Не взыщешь, не распнёшь уход своей звезды,
Он пал на пьедестале вон из тьмы,
Уходят эти сны зловонной демагогии,
Что издавна придуманное лобби о любви.
Страх стращает верный ренессанс
И грохочет на попытках вспомнить,
То, что было символом за этой мирной тенью,
Где твои глаза искали время в нас.
Не ожили и не умерли от страшной муки
Те забытые испуги подлой темноты,
Нет её у ног свободы, думая о прошлом,
Стала развлекать иллюзия гротеск и тело в мифах.
Пишет, что отчасти распинает эту жизнь
Самый странный вой из подоплёки бытия,
Слажен гордым одиночеством у плоти
И забыт по собственному мнению из тьмы.
Укротило ветром обывателя над ней
Звон такого смысла, что искать его не пряча -
Стал ты вечером, как в мыслях декаданса
На одном затравленном избытке слёз в аду.
Не уходят автономией, то странно плачут
Сны весомой притчи от иллюзии в нутро -
Те далёкие системы бытия в обличье,
Им бы жить и плакать над утратой смерти.
Одиноким смехом выпросил источник лжи
То условие, чтобы оставить тень надежды,
Жить по философской степи идеала ли,
Над которым образ покоряет смыслы тьмы.
Он задет под гордым пережитком мысли,
Плачет как старается из блага отвратить
Полный свет луны её убогой смерти личной,
На одном ходу иллюзий смерти, как вины.
Ей бы автономию упрятать в мир иной,
Ценным словом убеждая жить ещё,
Как и в пришлой прозе одноликому любить
Из стеснения подобием на той же белизне.
Страшно стало жить в её беде
И откуда – то сплотили нити смерть твою,
Думают, что это символы остались не одни
На посмешище из ветхих стен утраты сна.
Но из блага вечной робы ты – взамен,
Стал ему под странной мирной тенью убивать,
Ту же лёгкую добычу, чтоб скрывать
Свой огромный ужас на последнем мысе.