец, уже начинающий седеть, со смешными усами и голубыми, как осколки неба, глазами, строго смотрел на меня. Я помню цвет его глаз, иногда мне кажется, что в память запали только они.

Он не злился, я ведь всего лишь увлеклась раскрашиванием какой-то картинки в книге.

– Нозоми, что ты творишь? Это же фолиант семнадцатого века! – Папа выхватил у меня из рук карандаш и книгу и стал разглядывать последствия моей шалости. – Ну молодец… Нечего сказать!..

– Пап… Я не хотела… Я думала… – Слёзы навернулись на глаза; я начала судорожно хватать воздух ртом.

Отец лишь покачал головой.

– Тут уже ничего не поделаешь, что ж, всё равно время нашего рода подходит к концу. – Он сел в кресло и, захлопнув книгу, положил её на столик рядом. Я залезла к нему на колени и прижалась к груди. Он гладил меня по волосам. В такие минуты всегда казалось, что в мире есть только мы двое, а всё остальное, всё, что было за дверями нашей семейной библиотеки, давно растворилось в небытии. – Если так подумать, эта книга больше никому не понадобится.

Дневное солнце заглядывало в зал через огромное окно, прокрадывалось лучами в самые его глубины, заставляя кружащие в воздухе пылинки блестеть золотом.

– Папа, а расскажи, как вы с мамой охотились на демонов? Ну, пожалуйста, – я потрясла его за плечо.

Мне очень нравились рассказы о разных монстрах. Особенно те, где он охотился на них с мамой, которую я совсем не знала. Говорили, она умерла, когда я родилась, но я была слишком мала, чтобы понимать всю глубину трагедии. Для меня мама – просто человек, о котором я знаю из историй отца, ещё один персонаж сказок. А попадать в разные передряги с другом всегда интересней, чем в одиночку.

– Знаешь, однажды мы… – начал он и тут же прервался.

– А дальше?

Отец потёр глаза, словно устал. Потом открыл рот и всё-таки начал что-то говорить, но я не поняла ни слова. Попыталась ему сказать, но не услышала и самой себя. Дёрнулась, оглянулась по сторонам и закричала, но из горла опять не вылетело ни звука: по стенам, словно чернила каракатицы в воде, расползались тёмные пятна. Одно, игнорируя все мыслимые законы физики, появилось прямо в лучах солнца, поглощая всё вокруг.

Я попыталась вырваться, но отец держал крепко, продолжая что-то говорить. Обернувшись к нему, я снова попробовала закричать: из уголка его рта капало нечто чёрное. После глаза наполнились точно такой же жижей, которая теперь стекала по его щекам, отчего казалось, что отец плачет. А он всё говорил и говорил, не обращая ни на что внимания, словно с нами ничего не происходило, будто это не он давится чёрной жижей.

Очередная попытка высвободиться ни к чему не привела, тьма вокруг успела заполнить собой всё и теперь карабкалась вверх по креслу. Всё, что мне оставалось, – это покорно принять судьбу. Я в ужасе смотрела, как невесомая субстанция покрывает моё тело, тело отца, его лицо и наконец смыкается вокруг меня так плотно, что я уже ничего не вижу.

И вдруг меня больше никто не держит.

Я хочу позвать отца, но с моих губ если и срывается хоть какой-то звук, то я его не слышу. Тишина и тьма. Подношу руки к своему лицу, но не вижу их. Такое чувство, словно я парю в воздухе. Только вот воздуха тоже нет. Никаких ощущений. Через какое-то время вокруг начинают плясать цветные пятна, но я осознаю, что это попытки сознания избавиться от информационного вакуума. Чувства обострились, но я не ощущаю даже собственных прикосновений к телу.

И неожиданно в этой пустоте кто-то хватает меня за руки и тянет за собой. На этот раз я чувствую каждый палец на руках существа. Это человек? Может, папа?

Но если это отец, то почему мне так страшно? Почему мне кажется, что сердце вот-вот разорвётся от ужаса?

– Нашёл, – неожиданно слышу я во тьме чей-то голос. Хриплый и столь жуткий, что снова хочется закричать. – Я нашёл тебя.

Я очнулась на полу, сидящей около распахнутого шкафа. Не то чтобы я страдала хроническим лунатизмом, но произошедшее сейчас нормальным явно не было. В ногах валялась деревянная шкатулка – то немногое, что я привезла с собой из отцовского дома в Японии. Точнее, важна была не она, а её содержимое – камень размером с детский кулак. Он выглядит невероятным: словно сгусток чёрного дыма оказался навеки заточён в стекло – изредка внутри проскакивали невесть откуда взявшиеся синие переливы, кажется, даже когда нет солнца, чтобы этот эффект можно было списать на преломление света. Камень всегда оставался холодным, и сейчас, после кошмара, он казался просто обжигающе ледяным. Я устало приложила его ко лбу вместо компресса. Меня снова лихорадило.

Впервые я услышала голос этого нечто, и он пугал. Мягко сказано, на деле он вгонял меня в панику. Казалось, что проведи я во сне ещё немного времени, то точно лишилась бы рассудка, если бы вообще не померла от страха.

– Папа… – прошептала я, свернувшись на полу калачиком и судорожно всхлипывая. – Мне страшно, папа…

Я не ждала, что мне кто-то ответит, и уж тем более мой отец – он мёртв уже тринадцать лет. Всё, что у меня осталось от него на память, – этот проклятый камень. Прекрасно помню, как папа достал из шкафа, развернул шёлковый свёрток и положил этот камень на кофейный столик. Чёрная сердцевина и тогда поглощала всякий попадающий в неё свет, из-за чего казалось, что внутри разверзлась самая настоящая бездна. Пугающий и в то же время завораживающий.

– Это – Повелитель демонов, – едва ли не будничным тоном тогда объяснил мне отец, заметив мою растерянность. Я не сразу поверила, на что он лишь усмехнулся: – Понимаю, выглядит простым камнем, но на самом деле это запечатанная сущность демона. Пять сотен лет назад наш предок одержал победу, заточив повелителя демонов в эту темницу. Если бы ты знала, сколько сил и крови на это ушло… Демон был очень могущественным, как и положено чудовищам, но всё же предку удалось это сделать.

С самого рождения я слышала столько историй об этих тварях, но отец ни разу за мою жизнь на них не охотился. Даже ночью, если мне вдруг снились кошмары, я всегда находила его в спальне. Говорят, после того как короля демонов заточили, остальные его собратья стали осторожнее и вести себя куда менее заметно. Некоторые друзья отца из Ордена были убеждены, что те и вовсе перестали наведываться в наш мир, оставив его самым слабым и глупым из своего вида. Ремесло охотников начало увядать за своей ненадобностью, а население планеты резко возросло, отчего дела, творимые демонами, стали в массе своей выглядеть пустяком на фоне войн и эпидемий, причиной которых были сами люди. Но же мне почему-то казалось, что демоны стали просто хитрее: если люди были столь лакомой добычей, с чего вдруг могущественной твари отказываться от десерта? Воришек в супермаркетах тоже регулярно ловят с поличным, но меньше от этого их не становится. Такого же мнения придерживался и мой отец.

С тех пор как папа показал мне камень, я думала, что теперь я никогда не смогу с ним расстаться. Мне было всё равно, кто в нём сидит, демон или ангел, сам камень нравился мне, как сороке блестяшка, и я не могла прожить без него и дня. Удивительно, но отец не возражал против моего пристрастия и даже позволил играть с темницей демона, но при одном условии: никто и никогда не должен касаться камня металлом. Это условие безупречно выполнялось мной уже столько лет; по этой самой причине я не носила колец и иных украшений.

Камень стал мне спутником и молчаливым слушателем моих личных историй и детских жалоб, а ещё я делилась с ним своими мыслями, идеями и просто новостями о случившемся в мире. Камень, естественно, выслушивал всё это. Отец с детства учил меня не рассказывать всем о себе и своей семье, а камень был всё-таки камнем, поэтому я нещадно мучила его своим нытьём и бурчанием, зачастую так и засыпая с ним в руках.

– Только ты меня без нравоучений и слушаешь, – вздохнула я, прижимая камень к груди. – Наверное, уже устал от моего нытья, да?

Камень промолчал. Идеальный собеседник.

С годами я перестала воспринимать камень с демоном внутри как угрозу – теперь он ассоциировался у меня исключительно с отцом, и я привязалась к нему настолько, что и недели не могла прожить без него. Я никак не могла понять, почему в приступе истерики не выкинула его, когда с отцом произошла трагедия. И мне не хотелось никому рассказывать о его существовании: ни Маргарет, ни сестре, ни даже Роберту. Смутно осознавала всю опасность, что несёт эта штука, но ничего не могла поделать, убедив себя, что это то самое настоящее и единственное, что осталось от отца. А если выбросить камень в реку или где-нибудь закопать, то я лишусь воспоминаний о нём, будто каким-то волшебным образом вдруг сделается так, будто папа никогда не существовал. Эта мысль пугала меня, когда я была ребёнком, она продолжала пугать меня сейчас: хотя я и понимала, что такого, конечно же, не произойдёт, всё равно рука не поднималась так поступить.

На потолке плясали тени, отбрасываемые ветками деревьев от света уличных фонарей. Сейчас они казались какими-то хтоническими существами, но даже так не могли бы напугать меня сейчас сильнее, чем мой кошмар. Так хочется спать и так страшно закрыть глаза. Дождь задерживался, синоптики снова ошиблись.

Собрав волю в кулак, рывком поднявшись с пола, я включила лампу на столе. Спрятала камень обратно в шкатулку и убрала её в шкаф, после чего занялась приготовлением кофе. К счастью, на этаже стоит кулер с водой, а в ящике стола всегда припрятано несколько пакетиков растворимого кофе. Недолго думая, я высыпала в чашку сразу два. Руки тряслись. Вернувшись в комнату, я села в любимое кресло, поджав ноги, и просто смотрела в стену, стараясь ни о чём таком не думать, потому что любая мысль возвращала меня к кошмарному нечто из сна.

Допив напиток, который, по идее, должен был меня взбодрить, я поставила чашку рядом с креслом. Потянувшись, взяла со стола телефон с новыми наушниками и, найдя радио со спокойной музыкой, решила посвятить остаток ночи ей. Несколько раз я начинала дремать, но почти тут же вспоминала, чем грозит мне сон, снова открывала глаза и била себя по щекам. В четыре часа утра, когда за окном начало светать, я надела спортивный костюм и, поменяв наушники на более удобные и простые вкладыши, пошла на стадион нарезать круги. Охранник на выходе из общежития сонно поприветствовал меня, продолжая смотреть какой-то фильм на планшете, даже не додумавшись проверить, сколько сейчас времени на часах и какого чёрта я тут делаю.

Как и ожидалось, стадион пустовал: нормальные люди в такую рань спят, а прочие гуляют по барам, клубам или просто встречают вместе рассвет в значимых для них местах.

Создавать воспоминания вместе с кем-то – любимое занятие романтиков, а восход солнца является едва ли не символом новой жизни для всех народов, как будто очередной день что-то резко изменит в них самих. Все знают, что за этим восходом последует множество других точно таких же, но людям очень нравится думать, что именно этот вдруг окажется особенным. Если честно, сейчас мне тоже казалось, что первые лучи солнца прогонят кошмары так же, как они прогоняют ночь, но это лишь самообман – он вернётся, стоит мне только коснуться головой подушки.

Прохладный утренний воздух освежал ещё хуже, чем кофе, усталость навалилась неподъёмным грузом. Я выдохлась после первого же круга и теперь просто плелась, стараясь не спотыкаться, запутавшись в собственных ногах. Это смешно, правда. Даже специальный «спортивный» плейлист, который я с любовью собирала для тренировок, не придавал сил. Зевнув, я просто села посреди дорожки и попыталась сделать растяжку. А после и вовсе легла на спину и смотрела, как по предрассветному небу медленно плывут малиновые облака.

Мне так хотелось дождя…

Дождь – символ очищения. Многие тоже придают ему сакральное значение. И, если честно, ещё сутки без нормального сна, и я готова буду поверить во всё это и яростно отстаивать все эзотерические верования, если это подарит мне хотя бы пару часов покоя. Да и под звуки дождя спать как-то приятнее.

В итоге чуть позже, кое-как найдя в себе силы, я прошла ещё пару-тройку кругов, убив тем самым час времени, после чего пробежала лишь половину и поняла, что настал мой предел – нужно срочно поспать, иначе я попросту отключусь прямо здесь и сейчас. Возвращение в общежитие походило на путь заключённого к месту казни. Словно моя кровать превратилась в электрический стул, а подъём на четвёртый этаж и вовсе стал испытанием на стойкость и целеустремлённость: хотелось устроиться в углу лестничного пролёта за горшком с мандариновым деревом, прикинуться хозяйственной утварью и поспать, наплевав на сомнительное удобство такой затеи. Сил на принятие душа и переодевание не осталось – я просто рухнула на кровать в чём была, не разуваясь и едва не забыв закрыть дверь.

– Я тебя не боюсь… – заплетающимся языком предупредила я нечто из своего кошмара, словно оно могло меня слышать. – Не лезь ко мне, или я тебя убью, кем бы ты ни был…

Меня разбудило не чудовище из снов, а настойчивая трель телефона из-за потока входящих сообщений. Мобильник жужжал не переставая, грозясь свалиться с кровати, если это безумие сейчас же не прекратится. И гадать не надо, кому не спится в такую рань – это Анна.

Я устало провела рукой по лицу в надежде хоть как-то взбодриться. Пришлось потратить несколько секунд, чтобы вспомнить причину такого переполоха. День рождения… Мой, будь он не ладен. Почему я не додумалась попросить в подарок несколько часов покоя и здорового сна? Шли последние дни летних каникул, и пусть я попросила Анну не устраивать вечеринок с толпами приглашённых, на мою сестру уговоры не подействовали, и она всё равно выловила всех, кто не успел убежать от неё, и вручила приглашения.

Будучи старше меня, если совсем точно, на десять месяцев, Анна объявила надо мной шефство с самого моего появления в своей семье. Любой вопрос, вплоть до того, стоит ли мне купить понравившуюся футболку или подравнять кончики волос, должен был решаться с ней, иначе не миновать смертельной обиды. Даже сообщения в телефоне и социальных сетях были преимущественно от сестры. На самом деле, я была ей благодарна. Анна всегда меня поддерживала, не давала раскиснуть и подбадривала. Она была для меня опорой, ведь её мать, миссис Маргарет Дэвис, близкая подруга моего отца, женщина, которой он доверил стать моим опекуном в случае своей преждевременной смерти, была крайне занятым человеком.

Семья Дэвисов вот уже много поколений владеет частной школой в пригороде Атланты. Школу эту основали ещё в конце восемнадцатого века. У Маргарет вечно дел по горло, ведь она всегда высоко держала планку качества и требовала того же от остальных сотрудников своего образовательного учреждения. Из-за работы она почти не уделяет время Анне и мне, но, конечно, мы её за это не виним. И из-за работы у неё есть неизменное правило: все семейные праздники мы проводим вместе – Пасху, День Независимости, День Благодарения, Рождество и дни рождения каждого из членов семьи. Разве что Хэллоуин тётя не особо жалует, поэтому обычно мы веселимся с Анной в компании сверстников.

У нас с сестрой тоже есть собственный свод правил: прилежно учиться, чтобы окончить университет, а вся романтика должна быть в пределах разумного, иначе Маргарет найдёт на нас управу, и относительная и столь сладостная свобода тут же закончится. Если говорить совсем начистоту, то за нами по мере сил присматривает Роберт и, в какой-то степени, весь остальной персонал школы. Так что обделёнными вниманием мы себя не чувствуем.

Я люблю тишину и покой, но рядом с моей сводной сестрой это попросту невозможно. Итак, как я уже говорила, мой день рождения начался с традиционного предпраздничного шума, который создаёт Анна. Согласно устоявшейся традиции, она упорно барабанит в мою дверь, ожидая, пока я открою. К несчастью, она всегда приходит в разное время, и будильник нельзя поставить заранее. Один раз она прибежала аж в семь утра, несмотря на то что, судя по прервавшемуся потоку сообщений, легла спать в три часа ночи.

Сегодня она продержалась аж до десяти утра, можно сказать, это её личный рекорд. Я отключила уведомления, и Анна, не дождавшись хоть какой-то реакции с моей стороны, решила появиться на пороге лично:

– У кого сегодня праздник? У моей сеструли сегодня праздник! – сквозь беспрерывный стук слышался её чрезмерно бодрый голос. – Ты получила моё поздравление?

– И за что мне это всё? Знаешь, я никогда не подарю тебе перфоратор, – проворчала я, открывая дверь. Моё лицо наверняка не выражало никаких положительных эмоций, а в глазах читалось желание кого-нибудь убить. – Ты достанешь всех, дай тебе только точку опоры.

Сводная сестра окинула меня растерянным взглядом.

– Так ты не спала! – подвела итог она, проигнорировав моё громкое недовольное фырканье.

– Спала, пока ты не пришла, – выдохнула я, пропуская Анну в комнату. Не осталось сил даже чтобы разозлиться.

– В спортивном костюме?

– С каких пор тебя волнует, в чём я сплю?

– Да, в общем-то, не волнует, но мне кажется, в кроссовках спать немного неудобно. Разве что ты время от времени от монстров из-под кровати убегаешь, – хихикнула она в ответ на моё усталое раздражение. Непробиваемое создание.

Мы слишком разные: она общительна, прямо-таки душа компании. Пожалуй, я бы причислила её к школьным звёздам, если бы у нас в школе было такое в ходу. Но должна отдать ей должное: Анна не зазнаётся и дружелюбна со всеми, кто дружелюбен с ней. Я же, наоборот, достаточно замкнута, вечно погружена в свой собственный мир. Возможно, поэтому мы с Робертом так хорошо сошлись.

– Чтобы вечеринка удалась, надо потрудиться, – распевая под нос, словно мантру, Анна схватила меня за шиворот и потащила за собой в глубины моей комнаты.

– В курсе, – пробурчала я, не сопротивляясь. За столько лет успела усвоить, что сопротивление бесполезно.

Анна толкнула меня на кровать, распахнула шкаф и начала бесцеремонно копаться в моих вещах.

– Надо тебя принарядить, – задумчиво бормотала она, перебирая вешалку за вешалкой. – Спортивный костюм, может, и удобен, но совершенно не подходит для праздника. А поклонников у тебя и так не наблюдается, чтобы от них бегать. Ха!

– Ты повторяешься, старайся шутить лучше. И давай всё же перенесём на потом наряды, а то ж нам ещё с залом разбираться: шарики-гирлянды, пыль… – У меня не было никакого желания с утра сверкать ярче солнца и строить из себя девочку-подростка из ситкома «Дисней». – Твои выдуманные поклонники могут переоценить старания, если я полезу на стремянку в платье.

– Та-а-ак!!! – злобно зыркнула на меня Анна. – Что за настроение? Или снова приступ неземной печали? Хандра? Кто этот козёл, что тебя обидел словом или делом? Рой опять позволяет себе лишнего?

Я поняла, что надо срочно переключать тему разговора, иначе Анна пойдёт разбираться с Малкеном, а значит, потом он с утроенной силой начнёт меня доставать. У него всегда открывалось второе дыхание после скандалов с моей сестрой.

– Я пошутила, пошутила! – я попыталась улыбнуться как можно более убедительно. Даже подняла два больших пальца, чтобы показать, что всё отлично. – Правда, просто не высыпаюсь последнее время… Давай так: я найду, что надеть, а ты иди в зал. Я присоединюсь, всё украсим, а к вечеру зажжём на полную катушку.

– Другой разговор! – Сестра поднялась с корточек, расправила юбку и направилась к дверям. – Только попробуй мне быть сегодня расстроенной!

Я продолжала глупо улыбаться, всем своим видом демонстрируя, что на меня можно положиться, и я не подведу. Прекрасно знаю, что если расстроюсь я, Ан тут же раскиснет следом, понимая, что на самом деле бессильна. Невозможно заставить окружающих любить кого-то. Все смотрящие ей в рот подхалимы могут быть приветливы и терпеть меня, но это едва ли искренние чувства. Не сказать, что мне были так нужна их симпатия, скорее хотелось быть незаметной.

Вздохнув, сестра всё же согласилась оставить меня в покое. Проскандировав мне заранее приготовленное поздравление с пожеланием всего самого хорошего, долгих лет жизни и большой и светлой любви, она умудрилась даже осыпать меня конфетти, которое оказалось припрятано у неё в кармане.

В результате, когда она ушла заниматься подготовкой к вечеринке, я долго и ревностно вытряхивала из волос разноцветные кружочки бумаги, думая между тем об ещё одной чашке кофе. Радовало, что Анна не стала лезть ко мне с расспросами насчёт недосыпа. Пришлось бы вспоминать какой-нибудь сериал, который был бы настолько мне интересен, что можно было бы гробить своё здоровье месяц подряд, лишь бы узнать, что происходило с героями серия за серией. Довольно распространённая причина образования синяков под глазами у современных подростков. И главное – ничего противозаконного.

Когда с очередной чашкой дрянного кофеина было покончено, и я начала заправлять кровать, на пол упала книга, взятая в библиотеке. Раньше я много читала, Роберт то и дело подбрасывал мне что-то интересное: это могли быть и современные писатели, и классика. Удивительно, как он умудрился разгадать мой вкус. Сейчас же меня больше интересует музыка. Иногда я даже беру в руки электрогитару и пытаюсь разучить какую-нибудь сложную композицию. К счастью для соседей, я делаю это в наушниках, и они практически не слышат, чем я занимаюсь в свободное от учёбы время. Но учитывая, что это школьное общежитие, навряд ли кто-то различит тихую фальшивую мелодию в общем подростковом гаме.

Десять месяцев из двенадцати мы с семьёй живём в общежитии при школе. Дэвисы уже пять поколений занимаются своей гордостью, что дало свои плоды – их частная старшая школа считается одной из лучших в стране и совершенно точно лучшей в штате: у нас даже свои договорённости с Лигой плюща. За несколько десятилетий имение расширилось, достроилось и, наконец, превратилось в крупный комплекс, состоящий из главного корпуса, в котором находится библиотека, столовая и администрация, двух корпусов, состоящих из лабораторий, спортивного зала, бейсбольной площадки и учебных классов. Завершает всё четырёхэтажное общежитие, в котором живут студенты, приехавшие с другого конца страны, из-за границы, и преподаватели, у которых нет возможности ездить каждый день из города. Страшно подумать, каких денег стоит всё, что стоит на этой земле. Возможно, и к счастью, что не всем доступна учёба здесь: у нас всего по паре классов на каждый год обучения и не больше десяти детей в каждом классе. Мало того, что это дорого, так ещё и вступительные испытания не всем по зубам. Роберт натаскивал меня больше года и, кажется, нервничал больше меня, когда я отправилась к приёмной комиссии. Несмотря на то, что я была членом семьи владельцев, требования ко мне были такие же, как и к остальным. Но всё это спасает от хаоса, которым обычно грешат государственные школы. Раньше, когда я была младше, я спрашивала у тёти, почему та не добавит ещё по одному классу на каждый год, некоторые кабинеты пустовали, но Маргарет отвечала, что ей и так хватает работы. За малым количеством подопечных легче уследить и проще дать ученикам знания – можно уделить больше времени каждому. Хотя даже эти двести пятьдесят детей, собранные под одной крышей, – это порой слишком, особенно по праздникам и на экскурсиях.

Покрутив в руках книгу, на обложке которой торжественно значилось «Бестселлер „New York Times“», я вспомнила, что срок сдачи прошёл неделю как. Роберт, наверное, не особо обрадуется, если обнаружит такой промах с моей стороны. Впрочем, упрекнуть мне его не в чем – это его работа.

Единственный раз, когда он очень сильно разозлился на меня, был, когда меня в наказание отправили в библиотеку сортировать пособия, но вместо того, чтобы идти за лестницей, я решила просто сложить книги стопочкой и встать на них, пока никто не видит. Честное слово, я тогда разулась, не варвар же какой, но библиотекарь чуть в обморок не шлёпнулся, когда меня увидел. Судя по его причитаниям, было понятно, что книги, которые я использовала как подставку, были ужасно редкими и ценными. Хотя по большей части тогда он упрекал себя в том, что следовало сразу убрать их в архив, что дети не ценят подобного щедрого жеста, как возможность листать оригинал, а не цифровую копию или современное ре-издание. Но всё равно лучше вернуть ему книгу сегодня до того момента, как я угожу в цепкие лапки Анны, ведь тогда, скорее всего, она найдёт чем меня занять до самой ночи. А то и на пару дней. Роберт хоть и терпеливый, но всему есть предел.

Умывшись, приняв бодрящий душ и найдя в гардеробе что-то, что Анна могла бы назвать праздничным, я обулась и, прихватив книгу, пошла на встречу со своими проблемами. Решение может казаться нелогичным из-за сказанного сестре ранее, но, во-первых, таким образом я смогу избежать её вмешательства в мой внешний вид, а во-вторых, у меня просто нет ни сил, ни желания возвращаться обратно и переодеваться. Погода, несмотря на то что была середина августа, не особо радовала остальных участников торжества: почему-то все всегда любят, чтобы по праздникам было солнечно и тепло. Сейчас же небо было затянуто тонкой пеленой туч, сквозь которые то и дело пробивалось солнце. Либо нас ожидает невероятный ливень, либо ужасная духота. Но я всё ещё надеялась на обещанный день назад ураган.

Идя мимо хозяйственных построек к парковке, где обычно стоял служебный автотранспорт, машины преподавателей и несколько микроавтобусов для детей, проживающих в городе, я заметила машину Роберта, у которой был открыт багажник. Библиотекарь очень редко покидал территории школы, и мы все до сих пор гадали, зачем ему при этом «Порше Кайен». Более того, многие не верили, что он, будучи на должности обычного библиотекаря, мог позволить его себе, не взяв кредита.

Впрочем, каждый год возникала одна и та же ситуация: Роберт просто садился в машину, уезжал куда-то на пару дней, а возвращался совсем на другой и, помахивая документами, думая о чём-то своём, шёл оформлять пропуск на территорию и разрешение на парковку. Год от года машины не дешевели, неизменно чёрные кроссоверы, неизменно последнего года выпуска, менялись лишь марки. В прошлом году он ездил в город по делам на BMW X6. До этого отдавал предпочтение Lexus LX, но ходил слух, что он просто забыл, где его припарковал, поэтому променял на Х6 быстрее, чем за полгода. Судя по тому, что тётя Маргарет никак по этому поводу не отзывалась, лишь пожимая плечами и говоря, что это его личное дело, как часто менять средство передвижения, было ясно: ничего криминального за Робертом нет, он исправно платит налоги и, скорее всего, он действительно выходец из богатой семьи. Большинство склонялось ко второму, потому что складывалось впечатление, что библиотекарю от жизни совершенно ничего не нужно: он не стремился вверх по карьерной лестнице, у него не было девушки, и его не интересовала жизнь за пределами не то что города, а даже школьных ворот. Он ни разу не брал отпуск дольше, чем на неделю. Вот уж кто точно трудоголик, даже мою приёмную мать обогнал.

Таким образом, к уже имеющимся двум пунктам любви в виде книг и чая можно добавить ещё машину. Впрочем, с последними любовь длилась недолго: металлические «подруги» менялись слишком часто, и складывалось впечатление, что это просто временное увлечение. Потом он «встречал» следующую, думал, что хоть с ней-то всё будет серьёзно, но вновь его постигало разочарование – не та. Ну или я не знаю, как ещё объяснить столь частую смену: у производителей телефонов флагманы реже выходят, чем Роберт меняет авто.

– Говорю же: можно использовать плазму, но это не выход. Ты меня вообще слушаешь? Я видел чертежи, он всё равно будет нагреваться, и тебе придётся впихнуть туда такое количество охлаждающих панелей, что толку из этой затеи точно не выйдет, – долетел до меня голос Роберта. Самого его видно не было, он стоял где-то позади машины. – Если тебе прям так хочется, то нужно сначала придумать, как его охлаждать без потери комфорта, иначе места для всего остального просто не останется. Да, какой ты догадливый, действительно, на это нужно время, ты прав. Нет, я занят, и нет, займусь этим, когда освобожусь. Ты сейчас пытаешься меня подкупить, что ли?

Я старалась не думать, о чём вообще может идти речь, потому что, судя по голосу, Роберт сегодня был явно не в настроении. Поэтому лучшим решением в данной ситуации было обойти машину, чтобы поприветствовать, быстро отдать книгу и ретироваться, как он это называет, в закат.

– Будешь меня доставать дальше, я переадресую звонок Джеффри, – неожиданно повысил голос мужчина, тем самым показывая любому, кто хоть немного с ним знаком, что разговор его раздражает. Послышался пинок ногой и звук включившегося мотора «Кёрхера», которыми наши водители моют микроавтобусы.

Я едва успела увернуться от холодной струи воды.

– Ай! – одежда-то на мне осталась сухой, чего не скажешь о книге, которую я держала, чтобы вернуть в библиотеку.

– Мисс Казадор? – из-за машины выглянул Роберт: каким-то чудом он услышал меня сквозь шум мойки. – Простите, я вас не заметил. Илон, я перезвоню, – он дотронулся до часов, прерывая связь. – Я вас не намочил ненароком?

– Ну как сказать, – я посмотрела на мгновенно сморщившийся от влаги бумажный срез. – Видимо, мне придётся купить новую для библиотеки.

Роберт растерянно посмотрел на меня, потом на книгу, потом снова на меня, скрылся за машиной, выключил мойку, возможно, даже снова её пнув.

– Серьёзно? – он вернулся ко мне и взял некогда красивую книгу, над которой пыхтели издатели и дизайнеры, чтобы, стоя на витрине, она цепляла взгляд, а рука инстинктивно тянулась к кошельку. – Я бы не назвал её особо ценной для того, чтобы отказывать себе в мороженом.

Он посмотрел на меня поверх очков. Высокий, даже красивый, на вид ему не дашь больше двадцати пяти. Каштановые волосы, карие, почти чёрные, глаза, и всегда строго одет. Его точно можно назвать джентльменом. Ему место не в Америке, а в Англии. Он бы прекрасно смотрелся на фоне Биг-Бена со свёрнутой газеткой в одной руке и зонтом-тростью в другой. Он даже машину мыл в костюме, разве что сняв пиджак и закатав рукава белоснежной рубашки.

Библиотекарь наспех пролистал страницы и неожиданно вытащил коричневое перо, которое невесть как оказалось внутри. Не помню, чтобы я использовала перья в качестве закладок, но мало ли что я могу творить по недосыпу. Роберт некоторое время растерянно крутил его в пальцах, не зная, что с ним делать, потом протянул мне, но я не взяла. Он положил его обратно и захлопнул книгу.

Я пожала плечами на его слова:

– Господин Станиславский, это книга школы, а не моя. Если Вы решите, что…

– Я уже решил, мисс Казадор! – неожиданно он решительно забросил одним махом в стоящий недалеко от машины пластиковый контейнер для мусора. – Инцидент исчерпан, – мужчина снова посмотрел на меня и улыбнулся, словно пытаясь подбодрить. – Не забивайте себе голову всякими глупостями и подобной мелочью, как третьесортная литература.

– На обложке вообще-то было написано «бестселлер».

– Клянусь, вы сводите меня с ума. Что скажет Маргарет на безумного библиотекаря в школе? – он театрально вскинул руки к небу, потом схватился за голову.

– Это будет не очень-то заметно на фоне вашего обычного состояния, если честно.

– Туше, – Роберт чертыхнулся. – Тогда, если вам будет угодно, то считайте эту книгу подарком, с которым вы вправе делать всё что угодно.

– А не многовато ли подарков? Но раз так, то прям совсем всё можно? И даже сжечь? – спросила я скорее из любопытства, ведь Роберт не каждый день предлагал книжный карт-бланш.

Библиотекарь щёлкнул пальцами:

– Отличная идея! – он покопался в кармане брюк и достал оттуда бензиновую зажигалку, явно не дешёвую, что удивило меня ещё больше, ведь, как все знали, библиотекарь не курил. – Вы это сделаете или я?

– Не занимайтесь глупостями, господин Станиславский, – я потянулась и взяла зажигалку из его пальцев. – Контейнер пластиковый, и миссис Дэвис будет не в восторге от того, что мы портим имущество школы, пусть даже сжигая ненавистную Вам, что вообще кажется мне невероятным, книгу.

Вы плохо меня знаете, милая. Большую часть того, что нынче именуется бестселлерами, я не против был бы сжечь, мне горько, что это считается достойной литературой. Книжный рынок обмельчал, нас больше не радуют Шекспирами. То ли не рождаются, то ли литературные агенты их не ищут.

– Мы в Америке, вы из Польши, а Шекспир жил в Англии, – поправила его я. – Тут свои правила рынка.

– Я говорю в масштабах всего мира, дитя.

Меня передёрнуло. Слово «дитя» он употреблял слишком часто, чтобы это было какой-то ошибкой, ведь английский родным ему не был. Тётя Маргарет не раз вскользь замечала, что не понимает, что человеку с такими рекомендательными письмами делать в школе, пусть даже это не провинциальная школа, частная, но всё же. Вообще, когда Роберт так говорил, мне казалось, что он куда старше, чем выглядит, но это было исключительно игрой моего воображения и его привычкой изъясняться. Скорее всего, он просто до сих пор воспринимал меня как маленького ребёнка.

И тем не менее, несмотря на все его странности, он был моим близким другом. Что бы ни случилось, я могла прийти в библиотеку, выпить молча предложенный чай, он всегда посоветует книгу, которая поднимет настроение. Мне даже не нужно ничего ему объяснять – он понимает меня без слов, будто бы читает мои мысли… Будто бы знает меня куда лучше, чем кто-либо.

– Простите, что отвлекла вас от телефонного разговора, – я прервала повисшее молчание.

– Что? А, этот… Признаться честно, если бы не вы, я бы уже от злости всю краску бы смыл с двери. Некоторые люди не понимают слово «нет». Кстати!.. – Роберт хлопнул себя по лбу, что-то вспомнив. – У вас же сегодня день рождения! Я забывчивый кретин. Подождите минутку.

Библиотекарь принялся копаться в открытом багажнике.

– Тоже мне друг, должен был первым на пороге стоять утром, да? Она должна быть здесь, – доносилось до меня его бормотание. – Похоже, что в этот раз мои полёты в облаках пришлись к месту, а то бы вам пришлось ждать куда больше минуты, забудь я её где.

– Почему нельзя считать наушники моим подарком на день рожденья? – попробовала отговорить его я, между тем уже жалея, что мы вообще встретились сегодня.

На свет показался футляр гитары.

– Ну хотя бы потому, что подарок был готов заранее. Тем более, вместе они должны смотреться куда лучше, – растерянно улыбаясь, он протянул его мне. – В общем, вот.

– Это гитара? – сквозь мягкий футляр я точно могла сказать, что не ошиблась. Более того, это была электрогитара, если судить по толщине грифа и весу. – Но у меня ведь есть… Не стоило.

– Стоило, – покачал головой Роберт. – Вы ведь любите музыку. Пусть она вас радует. Не знаю, в рабочем ли она состоянии, – как-то туманно проговорил он. – Я совсем в этом не разбираюсь. Но надеюсь, что она ещё на что-то пригодна, даже учитывая характер её прошлого хозяина.

Я подозрительно покосилась на него.

– Можно открыть?

– Конечно, она теперь ваша. Можете с ней тоже делать всё что угодно, даже сжечь. Просто хочу пожелать вам счастья и… Просто хотелось, чтобы вы были счастливы, – последние слова библиотекарь произнёс шёпотом, отводя взгляд в сторону. Я не совсем понимала, о чём он пытается мне пожелать, укладывая весь смысл в одну фразу, но на всякий случай кивнула.

Положив чехол на край багажника, я нашла язычок от застёжки. Зашуршала молния, и через мнгоновение у меня из горла вырвался восторженный вскрик.

– Он подарил это тебе? – Анна склонилась над лежащей на одном из столов, который ещё не был подготовлен к празднику, гитарой. – Бабушкина гитара? Оригинально, ничего не скажешь.

– Ан, ты знаешь, чья это подпись на ней? – я ткнула на замысловатые закорючки, сделанные золотым маркером по лаковой поверхности.

– Понятия не имею, но не нахожу подарок романтичным, – пожала плечами та. – Разве кто-то дарит девушкам гитары? И вообще, где букет роз и страстные признания в любви?

Стоящие рядом ученики младших классов, которым было в радость занять себя тем, что обмотаться с ног до головы гирляндами, швырять друг в друга конфетти и надувать шарики, весело захихикали, понимая, что удачно оказались рядом, чтобы впитать в себя идеи для новых школьных сплетен. Надеюсь, что они не будут теперь тыкать в библиотекаря пальцами и распевать глупые песенки про жениха. Мари, Эйша и Ван были довольно воспитанными, хоть и неугомонными, как все дети в их возрасте. Родители по семейным обстоятельствам привезли их немного раньше, чем начался учебный год, поэтому сейчас школа выполняла для них роль некоторого летнего лагеря.

– Вообще-то это гитара Ангуса Янга, – я ласково провела пальцами по поверхности музыкального инструмента. Подумать только, Роберт в курсе моих музыкальных предпочтений, хотя вообще ничего в этом не смыслит. Мы никогда этого не обсуждали. Как он вообще её раздобыл и сколько заплатил? Наверняка желающих было предостаточно, если это был какой-то аукцион.

– Да хоть Элвиса Пресли, – рассмеялась сестра, понимая, что я рада столь неожиданному подарку. Несмотря на то, что в повседневной жизни меня не видно и не слышно, в глубине души я всегда восхищалась раскрепощённостью Янга. Он живёт в своё удовольствие, а все окружающие спокойно принимают его таким, какой он есть, словно демонстрация голой задницы забитому поклонниками стадиону – вполне нормальное занятие, особенно для человека его лет. – Только не вздумай бить ею о стены. А то мы ещё не до конца восстановили кабинет химии после выходки Маркуса в прошлом году.

Анна всегда говорила «мы», когда вопрос касался школы, потому что помогала тёте Маргарет с мелкими делами по мере своих сил и знаний: начинала с простой канцелярской работы, но сейчас спокойно могла планировать расходы на хозтовары или созвониться и организовать многодневную экскурсию со всеми вытекающими, как питание, проживание и программа на всех этапах. Когда-нибудь всё это перейдёт девушке в наследство, поэтому сестра была в курсе всего, что творится в этих стенах, можно сказать, Дэвисы в прямом смысле воспитывали приёмников с пелёнок. Маргарет не раз говорила, что нельзя эффективно руководить чем-либо, если не знаешь хотя бы в общих чертах, как всё устроено. На что Анна обычно шептала, что школа не сильно отличается от «Макдональдса».

– Так, ладно. Налюбовались. Убирай своё банджо, а то мы выбиваемся из графика.

Я нехотя послушалась. На самом деле, мне хотелось унести гитару к себе в комнату и опробовать её в деле. Сомневаюсь, что у меня получилось бы хоть что-то отдалённо похожее на игру легендарного мэтра, но Роберт сам сказал, что я в праве делать с подарком что хочу, а значит, и осквернить своей кривой игрой тоже.

– Что опять за шум? Что вы там не поделили? – из кухни выглянула усталая Маргарет, дежурно поцеловала меня в лоб. – С днём рождения, моя милая.

– Разглядываем подарок Нозоми, – объяснила Анна, кивая в сторону прислонённого к стене футляра.

– И кто же дарящий?

– Не догадаешься… Ай! – сестра не успела договорить, потому что я наступила ей на ногу. Надо же, какой эффективный способ замолчать это оказывается. Да и тёте о моих слишком дружественных отношениях с библиотекарем знать не обязательно. – Ты чего творишь? Я эти туфли вчера купила.

Я демонстративно провела пальцем по шее, предупреждая, что бывает с теми, кто много говорит. Она же надулась и показала в ответ язык. Тётя вздохнула, поняв, что сейчас из нас уж точно не добьёшься правды:

– Ладно-ладно. Каждый имеет право на секреты. Мисс Коллинз приготовила для тебя совершенно чудесный торт, даже резать будет жалко, вот увидишь, – директриса посмотрела на изящные часы на своём запястье. – Мне надо отлучиться на пару часов, у меня встреча с поставщиком продуктов. Эти новые рекомендации по рациону меня доконают. Вернусь как раз к началу праздника. И не вздумайте тут ничего громить!

Она для виду погрозила нам обеим пальцем и покинула столовую. Мы с Анной переглянулись. Пару лет назад мы бы начали «громить» всё прямо в момент, как за спиной тёти закроется дверь.

– Ну, а твой-то книжный червь приползёт на вечеринку?

Я отрицательно покачала головой. Роберт не любил вечеринки. Чем шумнее на них было, тем меньше была вероятность его появления на празднике жизни. В этот раз он не появился под предлогом того, что у него какие-то срочные неотложные дела и ему надо уехать. Я на него не обижалась, это было одним из негласных правил нашего с ним общения.

Младшеклассники точно соревновались друг с другом, когда вразнобой пели «С днём рожденья», кто сделает это громче, потому что у меня едва не заложило уши. Остальные гости: кое-кто из преподавательского состава, повара, уборщики, садовник и небольшая группа из разновозрастной детворы, улыбались и хлопали им в такт. К счастью, Малкена с его компашкой не было. Анна не рискнула испортить вечеринку, пожертвовав массовкой.

– Чудесно! – захлопала в ладоши директриса. Она хоть и умела работать с детьми разных возрастов, ей лучше удавались праздники для младших классов, чем подростков моего возраста. Но для нас с Анной это была возможность погрузиться в мир сказок и позволить себе немного подурачиться со всеми. – Настало время для именинного торта! Нозоми задует свечи, загадает желание и раздаст каждому по кусочку, – тётя по привычке руководила мероприятием, поэтому задумываться о каждом следующем шаге не приходилось.

Несколько доверенных ребят поднесли к столу, за которым я сидела, огромный торт, украшенный взбитыми сливками и марципановыми фигурками в виде цветочков. Да уж, мисс Коллинз действительно потрудилась на славу.

– Нозоми, – кто-то дёрнул меня за юбку сарафана. Я посмотрела вниз: рядом со мной стоял Ван. – А можно я разрежу торт?

– Хм… Конечно, – я улыбнулась, хотя просьба была несколько странной для ребёнка. Обычно дети его возраста просили задуть свечи, но, может, он просто хотел почувствовать себя полезным. – Ты же мне так помог сегодня, вон сколько шариков надул!

Ван радостно схватил нож и выжидающе посмотрел на меня. Я поблагодарила всех за их помощь в подготовке к празднику, загадала какое-то глупое желание, какое обычно загадывают на свой день рождения девочки, из серии «хочу большой и чистой любви и сто фунтов конфет», просто потому что больше ничего придумать не могла, и задула все свечи с первого раза.

– Знаешь, мне кажется, на торте чего-то не хватает! – рядом возник Яколь, сорванец из второго класса. За ним нужен глаз да глаз, иначе все стены окажутся вымазанными красками. И не только стены. Прямо будущий наследник нынешнего владельца титула Роя – «Главный хулиган школы имени Авраама Линкольна».

– Ага. И я даже знаю чего, – хохотнул его подручный Мишель и водрузил сверху на торт камень, как раз в тот момент, когда Ван опускал нож.

Я заметила это слишком поздно. Когда я схватила Вана за руку, лезвие уже звякнуло о камень. Тот самый камень моего отца, темница демона, к которому нельзя прикасаться металлом. Мои глаза округлились от ужаса. В столовой воцарилась гробовая тишина, пока все переваривали произошедшее. Однако прошло несколько секунд, и зал взорвался недовольными выкриками учеников и сотрудников в сторону двух шалопаев, которые умудрились испортить праздник.

Я молча достала из торта камень и, взяв салфетку, стала протирать его от крема. Происходило это скорее на автомате, чем осознанно: мысли вязли, как мухи в сиропе. Через секунду камень был уже чистый, однако я продолжала его тереть салфеткой, словно робот, не зная, чего ожидать.

– Нозоми, прости, пожалуйста, – Ван чуть не плакал от досады. – Это всё из-за меня. Яколь меня ненавидит, это он мне гадость сделал, а не тебе.

Его голос выдернул меня в реальность:

– Нет. Всё хорошо, – я погладила его по голове. – Яколь всегда что-то такое вытворяет, было бы странно, если бы сегодня он отсиделся в стороне.

Я посмотрела на Яколя и Мишеля.

– Знаете, мальчики, уж не знаю, где вы взяли этот валун, – я для убедительности потрясла проклятым камнем, – однако, спасибо за подарок. Такого оригинального мне ещё никто не делал.

Я лгала. Меня до колик в животе пугала мысль, что эти два дурачка каким-то образом оказались в моей комнате, копались в моих вещах, а потом, не стесняясь того, что я всё пойму, притащили камень сюда. Но похоже, что заклятие всё ещё действует, и демон находится внутри. Ведь страшно было подумать, если бы эта тварь вырвалась бы на свободу в школе. Я слышала столько рассказов про демонов, но ни разу не видела этих существ, поэтому тяжело знать, что из этих историй была правда, а что было приукрашено отцом или книгами в воспитательных целях. Ещё авторы для пущей убедительности сдабривали рассказы атмосферными иллюстрациями, после которых я не могла уснуть. В нашей семейной библиотеке было множество книг о жутких тварях. И сейчас мой мозг с радостью предоставил мне весь ассортимент возможных ужасов, которые могли бы произойти здесь и сейчас.

Но ничего не происходило. Обычный галдёж и злые возгласы. Демонов нет. Наверно, я слишком нагнетаю обстановку, а может быть, он давно умер, так и не успев обрести свободу вновь.

– Нозоми, я думаю, нет причин отказываться от праздника, – Маргарет виновато улыбалась, после чего обратилась к остальным младшеклассникам. – Покажем Яколю и Мишелю, что нас не напугать их проделками!

Кто-то из преподавателей спешно включил музыку, и детвора радостно пустилась в пляс вокруг стола, подбрасывая шарики и серпантин, забывая об испорченном торте.

– Я не отказываюсь, – вздохнула я, стараясь улыбаться как можно более искренне. – Надеюсь, что малышня не сильно расстроится из-за того, что остались без торта. На крайний случай ведь можно сейчас заказать пиццу.

– Правда? – встрял в разговор всё ещё стоящий рядом со мной Ван. – Звучит круто! Мне ту, где побольше сыра тогда!

– Неплохая идея, – кивнула тётя Маргарет, понимая, что это самое малое, что можно сделать в сложившейся ситуации, и ушла в коридор, набирая номер пиццерии, чтобы сделать очень большой заказ. Анна же спешно черкнула в телефоне заметку устроить взбучку двум мелким хулиганам.

Когда все вконец так увлеклись празднованием, то даже не заметили, как я покинула столовую через главный вход. В комнате сидеть до вечера было не вариант – Анна найдёт и потащит обратно, пусть я даже буду хвататься за всё, что подвернётся мне под руку.

Единственное место, где меня будут искать в последнюю очередь на территории школы, – крошечная церквушка, воздвигнутая по просьбе местной религиозной общины для обучающихся детей и сотрудников ещё при отце Маргарет. Ей было отведено тихое и скрытое от посторонних глаз место на границе с яблоневым садом, который когда-то принадлежал местному фермеру, но после его смерти наследников не нашлось, и эта земля отошла городу, поэтому в итоге было решено сделать территорию парком-садом, оставив деревья жителям города. Но церковь находилась при школе, и попасть в неё могли только учащиеся и сотрудники, и то ли с каждым годом верующих становилось всё меньше, то ли они считали, что можно было молиться и у себя дома, тут становилось всё меньше людей, поэтому это было отличное место, чтобы спрятаться от толпы. Хоть в воскресенье из Атланты приезжал пастырь и вёл проповеди, остальное время церквушка в основном пустовала. Миссис Дэвис ярой верующей не была, поэтому уделяла этому вопросу мало внимания, ссылаясь на то, что у неё хватает и других проблем в школе, но без возражений выделяла средства из бюджета школы на ремонт помещения.

Я тоже не была религиозна, для меня это было скорее место, где я могу побыть наедине с собой. Вот и сейчас тут не было никого, кроме меня. Электричества в церкви не было, поэтому если кто-то засиживался допоздна, то зажигал свечи у алтаря. Они не освещали всего помещения, но хотя бы можно было не бояться обо что-нибудь споткнуться и разбить себе нос. Придя в церковь, когда солнце практически село, а последние лучи, пробиваясь сквозь простенькие витражи, напоминая об отцовской библиотеке из детства, отбрасывали на пол причудливые разноцветные узоры, я поняла, что, скорее всего, вернусь в общежитие глубокой ночью, и лучше сразу зажечь свечи, чтобы не заниматься этим в потёмках. Перед уходом просто потушу и включу фонарик на телефоне, как делала уже не раз.

Спички искать не пришлось: отобранная у Роберта зажигалка отлично справилась с поставленной перед ней задачей. Я села в первом ряду, достала телефон, отправила его в режим «полёта» и расслабленно выдохнула. Что ж, тут меня не побеспокоят.

Ничего не имею против того, чтобы семья отмечала мой день рождения, но Анне, даже несмотря на то, что поступила из лучших побуждений, зря превратила это в общешкольный праздник. К тому же, положа руку на сердце, все наши ровесники пришли в столовую сегодня исключительно для того, чтобы в очередной раз потусоваться с моей сестрой. Может, выспись я нормально, менее остро воспринимала бы эту проблему, но сейчас приходилось приложить немало усилий, чтобы подавить раздражение и не высказать всё в лицо Анне.

Не знаю, сколько я так просидела, ни о чём толком не думая, просто отключив мозг, но опомнилась только когда сквозь череду мыслей услышала шум поднявшегося за окном ветра. Похоже, что ураган наконец-то добрался до города. Надо быстрее возвращаться, чтобы не угодить под дождь и ненароком не схлопотать куском оторванного рекламного щита по голове.

Подойдя к алтарю, чтобы затушить свечи, я замерла. Тело само впало в ступор, по спине пробежали мурашки. Неожиданно мне стало очень страшно, словно все чувства разом пробудились и закричали о смертельной опасности, которая мне угрожает. Так, словно я успела уснуть и снова столкнулась нос к носу с кошмаром из сна.

– Значит, это ты у нас последний выродок семейки Казадор? – вздрогнув, я обернулась на голос. В центральном проходе, на расстоянии от алтаря, где проходила граница тусклого света церковных свечей и тьмы, в которую была погружена оставшаяся часть здания, стоял высокий незнакомец. Той части лица, что была на свету, было достаточно, чтобы понять, что он разглядывал меня с едва уловимой усмешкой. Вот уж не знаю, что его могло так радовать в нашей встрече, ничего забавного в ней не было.

– Вы ещё кто такой? – Всё это время я была абсолютно уверена, что нахожусь в церкви одна.

– Не догадываешься? – усмехнулся мужчина и сделал шаг в мою сторону, окончательно выходя на свет.

Я готова была поклясться, что, стоя в тени, он был одет в форму моей школы, потому что сейчас он полностью преобразился. Можно было бы списать всё на игру света и тени, только вот проблема в том, что форма у нас не чёрная… Сейчас же незнакомец выглядел по меньшей мере нетипично: штаны, заправленные в высокие сапоги, майка без рукавов. На правой руке от запястья и до локтя виднелась чёрная татуировка в виде переплетений чего-то абстрактного. Всем своим видом он походил на типичного любителя тяжёлой музыки, но что-то подсказывало мне, что это неправильное впечатление и он не пришел предложить мне послушать записанный его группой альбом в гараже.

Незнакомец сделал ещё один шаг в мою сторону. Несмотря на то, что нас разделял десяток футов, это заставило меня инстинктивно отступить к алтарю. Ещё несколько шагов – и я попросту упрусь в него спиной, и деваться будет некуда.

– Не подходите! – пискнула я, сама удивляясь, как предательски дрожит мой голос. Ситуация казалась ещё страшнее – не знаю почему, но я едва держалась на ногах: какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что гость очень опасен. Как если бы я повстречалась с пумой или медведем на природе, когда одного взгляда на хищника достаточно, чтобы понять, что тебе крышка. Непрошенный гость был именно что хищником, и это чувство никак иначе описать невозможно.

– Или что? – бровь незнакомца заинтересованно изогнулась. Ему явно хотелось знать ответ на свой вопрос.

Я прикусила язык. Понятия не имею, что, кто он вообще и что ему от меня надо? Почему он так странно выглядит? Хотелось завизжать, возможно, это привлечёт внимание кого-то снаружи, вдруг охрана совершает вечерний обход территории. Но я не смогла ничего придумать лучше, чем достать из кармана сарафана телефон и демонстративно показать его незнакомцу:

– Позвоню в полицию, – шёпотом предупредила его я.

– Понятия не имею, что это всё значит, звучит не особо устрашающе, – парировал тот. – Попробуй ещё раз.

– Буду кричать! – использовала я второй из возможных адекватных аргументов.

Мужчина лишь фыркнул и пожал плечами на моё предупреждение.

– Девчонка, ты за дверь выглядывала? Там такой дождь и ветер, что саму себя не услышишь, если выйдешь на улицу. Не смеши. Я тяжело сглотнула, пытаясь придумать что-то ещё, но мысли путались. Этот мужчина не нравился мне с каждой секундой всё больше. Сейчас он терпеливо ждал хоть какой-то реакции с моей стороны, видимо, наслаждаясь моим страхом. Чёртов садист. Впрочем, теперь я могла его рассмотреть: высокий, аккуратный, крепкий. Длинные чёрные волосы, правильные черты лица, тонкий подбородок, чёрные, словно смола, глаза. Даже презрительный прищур не обезображивал его. Однако я была готова поклясться, когда он усмехался, я видела два острых клыка. Вампиром он быть не мог, а значит, просто чокнутый, каким-то образом оказавшийся на закрытой территории школы.

– Я начинаю скучать, Казадор, – его голос, будь он певцом или ведущим какого-нибудь радио, точно бы свёл с ума не одну девицу: в меру низкий, немного с хрипотцой. От одного сказанного им слова кидало бы в сладостную дрожь, не встреться бы он мне сейчас в подобном гнетущем антураже. Ко всему прочему, говорил он с обидой, словно я действительно в чём-то перед ним провинилась.

– Не знаю, кто вы и что вам от меня надо, но советую вам покинуть территорию школы, если не хотите…

– Что ты там мямлишь?

Я запнулась, сглотнула и попробовала заставить себя говорить громче и жёстче.

– Я настаиваю, чтобы вы покинули территорию школы… Если, – тут я снова спасовала и начала говорить, как мне показалось, всё тише и тише, в конце концов снова срываясь на шёпот, – если не хотите проблем с полицией.

Незнакомец театрально прикрыл лицо ладонью и вздохнул, словно мои угрозы приносили ему лишь нестерпимую головную боль. Потом раздвинул пальцы, посмотрел на меня одним глазом и неожиданно расхохотался, и мои ноги едва не подогнулись от страха из-за этого смеха. Ледяной, не предвещающий ничего хорошего. Так, пожалуй, смеются злые гении в фильмах, этакий эталон ликования зла. Подобное поведение только ещё сильнее пугало: он совершенно точно ненормальный.

– Завязывай уже с шутками, девчонка. Я люблю шутов, но ты как-то слишком увлеклась. Или нынче принято врагов смешить до смерти?

– Я ещё раз повторю, если вы глухой… – неожиданно я нашла в себе смелость, но договорить не успела, потому что невиданная сила оторвала меня от пола и швырнула в потолок, потом об пол, приподняла и протащила по ряду скамеек.

Мне показалось, что ещё мгновение – и я попросту потеряю сознание от боли и ужаса. Хотелось свернуться в клубочек, сжаться до микроскопической пылинки, чтобы тварь потеряла меня из виду, забыла и ушла, но грудь болела так, что, казалось, пошевелись я хоть чуть-чуть, и кости проткнут плоть изнутри.

Мужчина не торопясь подошёл ко мне. Под его сапогами хрустела обвалившаяся штукатурка. То и дело он отталкивал в сторону обломки церковных лавок, которые загораживали ему проход. Пыль, поднявшаяся в результате такого броска, уже начала оседать на всё вокруг мутным ореолом.

Я хотела было закашлять, но вместе с кашлем наружу вырвался болезненный стон. По щекам текли слёзы. Как же больно. Говорят, что иногда боль перестаёшь чувствовать, потому что она слишком сильная, но мне не повезло – агония была мучительная. Странно, что после такого я до сих пор жива и в сознании.

– Какая ты, однако, живучая! Не назову это удачей, но я приятно впечатлён. Смею предположить, что у нас с тобой впереди незабываемая ночь, – словно услышав мой немой вопрос, произнёс мужчина, остановившись около меня и теперь глядя сверху вниз.

Носком сапога он поднял мою голову, заставляя приоткрыть слезящиеся глаза. Он смотрел на меня с нескрываемым отвращением, как на насекомое, которое ещё пытается двигаться. Жалкие предсмертные конвульсии, прежде чем коллекционер наколет тебя на булавку и спрячет под стекло.

– И долго ты собираешься вот так лежать? Я так ждал этой встречи, а это всё, что ты можешь мне предложить в качестве развлечения? Доставай меч, а то я вот-вот решу, что тебе нравится, когда тебя бьют, – говорил он, несмотря на недобрый взгляд, всё так же буднично. – Где твоя гордость, охотник? Не со мной ли вы все так стремились встретиться веками? Вот он, я, стою перед тобой. Достань свой меч и пронзи меня насквозь, отправь в небытие. Ну же, вставай, девчонка.

Мужчина вытянул руку и сжал что-то невидимое. Через мгновение из сотен тысяч искр невесть откуда появился длинный меч, словно состоявший из раскалённой лавы. Мне почудилось, что я чувствую жар, который исходил от этого невероятного оружия. Секунда – и кончик меча практически упёрся мне в горло. Но мужчина медлил, словно ждал чего-то.

– Бесполезное маленькое отродье, – разочарованно проворчал он. Его глаза презрительно сузились. – Покорно ждёшь своей смерти, словно избавления.

Я снова закашлялась, на этот раз, судя по всему, уже из-за крови в лёгких, так что гость едва успел отодвинуть ногу, чтобы его не запачкало.

– Иди к дьяволу, – прохрипела я практически неразборчиво.

– Милая, я уже здесь, – расплылся в хищной улыбке тот. За его спиной распахнулась пара чёрных перепончатых крыльев. Готова была поклясться, что глаза незнакомца стали алыми, а зрачки сузились до узких щёлок, как у кота. – Ты, похоже, совсем туго соображаешь. Велиал, – представился он. – Я и есть один из тех, кого вы называете дьяволами.