Подсвечники стояли посередине длинного банкетного стола, рассчитанного на двенадцать человек, не меньше. Пляшущее мерцание свечей озаряло кувшины и вазы, столовые приборы, многочисленные готовые блюда и даже живые цветы – чайные розы и лилии. Костомахи – тихие фигуры, склонившие головы, покрытые черными капюшонами – продолжали его сервировать, как незаметные замковые слуги.
На одном из стульев уже восседал мужчина, средних лет, с длинными, волнистыми, каштаново-рыжими волосами, в шубе, небрежно наброшенной на плечи, распахнутой на груди; его одеяние было продиктовано не холодом, ведь помещение было нагрето теплом очага, а необходимостью не оставаться голым, как по-видимому, он привык бороздить навь, подобно многим ее обитателям. Из-под подола его одеяния выглядывали покрытые каштановыми волосами игры ног и ступни, на которых не наблюдалось ни сапог, ни другой обуви. На левом плече у мужчины сидел мой Кинельган – его урчание смешивалось с треском поленьев в печи; он с жадным удовольствием жвал и проглатывал кусочки пищи, которые Велес протягивал ему со стола.
Да, Велес. Мы виделись совсем недавно – он переправлял нас с Яном в ирий по млечной туманной реке, но казалось, что минула вечность. Я не ожидала увидеть его здесь, и была рада, что мое маленькое животное в безопасности рядом с ним.
Гай тоже находился поблизости – его ноги были так же босы, он ступал по узорчатому паркету, направляясь к отцу, и опустился рядом на стул.
Между только что поглощенным и новым куском сырого мяса, зажатого между пальцами Велеса, которое Кинли самолично собирался поджарить, питомец, наконец, заметил меня и мгновенно спорхнул с плеча своего благодетеля, шумно взмахивая крыльями и пища, ударяясь телом в мои ребра.
Прижав его к себе, я целую его в мордочку, он ластится о мой подбородок. С облегчением осознаю, что мой Кинли больше не злится; он окончательно простил меня, и мы снова друзья.
Слышу поблизости чужое шипение. Чуть поворачиваю голову в поисках источника странного звука, который быстро сменяется фырканьем.
– Хутам не место за столом, – произносит Валентина. – Я уже молчу о нашем доме и нави в принципе.
С недоброжелательностью и в то же время с опаской смотрю на нее, еще сильнее прижимая к себе дракона. Я до сих пор не могла разобраться, как отношусь к сестре Яна, ведь она была довольно противоречивым человеком. Точнее – не человеком, а цмоком. И она обижала моего Кинли – я не могла так легко ей этого простить.
– Дорогая сестра, – произносит Ян, – ты сделала из нашего дома приют для скучающих навок всех возможных видов и мастей. Один хут уже не сыграет роли своим присутствием в окончательном осквернении этого места.
Мои брови задумчиво сводятся на переносице. Я не знала, благодарить его за защиту либо расценить неоднозначную фразу, как оскорбление своего питомца. Однако, ничего из своих размышлений я не высказала вслух – не успела. Звучным голосом и доброй улыбкой Велес поприветствовал меня и широким жестом позвал всех рассаживаться. Ни то обед, ни то ужин дымился на подносах и тарелках. Запах еды пробуждал во мне голод. Это было напоминанием о моей человечности, смертности и о моем бесконечном отличии от всех собравшихся. Валентина нечто бросила Яну в ответ на его реплику, но из-за нарастающего звука шагов я уже не слышала, что именно.
Чуть помедлив, я проследила, куда двинулась Валентина и, не желая оказаться рядом с ней, подступила с другой стороны стола, опустилась на свободное место, расположившись лицом к Велесу и Гаю. Рядом с Гаем она и устроилась.
По правую руку от меня мелькнула бардовая краска – цвет бархатного платья Барбары. Костомаха отодвигала ей стул возле меня, и пока Черная дама усаживалась совсем вплотную, мое нутро сжималось от осознания опасной близости, и в то же время благоговения к ее персоне. Я была и рада, и не рада, что она выбрала это место, и спокойствия мне придавала лишь мысль, что по левую руку окажется Ян. И хоть мне ничего не угрожает, ведь королева пусть и является навкой, но вряд ли начнет прямо у всех на глазах высасывать из меня энергию – все равно соседство Яна облегчит мою тревогу и надуманные переживания.
Однако в самый последний момент я замечаю, как внезапно Константин переходит ему дорогу, и теперь его мрачная фигура возвышается надо мной. Скрежет ножек о паркет неприятно режет слух, и я с озадаченностью осознаю, что сейчас окажусь зажатой между Черной дамой – призраком почившей королевы, гнавшей меня в эту столовую через пустые коридоры, и черным духом – Кощеем Бессмертным, сковавшим меня в цепи, похитившим, пробовавшим на вкус мою кровь и желавшим употребить меня в пищу.
Меня охватила мелкая дрожь, которую не получалось унять, невидимые иголки пронзали тело. От призрака (хоть она и приняла телесную форму) веяло холодом, а от Константина – теплом, как от настоящего дракона. И я была готова даже придвинуться к нему ближе, если бы он не был тем, кем являлся.
Не знаю, понимал ли он, что пугает меня до чертиков, имел ли мотив специально оказаться возле меня, но недовольный скрип зубов Яна, говорил о том, что ответ на мои рассуждения – утвердительный.
Плотно сжав челюсть, играя желваками, с недобрым блеском в глазах, Ян обходит стол и садится прямо напротив меня, а я все еще думаю: зачем Константину так поступать? Затем, вспоминая повелительный, поддевающий тон Яна, каким он говорил с братом, зарождающиеся нотки раздражения и злости в голосе Константина, догадываюсь: должно быть, Ян сейчас не рад, что раззадорил его. Должно быть, Константин включился в предлагаемую игру.
Ян улыбнулся мне подбадривающе, и я уцепилась за эту улыбку, как за якорь, не позволяющий мне кануть в страхе от нахождения между двумя темными сверхъестественными созданиями. Приподнимаясь с моих колен, к столу льнет Кинли, но не рискует на него забраться – ему тоже не по душе соседство потусторонних духов. Тянусь за кусочком порезанной груши и скармливаю ее питомцу.
– Есть какие-то новости, Барбара? – спрашивает Ян деловым, но окрашенным доброжелательностью тоном.
Барбара тонкими пальцами, унизанными мерцающими кольцами, держит столовое серебро и намеревается начать есть, словно еда имеет для призрака хоть какое-то значение.
– Там по-прежнему царит ночь, как и здесь, – произносит Барбара плавным голосом, почти лишенным эмоций. – В этот раз я видела несколько железных птиц в небе и огромных мух, жужжащих невыносимо громко. Люди прячутся в темноте. А голоса в маленьких странных светящихся кирпичах сообщают им, что волки пока что больше не показываются.
Ян и Валентина одновременно усмехаются, переглядываясь, словно у них самые теплые в мире отношения.
– Они ждут нас, – произносит Валентина с восклицанием и неким весельем, – они знают, что мы придем.
– И собирают армию, рассчитывая позиции, – добавляет Ян уже не с таким восторгом.
«А наша армия? – подумала я. – Мы сидели здесь, в уютном прекрасном замке, за богатым столом. И просто собирались есть, ничего не делая. Что именно мы собираемся предпринять в ответ?»
– Пока что люди в безопасности, – продолжает Барбара.
Значит, волки напали, но теперь затаились. Сперва они хотели напугать людей. Очереди из душ на рубеже, о которых предупреждал Велес – мы их пока что больше не увидим?
Драконы и медведи, духи, призраки и кощеи – стали разом браться за вилки и ножи. А мне странно, что мы собираемся трапезничать и ничего не делать после услышанного.
– Вы уже поговорили с Трояном, пока я спала? – спрашиваю я, игнорируя голод.
Перед тем, как Дивия вторглась в усыпальницу, где мы беседовали с ее братом – богом солнечного диска – Хоросом, он успел рассказать нам о том, что Троян сперва очаровал властительницу луны, а затем отверг ее чувства, из-за чего она воспользовалась его уязвимым местом, а именно наложенным на него проклятием – и убила. И теперь, подобно смертному, он заточен в аду.
– Еще нет, – коротко отвечает Ян.
– Когда вы туда пойдете? – интересуюсь я.
Он снова не слишком вдается в подробности:
– Попозже.
Видимо, я сейчас ничего не добьюсь своими расспросами. То ли Ян находился сейчас не в духе из-за их невидимой, едва осязаемой стычки с Константином, ни то просто не желал меня посвящать в стратегические дела.
Удивительно, но я даже злилась из-за этого. Ничего не могла с собой поделать, но неприятные ощущения гнева не покидали меня. Перебирая их внутри себя, я принялась за еду, в сущности, не обращая внимания, что попадается мне под руку. Естественно, все блюда были несолеными, но я заметила не сразу. Рядом с моей тарелкой стояла наполненная солонка, предусмотрительно оставленная здесь костомахами.
Я не знала, почему вместо того, чтобы спасать Хороса и идти за Трояном, мы проводим время здесь, праздно обедая. Но никто об этом не заикался, а я не могла лезть в… словно не в свое дело. Бессмертным существам было явно виднее. Все, что мне оставалось – это вслушиваться в разговор на отвлеченные темы Валентины и Барбары, которые по-видимому являлись подругами, ведь много лет фактически жили в одном доме. Остальные молчали. Через несколько минут, немного наполнив желудок горячим, я даже ощутила себя более расслабленной, и мне кое-что пришло на ум – несоленая приготовленная еда.
Откуда она могла здесь быть? Из яви? Без сомнения, костомахи притащили ее сюда, как и мой ужин вчера. Далеко ли было отсюда до рубежей? И кто в яви для них готовил несоленую пищу? Готовил ли? Или они ее где-то украли? Но если украли, то при готовке люди обычно приправляют собственную еду сразу…
Голоса Барбары и Валентины заполняли собой все пространство; к ним вскоре присоединился Велес, принявшись время от времени шутить. Обращаясь к Барбаре, он мерил ее далеко не лишенным интереса взглядом. Да, она была удивительно красива. Возможно, была самой красивой женщиной, которую я встречала за все свои восемнадцать лет, и я сама не смогла бы оторваться от нее, если бы не страшилась вообще смотреть в ее сторону.
Вместо этого, не нарушая их беседы, я тихо спросила у Яна:
– Где вы взяли столько несоленой еды?
Мне ответили с такой же тихой, непринужденной интонацией:
– Одна щепотка магии решает эту проблему.
Сказанные слова не принадлежали Яну. И в этот раз в наше взаимодействие успел вклиниться Константин. Было проще забыть, делать вид, что он не сидит рядом со мной. Однако, он умело напомнил о своем присутствии.
И снова в глазах Яна промелькнуло нечто более темное, чем привычный ультрамариновый цвет.
Я нервничала каждый раз, когда Константин вторгался в мое пространство, говоря со мной или прикасаясь ко мне. И теперь не знала, как реагировать на очередное проявление его внимания. Правильнее всего было бы сделать вид, что я воспринимаю все спокойно, и тем самым разрядить обстановку, сделав лучше самой себе.
Я снова обратилась к Яну:
– То есть, ты отправлял меня заново готовить яичницу каждый раз, когда я по забывчивости ее солила, вместо того, чтобы воспользоваться крохой магии?
Ян поддержал мою попытку влиться в атмосферу происходящего, в его семью, давая мне почувствовать себя в непринужденной обстановке. Однако, не самой желанной реакцией, хотя и привычной мне – настоящей, цмоковской. Словно мы опять были на ферме, дома, на моей кухне.
Он фыркнул, будто я спросила у него нечто невообразимо глупое. Возмутительное.
– С какой стати я должен был это делать? – произнес с глубочайшим удивлением он.
Будто оскорбившись.
Они переглянулись с Константином, как ни в чем ни бывало, и Валентина, которая успела вслушаться в наш разговор, тоже перехватила их взгляды, давая понять, что видит ситуацию так же, как и Ян.
Я изломала бровь и неожиданно поймала на себе иные глаза. Велеса.
– Человеческие легенды гласят, – произнес он низким басом, включаясь в нашу беседу, – что цмоки доброжелательны к людям, что они любят их. Не так ли, девочка?
Я кивнула, не до конца понимая, к чему он клонит.
– Так люди – ваши друзья или нет? – спросил он у Яна с неким задорным, язвительным подтекстом, бросая едва уловимый вызов.
– Друзья, – согласился Ян, и добавил: – но нужно понимать и принимать, что цмоки…
– … лучше всех, – дерзко перебив, закончил за него Велес.
Этот древний бог явно пытался поддеть Яна, и, возможно, не только его. Что это: давняя претензия или дружеский игривый укол? Либо желание повеселиться за счет красноречивого гнева, вспыхнувшего на лице Яна?
– Не обращай внимания, девочка. Сжалься – не рушь их иллюзии собственной значимости, – обратился Велес снова ко мне.
Ян несколько весело ухмыльнулся и закатил глаза. Затем, шумно выдохнув, сказал абсолютно непоколебимым тоном:
– Велес, ты же знаешь, что цмоки не равны людям, не равны волкам. Не равны навкам, – сказав это, он на миг прервался, и кивнув королеве, ни то извинившись, потому что она тоже была навкой, ни то еще раз отдав знак уважения и почтения, продолжил: – Мы все разные. И очень отличаемся.
Глаза Велеса еще раз столкнулись с моими; по ним я буквально читала: дурацкие спесивые цмоки. Считают себя лучше других.
Отлично. Хоть кто-то меня здесь понимал.
Древний бог отметил:
– Вместо твоих слов, я слышу слова вашего отца, когда ты говоришь подобное.
Ухмылка резко пропала с лица Яна. Нет, он не был зол. Он погрузился в молчаливую тихую ярость. Валентина и Константин одновременно повернулись к Велесу, молниеносно переняв настроение брата. Теперь, когда они почти что сплотились против Велеса, я впервые по-настоящему ощутила, что они – семья. Довольно странная, но семья. И почему их так задели слова об их отце – оставалось загадкой в бесконечной череде других.
Велес поднял руки, подобно человеку, сдаваясь. Мне показалось довольно любопытным, что ему знаком этот жест. Хотя, согласно поверьям, Велес как раз проводил достаточно времени среди людей.
– Цмоки и люди просто не могут быть равными. Это очевидно, как и то, что мы не равны хутам. Или как то, что этот мир создала Тьма, – подытожила Валентина.
«Отлично, – подумала я, – теперь она сравнивала меня с домашними драконами».
– Ава, ты особенный человек, – обратился ко мне Ян. – Не подумай ничего плохого, мы с тобой равны.
Велес расхохотался.
– Однако, ты все равно повелеваешь ей заново готовить тебе яичницу.
Закипая, Ян крепко стиснул челюсть в попытке скрыть свой гнев.
Я тоже ощущала раздражение. Мне не нравилось, что Велес в какой-то степени был прав, и нравилось одновременно. Ян действительно вел себя высокомерно. Вот прямо сейчас. Были и другие моменты в наших жизнях, когда это проявлялось. Но, порой, чаще всего я не воспринимала данное его качество чрезмерно всерьез. Это было игрой, частью нашего поддразнивания. Дружеского. Однако, мы сталкивались и с ситуациями, когда цмок перегибал палку, и думаю, искренне не осознавал, что делает что-то предосудительное, подстегиваемый цмоковским самомнением. Этого было у него не отнять.
Да, он имел недостатки. Точно имел. Хотела бы я, чтобы он менялся? Вообще-то нет. В этом был весь Ян. Он нравится мне таким. Он не повелевал мной. Я не была в его власти. Он никогда не проникал в мой разум, чтобы заставить что-либо сделать – я не могла знать наверняка, но верила, что он никогда так не поступал. У него была честь, была совесть. Я всегда могла ему возразить и защититься. По крайней мере, словесно. Возможно, характер Яна был недостатком, но я любила его с ним. Мне это не мешало. Я любила Яна с этим изъяном. У него как минимум имелись правила, хоть и свои собственные, подчиненные его личной морали, позволяющие ему порой делать что-то неправильное, но с его точки зрения – оправдываемое.
Я поглядела на Велеса снова. Он тоже на меня смотрел.
«Не рушь их иллюзии значимости.»
Довольно дельный совет.
Велес широко и довольно улыбался; он не соблюдал приличий в разговоре, как и в одежде, поднимал темы, которые были неудобны, и как я рассудила теперь – ему было все равно, обидятся на него, разозлятся или что подумают. Он был прямолинеен, и тоже очень уверен в себе. Достаточно смел, чтобы поучать самых высокомерных созданий в мире, точнее во всех мирах, о которых мне было ведомо. Это качество казалось притягательным.
– И как вы вообще переносите в своем обществе полудраконов? Допускаете их в свой избранный круг? – сказал он, и вдруг улыбка на его лице померкла. – Кто-нибудь вообще произнесет, наконец, имя погибшей и почтет ее память? Или она не имела для вас, избранных, никакого значения?
Только за этого его можно было невольно начать уважать прямо сейчас.
Легкость непринужденной беседы вдруг разбилась о скалы реальности. Выражение моего лица стало хмурым, как у Яна и у всех остальных.
Но это было лучше, чем продолжать замалчивать произошедшее с Роксоланой. Велес начинал мне нравиться все больше и больше.
Я еще не притрагивалась к собственному наполненному бокалу. Гай, не поджидая, пока костомахи начнут прислуживать, сам разлил вино.
Мы выпили, не чекаясь, как это сделали бы люди на поминках – все присутствующие здесь были знакомы с традициями. Валентина и Константин, скорее всего когда-то бывали в мире людей согласно легендам о древних цмоках, помогавших людям. Ян жил там сейчас. А душа Барбары застряла в облике смертной королевы, которой она была очень давно. Велес же являлся богом, покровительствующим людям, и у его сына, думаю, был схожий вид деятельности.
Мрачное молчание затянулось. Его разбил древний бог. Нужно отдать ему должное: сегодня он изрядно взбодрил цмоков. И, похоже, останавливаться не собирался.
– Скажу неприятную вещь, Ава. В первобытном обществе нави все еще процветает расизм.
Ян прыснул.
– Что такое расизм? – вопросила Барбара. В веке, в котором она жила, еще не существовало такого понятия.
Вопрос застыл и на лице Валентины, а также Константина.
Интересно, когда именно они в последний раз были в яви? Наверное, очень и очень давно.
Ян громко выдохнул и, видимо, решил закрыть тему, говоря как можно более учтиво и спокойно.
– Велес, мы не считаем, что другие виды хуже нас. Это вопрос не превосходства, а отношений власти и подчинения. И ты прекрасно знаешь, почему.
«Подчинение и власть», – повторила про себя я. Да, это про них. Что до того почему это относилось конкретно к ним… Цмоки, по словам того же Велеса, произнесенным в лодке на млечной реке, выполняли функции, которые держали в равновесии этот мир. Он говорил, что один из них – предводитель цмоков правил в аду. Чернобог. Дракон. Владыка пекла. Возможно, им нужно было, чтобы их боялись. Возможно, авторитет выступал необходимостью. А Ян… Он выслеживал существ нави в мире людей и отправлял их обратно. Не будь у него власти над ними, вряд ли он смог бы вершить подобное.
Раз уж мы об этом заговорили, я рискнула снова поднять самую волнующую меня сейчас тему.
– Когда мы, наконец, пойдем в ад, чтобы найти Трояна и поговорить с ним?
– Мы? – поднял брови Ян.
– Вы, – исправилась я, сама впервые осознавая, что мы действительно обсуждаем ад, тот самый ад – одно из жутчайших мест на земле и во всей вселенной, которое только можно представить. И я не желала там появляться. Честное слово не желала. Надеюсь, что и не придется.
– Троян – пленник властелина пекла. Мы не можем просто так взять и отправиться туда. В настоящий момент мы ждем того, кто нас проведет.
– Но там правит ваш предводитель. Дракон, – высказала я свое непонимание.
Было видно, что Ян тщательно подбирает выражения.
– Взаимодействие с ним – не самое простое занятие. В общем, лучше подождать проводника.
– И пока мы ждем, у нас есть куча свободного времени, – подытожил Велес. – Может, спросишь о чем-нибудь тебя интересующем, девочка?
Яну не понравилось его предложение.
– Нам придется как-то скоротать эти часы, – стал объяснять Велес. – Если я продолжу пить вино и беседовать с очаровательной Барбарой, то все-таки сделаю ей предложение, после которого ты, вероятно, вызовешь меня на дуэль, чтобы защитить честь своей старейшей дорогой подруги. И дело пойдет по кривой дорожке. А поскольку юная Ава следующий самый приятный собеседник здесь, а с сыном я и так общался уже больше одного раза в этом году, то я выбираю ее. Чего ты боишься? – спросил он у цмока.
Преодолевая свое внутреннее оцепенение, я все же повернулась к Барбаре – она мягко и смущенно улыбалась. Когда она опустила глаза, ее длинные ресницы коснулись алебастровой бархатной кожи щек. Я едва ли сдержалась, чтобы не охнуть от вида такого зрелища.
«Интересно, – думала я, завороженно на нее глядя, – любила ли она до сих пор своего короля, который тоже дорожил ею когда-то безмерно? И где он был сейчас, точнее его душа? Ведь он уже давно умер… Жалела ли она, что не отправилась дальше, нырнув во тьму, чтобы когда-то иметь шанс воссоединиться с ним в вырае?»
Я так сильно хотела это узнать, но ни за что не решилась бы спросить.
– Хочу сохранить ей более-менее здоровую психику, – честно признался Ян.
– Думаю, ты уже опоздал с этим, – послышалось от Велеса, и никто не смог бы ему возразить.
Я уже увидела то, что не должна была. Оно уже повлияло на меня.
У Яна горели искры в глазах. Злые. Злился он на себя или на саму ситуацию – не могу представить. Но превозмогая эти низменные чувства, он усилием воли подавил ультрамариновое мерцание. И посмотрел на меня.
– А ты что молчишь? Есть время получить поддержку у других.
Я сидела между тем, кого называли Кощеем Бессмертным и призраком королевы из легенд, которую называли предвестником смерти и несчастий. Позади застыли нерушимые зловещие тени костомах. Я была растерянна. И пыталась убедить себя, что потерялась совсем немного. Только немного.
– Я доверяю тебе, – сообщила я Яну, давая понять, что приму его совет в этом вопросе.
– Очень мило, – произнесла звеняще Валентина. – Какое хорошее послушное человеческое создание. Поразительно. Совсем как ты любишь, Ян.
В его руках находился хрустальный бокал. Он плавно покачивал его, держа за тонкую ножку, и даже ухмыльнулся уголком рта.
– Вы плохо ее знаете, – осек он. – Ава просто стесняется. К тому же, расстроена и напугана. За всего каких-то восемнадцать лет она успела изрядно потрепать мне нервы.
Я тоже усмехнулась, но про себя. Все было не так, как он описал. Точнее – так происходило только в моем подростковом возрасте. Далеко ли я от него сейчас ушла? Вопрос спорный. Но в целом, он вс-таки не обманывал. Сейчас я находилась не в том месте, не в том времени, не в той ситуации. И я не находила плохим или неправильным свой порыв следовать за Яном и за его советами или даже указаниями, пока пребываю здесь. Таков мой полностью сознательный выбор.
– Нет в ней ни капли послушания, – заключил он.
– Да, тиранам всегда мало послушания и покорности, – съязвила Валентина, увлеченно расправляясь столовым серебром с сочным куском запеченного мяса.
– Неужто это намек, сестра? Я так часто тираню тебя? – уточнил он, будто ради приличия.
– Перерыв был, к сожалению, лишь из-за твоего отсутствия.
– Обещаю, что буду кошмарить тебя чаще, если ты скучала.
Странно, но они смеются. А я вспоминаю свои недобрые сны о подземелье и клетках, в которых все они сидели, где Ян действительно выглядел подобно тирану. Выглядел, как бездушное чудовище с красными глазами.
– Ладно, обсудим, – сказал Ян. – Велес, можешь ответить на… некоторые ее вопросы.
Произнесено так, что становится ясно: он оборвет нас обоих, как только мы выйдем за пределы призрачных, очерченных им самим и, вероятно, опасных для меня границ.
Я нахмурилась и не знала с чего начать. Вообще-то, я долго ждала, чтобы Ян впустил меня хотя бы на порог своей жизни здесь, иной жизни, чтобы позволил посмотреть на нее хотя бы через маленькую тонкую щель. Кое-что мне уже поведал Гай, хотя Ян и не давал на это дозволения. И вот теперь, когда у меня была самая что ни на есть легальная возможность открыть для себя тайны нави – я растерялась. И решила начать с первого, что пришло на ум.
– Троян… Почему Хорос назвал его богом конца света?
– Что ж, вероятно потому, что Троян – верховный древнейший бог, который помогал Тьме творить разделение миров, – ответил мне хриплый голос Велеса. – В свою очередь, он же может их и разрушить, то есть устроить апокалипсис. У него есть другое имя – Триглав. Что буквально означает три головы, три границы вселенной. До заточения в ад он исправно надзирал за ними.
Явь, навь и пекло. Значит, Триглав создавал их рука об руку с Тьмой.
– Значит, он может влиять на Тьму? Он повелевает ею?
– Никто не влияет на Тьму, девочка. Никто.
Я притронулась к бокалу и сделала небольшой глоток.
– Получается, долгое время вы не знали, что Троян в аду?
– Судя по словам Хороса, в то время, как он туда попал, была война с волколаками, – пояснил мне Ян. – Заканчивалась. А после нее… Нет, мы уже не общались. Велес по обыкновению виделся с ним еще реже, поэтому у нас даже подозрений не возникло, что Троян бесследно исчез.
– Но кто проклял его?
Мне было интересно, кто вообще мог наложить на такое могущественное создание проклятие, сделавшее его смертным. Проклятие смертности, которым воспользовалась Дивия, чтобы ему отомстить, из-за которого он оказался в аду.
Велес сообщил, что скорее всего это и сделала сама Тьма, потому что ею он был наделен слишком большой властью, и у него должно было быть уязвимое место. Тьма создала его с этим изъяном не чтобы защититься самой, а чтобы защитить других. Выдержать баланс, ведь никто не должен обладать столь безграничным могуществом.
– И теперь, когда он смертен, что с ним? Что с его силой?
– Думаю, – сказал рыжеволосый бог, – ее больше нет. Не в той мере, в какой имелась раньше. Полагаю, он сейчас наименее связан с Тьмой.
Получается, Троян был одним из величайших богов ирия, но оказался заперт в чертогах ада и лишен былого величия. Довольно необычная ситуация.
– Почему ты участвуешь во всем этом? – спросила я у Велеса следующее, что пришло в голову. – Ты не дракон. Я не рассчитывала увидеть тебя снова в месте, где мы… собираемся бороться с волколаками.
– Ты знаешь, кто я?
– Да, – сорвалось протяжное с моих губ утверждение. Принявшись есть, я продолжала отвечать. – Ты говорил, что тебя волнуют прибывающие в навь души. Души, которые раньше положенного времени и в больших количествах сюда отправят волки.
– Нет, ты не знаешь. Точнее – не все. Как по-твоему души младенцев попадают в порубежный мир?
Боясь ошибиться, я могла лишь предположить:
– Твоими силами?
– Мой отец, – вклинился в наш разговор Гай, – бог, направляющий души младенцев в явь. Иногда говорят, что он ближе к людям, чем к богам. Велес был создан очень давно, из света, тьмы и первозданной силы, символизирующей саму сущность созидания и разрушения. Он одновременно следит за навью, за потерянными здесь навками и помогает людям. Но главная его работа – направлять души в явь, в тела младенцев.
Валентина осушила бокал и подозвала к себе одну из костомах – наших незримых тихих слуг. Прошептав ей что-то на ухо, во тьму капюшона, она быстро и самостоятельно пополнила свой бокал, не дав шанса даже Яну за собой поухаживать.
– Именно, – кивнул Велес. – И если душ здесь будет слишком много, а там не будет рождаться достаточное количество людей – куда я буду их девать? Все должно идти непрерывным потоком. Нельзя нарушать данный процесс и баланс. Поэтому сейчас я и нахожусь за этим столом.
У Велеса действительно была важная функция в равновесии всего сущего. И его миссия очень благородна. В столовой вдруг заиграла музыка. Мелодичные звуки рояля доносились из приоткрытой костомахой двери. Видимо, об этом Валентина попросила ее. Но, кто там играл?
– И за что тебя умудрились выгнать из рая… – пробубнила я себе под нос в искреннем недоумении, задумавшись. Я вовсе не собиралась произносить этого вслух.
Однако, Велес услышал и решил ответить собственным раскатистым смехом.
Определенность внес уже голос Яна, отчеканивший с надменностью и долей осуждения:
– Велес вел себя неподобающе. Скажем так: он провел слишком много времени с возлюбленной одного из ирийских богов.
– Одного? – с наигранным удивлением произнесла Валентина. – Давай будем прямолинейными: у него есть губительная привычка соблазнять чужих жен. И он не кается.
Да, цмоки ценили узы брака. Я помнила, что цмоки покровительствуют крепким парам, семьям. Уважают их. А вот молодых девушек, которые не стремились к замужеству, они наоборот могли наказывать или даже, судя по байкам, утопить. Этим нередко, в шутку мне угрожал Ян, когда я говорила, что не стремлюсь к раннему обретению семьи. Существовало поверье: цмоки не одобряли и наказывали за три греха: пьянство, разврат и жажду легкой наживы.
Велес бросил быстрый и как мне померещилось даже несколько смущенный взгляд на Барбару, затем перевел его на Яна и произнес совсем неискренне улыбаясь:
– И это будет говорить мне дракон? Один из тех, которым люди еще несколько веков назад жертвовали молодых девиц в качестве подношений? Давай не будем о морали. Вы говорите о ней, когда вам удобно. Как же меня раздражает ваша спесь!
– От этого она не испарится, – непринужденно пожал плечами Ян.
Они оба блеснули глазами.
– Ла-а-дно, – протянул Велес, – откинувшись на мягкую спинку стула; его шуба всколыхнулась, сильнее распахнувшись на груди. – Да, я увел чужую невесту. Но мне воздалось. Через много лет от меня самого ушла ваша мать. Ушла прямо из-под носа к этому Смогу.
«Смог», – отметила я мысленно.
Никогда прежде не слышала этого имени. Значит, так звали их отца? Не знаю, собирался ли Велес произнести имя слух или попросту сейчас проговорился, но трое драконов одновременно переглянулись с мрачными выражениями лиц. Словно сие имя нельзя было произносить. Словно оно запрещено.
– Такой неотразимый, как все цмоки, загадочный и сложный, – продолжал Велес. – Осталась бы со мной, не узнала бы той поганой жизни, которой он вынудил ее жить.
Эти слова были пронизаны некой озлобленностью, даже сожалением.
– Но тогда ты не узнал бы своих чудесных пасынков и падчериц. Ну или как там правильно нас называть…– протянула Валентина, губы которой растягивались в улыбке.
– Ага, но почему-то именно я сейчас сижу с вами и разгребаю это все, а не ваш отец. И не ваша матушка. Хотел бы я с ней, наконец, встретиться хотя бы по этому поводу.
Валентина закатила глаза и ухмыльнулась.
– Все, что он делал в вырае, – обратилась она ко мне, – это соблазнял женщин и чужих жен. Однажды, он покусился на невесту Перуна5– великого громовержца. Они схлестнулись в противостоянии, гремел гром и сверкали молнии, земля сотрясалась – они чуть не разрушили всю вселенную в тот день. Таким образом стало ясно, что в ирии для них двоих слишком мало места, и Велес ушел в навь. Здесь он и встретил нашу мать, но судьба его наказала впоследствии.
– Не судьба, а ваш папочка, – процедил Велес.
Он больше не смотрел на Барбару и ни на кого из нас. Как будто произошедшее много лет назад, а может и столетий, все еще его задевало.
– Ты был ей неверен, напомню, – укоризненно добавила Валентина.
Велес ожил, кривая ухмылка снова промелькнула на губах.
– Было дело. Не всегда получается держать себя в руках. Зато сижу сейчас здесь, с ее детьми, слежу, чтобы они не наделали глупостей. Чем не искупление?
– Но ты не особо то и помогаешь, – заметила она.
Изгнанный бог помолчал. Он позволил музыке наполнить зал, неторопливая мелодия коснулась наших душ и мыслей, но Велес оборвал эту идиллию.
– Правда? Ты так считаешь? Знаешь, а я ведь мог и не водить этих двоих в ирий, – напомнил он.
Валентина осеклась.
Велес помогал нам, действительно помогал, как мог. Возможно, он и не хотел по-настоящему втягивать себя в чужую войну, личную войну волков и драконов, но его помощь все равно была бесценной. Мы не попали бы в ирий без него; ни Гай, ни Константин не нашли бы нас с Яном во время первого нападения на нас Дивии в навьем доме цмока. Это Велес сообщил Константину и своему сыну, что Ян прибыл в навь, и Константин двинулся на его поиски, наткнувшись в лесу на меня. Пусть наше дальнейшее взаимодействие с черным духом и не было самым приятным, но я все-таки осталась жива.
Назревал незримый конфликт, и я попробовала увести наш разговор в другую сторону.
– Как получилось, что волколаки и цмоки вообще начали враждовать?
– Ну… – протянул Ян, давая понять, что это не слишком простая история.
Велес перехватил его речь:
– Так легко и не ответишь. Тут лучше начать с самого начала.
– С момента создания Тьмой вселенной? – уточнила Валентина, у которой брови подпрыгнули на лоб.
– Почти да. Что появилось раньше – Тьма или вселенная? – усмехнулся Велес, пародируя человеческую поговорку о курице и яйце6.
– Я полагал, что мне, наконец-то, ответит кто-то из вас, древнейших, – проговорил Ян, – это мучает меня уже… – Осекшись, он посмотрел на меня, не желая сообщать свой возраст. – Довольно давно.
Неужели он думает, что я испугаюсь, узнав, сколько ему на самом деле лет?
– Ладно, ладно, – послышалось от Велеса. – Ответа я не знаю. Но могу поведать то, что было чуть позже, девочка.
Он устроился на стуле поудобнее, облокотившись на спинку. Но прежде, чем начал рассказывать, тоскливо вздохнула Валентина, и пролепетала:
– Этого наискучнейшего рассказа я не выдержу. – И обратилась к королеве: – Барбара, не хочешь ли услышать историю о том, как один из твоих далеких родственничков разбил мне сердце несколько сотен лет назад?
Ее вопрос не требовал ответа. Они обе поднялись из-за стола и собрались удалиться.
– Помнится, ты горевала ровно неделю, Валентина, – бросил им вслед Ян. – Даже по человеческим меркам это слишком мало, так что не пытайся сделать вид, что сердце у тебя имеется.
Велес провожал взглядом их удаляющиеся силуэты, когда Гай тоже поднялся и, обвив пальцами горлышко одной из начатых бутылок вина и захватив ее с собой, покинул нас со словами:
– Это и для меня будет новая история, сестрица.
Когда и куда испарился Константин – я не поняла и очень удивилась обнаружив, что стул рядом со мной пуст. Столовый зал был наполнен приглушенной музыкой рояля и едва слышным шепотом собравшейся у выхода на террасу компании. Кинли, наевшись, свернулся клубком на моих коленях и спал, пока я мягко гладила рукой его белоснежную чешую. За столом остались лишь трое – я, Ян и Велес.
Наполнив бокал и сделав небольшой глоток, цмок плотно сжал губы и пристально смотрел на Велеса, ожидая его слов, собравшись внимательно следить за ходом нашей беседы. Словно Ян был готов в любой момент осечь его и заставить сменить неугодную ему тему.
– Тьма, – произнес древний бог, потянувшись к блюду с запеченной курицей, – нам доподлинно известно, что Тьма – это первозданный и главнейший регулятор всего. Считается, что Тьма не сознательная. Она скорее механизм, рождающий и сортирующий души. Она создала этот мир, точнее наши миры такими, какие они сейчас есть – ирий, явь и навь. Но ранее, в начале существования, мир был только один и весь он назывался ирием. Он представлял собой всю… как вы это называете – планету.
Расправившись с парой куриных ножек он, совсем как человек, по-простому, без смущения облизал пальцы.
И продолжил говорить:
– Первые души рождались в ирии и жили там. Первые души, которые сейчас считаются первыми древнейшими ирийскими богами. Но не все души рождались добрыми. Как и сейчас, тогда тоже была алчность, лень, похоть, корысть, злоба, ненависть, жажда власти. И вышло так, что одни боги стали мешать жить в райском месте другим. Это стало толчком для сотворения Тьмой нави. Она должна была стать новым домом тем, кому не было места в сказочно-прекрасном дружелюбном ирии. Часть древнейших богов была изгнана туда своими же собратьями, чтобы те смогли одуматься, исправиться и вернуться. Однако, вернулись не все. Одни – не захотели, других – ирийские боги не приняли обратно.
Новые же души, образующиеся из черной материи вселенной, теперь не материализовались сразу в раю, кроме тех, которых зачинали своей любовью друг к другу ирийские боги. Дети богов темной нави в свою очередь рождались в темной нави. А вот совсем новые души, чтобы избежать прошлых ошибок, тьма стала отправлять в третье место – в порубежный мир. Новый мир яви. Мир, который был бы своеобразной подготовкой, проверкой перед жизнью в раю. Мир, в котором души должны доказать, что способны жить в ирии. Что способны стать богами. Мир, где будут учиться жить в согласии. Там душа, облаченная в смертное слабое тело, если чиста, будет делать хорошее. Если плохая – плохое. После этого она попадет в навь и пройдет через Тьму, и станет ясен ее дальнейший путь.
Самые чистые души стали сразу отправляться в рай – к светлым и добрым божествам и приравнивались к ним. Некоторые не проходили своеобразный отбор, и Тьма возвращала их обратно в порубежный мир, получать дальнейший опыт в яви, который мог взрастить их добродетель испытаниями с одной стороны – боли физической и душевной, и страданиями, а с другой стороны – любви и счастья. А так же испытаниями страха смерти, прохождения через нее и осознания самой ужасной потери – лишения жизни, бытия. Так запустился цикл множества рождений. Однако, скоро выяснилось, что были и очень темные души, настолько черные и ужасные, что Тьме пришлось создать особое место в нави – пекло, где их ждали столь немыслимые наказания, которых не могло существовать в яви. Не могло существовать нигде. Предполагалось, что там душа либо сгинет навсегда либо от безысходности изберет путь исправления.
Драконы и волколаки рождались в ирии, вместе с птицами и быками, медведями и рогатыми оленями и другими сущностями, впоследствии назваными божествами. Одни рождались раньше, другие позже. Одни стали древнейшими ирийскими богами, другие – более молодыми божествами. Но все они появились, когда еще не было порубежного мира. Некоторые из них, как я уже говорил, стали вести себя неподобающе – вот их и отправили в сотворенную для целей изгнания навь. Высланные быки стали чертями, для твоего народа – туросиками. Изгнанные драконы – явились в навь высокомерными цмоками. Волков тоже изгоняли. И медведей, и птиц, которые переставали быть подобными ангелам с белыми крыльями – птицы приобретали черные и жилистые крылья, как у летучих мышей. Однако, шло время и стало ясно, что некоторые древнейшие ирийские боги, которые созерцали сотворение нави и своими руками прогоняли туда нерадивых собратьев, сами тоже стали проявлять не самые лучшие качества. Их сущность не закалялась порубежным миром, страданиями и болью, любовью и счастьем, и они не знали, что такое смерть, что значит существовать в страхе потери самого ценного – жизни. Некоторые из них, совсем немногие, спустя века, тоже раскрывали свою истинную нелицеприятную натуру. И больше в ирии им не находилось места, а в цикл рождений им было не попасть, ведь он был создан уже после их появления на свет. Они спускались в темный мир нави, где их пребывание стало бы более уместным. Таким образом там очутился, например, я. Других же, мне подобных иногда было некому изгнать, либо они еще не выдали испорченную сторону своей натуры. И подобно Дивии, древнейшей ириской богине с не очень доброй, обозленной душой, продолжали и продолжают жить там. А некоторые – спускались в навь сами. Подобно Чернобогу, который вызвался в пекло, чтобы править там, чтобы служить самой вселенной, первозданной Тьме. Чтобы с высоты своего горделивого благородства чинить порядок и помогать душам. За ним, как за своим предводителем отправились в навь многие драконы.
Первоначально волколаки родились в ирии. Как и цмоки. Но большинство из них были темными душами – алчными и корыстными. Жажда власти была определяющей силой их стремлений. Они были сотканы из самых темных частиц вселенной. Это предопределило их сущность. Благородные боги прави вскоре вышвырнули их. Таким образом, драконы и волки были вынуждены делить холодные, мглистые земли нави.
Известно, что драконы были спесивы. И считали себя лучше остальных. Волков, которые жаждали утвердить себя как хозяев нави, раз уж им не удалось закрепиться в ирии, это злило, и те пытались показать свою силу. Долгие столетия два древнейших вида пытались выяснить, кто могущественнее и обернулись ярыми врагами друг для друга. Множество битв разворачивалось на сумрачных полях сражений. Результатом долгой войны стало то, что драконы прокляли волколаков – заковав в человеческие облики, их отправили в наказание в явь, проживать вечность там, в беспомощности и поражении. Именно так и отплатили им цмоки, а точнее – могущественный… Чернобог.
Долгое время был покой. Но магия в волколаках осталась. Они начали использовать свет полной луны для обращения. Для того, чтобы преодолевать заклинание драконов. Чтобы становиться собой хотя бы ненадолго, на пару ночей в лунном месяце. Этого они хотели больше всего и постепенно придумали ритуал с ножами, через которые нужно было перебрасываться кувырком и читали заклинание. Они совершали обряд при свете полной луны – высшего источника магических сил в порубежном мире, смогли принимать свою звериную сущность, превращались в самих себя. Так они стали колдунами. Так они стали оборотнями. И обретя силу, хоть и намного меньшую, чем у них была ранее, начали устанавливать свою власть в мире людей, где теперь жили, но так же прорывались и обратно в навь, жаждая отмщения.
В царстве теней они стали убивать цмоков. Драконы разозлились на волков и пришли истреблять их в мир людей – впервые массово ступили в его границы. Происходили большие сражения на людской территории, и люди в те времена были на стороне драконов. За это волки сочли людей тоже своими заклятыми врагами.
А потом волколаки исчезли. Перестали обращаться. Драконы решили, что они сбежали, сдались, попрятались. И их не было много лет. Столетий. Драконы считали себя одержавшими победу и начали забывать о врагах. Цмокам понравилось бывать в мире людей, и они стали чаще наведываться туда. Цмоки просили людей почитать их, как божеств. А постепенно начинали требовать этого. Иначе угрожали сжечь их дома дотла. Им нравилось забавляться с человеческими женщинами. Драконы открыли для себя удовольствия от вкусной человеческой пищи и созерцания великолепных рукотворных вещей, а также от обладания ими. Они хотели иметь все, что имели люди в том несовершенном, но прекрасном мире. Драконы поставили себя выше людей, обосновавшись в их мире, и требовали подчинения. Шло время, и они начали творить произвол. Люди не могли в полной мере сражаться с драконами – смертные не могут их убить, а человеческим колдунам и ведьмам было лишь под силу накладывать на них различные проклятия. И такое положение вещей длилось, пока не вмешался Чернобог. Главный дракон решил забрать своих подопечных из мира людей обратно домой. Ведь Чернобог был стражем баланса, и остановил произвол сородичей. Только изредка он посылал туда своих помощников, чтобы те следили за порядком в порубежном мире. Чтобы там не было так много зла, о котором он узнавал от пропащих, самых скверных душ в аду. Чтобы дать людям шанс никогда не появиться в пекле – это тоже было своеобразным регулятором, превентивной мерой, помогающей исполнять волю первозданной Тьмы. После минула тысяча лет и волколаки нагрянули на землю твоего дома и растерзали твою семью, вернувшись столь же неожиданно, как и пропали во время войны. И стало ясно, что все время у них не было возможности обратиться из-за лишенной сил богини лунного диска Дивии, сдерживаемой древним заклинанием твоих предков. А дальше – ты сидишь в нави за этим столом рядом с драконом и со мной и пытаешься снова их сковать.
Я вернулась в настоящий момент, очнувшись как от глубокого сна. Благодаря Велесу я получила достаточно информации, чтобы обдумывать ее неделю. Но роскошью в виде подобного количества времени в запасе я не обладала.
Оторвав свой неподвижный взгляд от стола, я взглянула на Яна – он уже держал дымящуюся чашку вместо бокала и следил за мной. По его расслабленному виду и по тому, что цмок ни разу не прервал речь Велеса, я понимала, что он удовлетворен манерой изложения и содержанием рассказа. Столовый зал наполнялся насыщенным ароматом кофе.
– Значит, Чернобог не просто главный в пекле, но еще и руководит всеми драконами, – повторила я, утрамбовывая в голове полученные сведения.
– Да, он объединяет все наши кланы, – ответил Ян.
Мы давно закончили есть. Многие блюда уже были унесены костомахами – скатерть была уставлена фруктами, десертами и горячими напитками. Коснувшись фарфоровой чашки, я поднесла ее к губам и ощутила мягкий травяной запах, напоминающий мяту и листья смородины.
– Почему он не может сделать это снова – опять остановить волков? – мягко поинтересовалась я.
Музыка играла негромко. Покинувшая нас компания, включающая Валентину, Барбару и Гая, возвращалась за стол.
– На них до сих пор его заклятие, – сказал Ян. – Они преодолевают его с помощью энергии луны, как было тысячу лет назад, до вмешательства твоих предков. Но даже Чернобог на большее не способен.
От сладкого запаха еды, проснулся Кинли и теперь снова потянулся к столу. Рядом со мной на своем прежнем месте появился Константин, возникая также незаметно и бесшумно, как и исчезая, словно выбирался из некой невидимой прорехи в пространстве плотного воздуха нави и скопившегося полумрака свечей.
Он чуть повернул голову в мою сторону, и я ощутила будто дуновение легкого ветерка – его дыхание на своей щеке. И задержала свое. Краешком глаза я заметила, что за нами пристально наблюдает Ян.
– Но разве Чернобог не может наложить другое заклятие, посильнее? – продолжала я, пытаясь понять, как именно работали магические силы. – Как он сделал это в первый раз?
– В первый раз он оказался достаточно разгневан и вступил в схватку с их предводителем, одолев его. Как именно после он отравил проклятием все их племя – никто не знает до сих пор. Но таковой в тот момент оказалась по величине его сила.
– Чернобог ведь в курсе, что волки вернулись?
Ян отчего-то помедлил. Они с Константином одновременно посмотрели друг на друга. Их долгие взгляды при гнетущем молчании говорили о многом, а меня только запутывали.
– Да, полагаю, Чернобог более, чем в курсе. Предвосхищая твой следующий вопрос, скажу: обратиться за помощью к нему мы сейчас не можем. Именно этого он и ждет, поэтому придется действовать по-другому. К сожалению, Чернобог уже не так дружелюбно относится к миру людей, как раньше. Многое поменялось. От его благородных порывов защищать человечество – мало что осталось спустя столько лет.
Вдыхая пар с запахом мяты и черной смородины, я пыталась понять, что могли значить слова Яна. Они справедливо наталкивали меня на мысль, что у клана цмоков, с представителями которого я сейчас столь праздно проводила время, были какие-то разногласия с правителем ада.
Сделав очередной глоток сладковатого насыщенного напитка и чуть поморщившись от вязкого вкуса, я тихо сказала:
– Значит, когда прибудет проводник, вы все тайком отправитесь в пекло.
– Не все, – поправила Валентина. – Пойду я, Ян и Алексей – это еще один наш брат. Если, конечно, он соизволит явиться сюда.
– Он приедет позже. Если захочет, – ровным тоном произнес Ян. – Он уже в курсе происходящего.
– Как обычно, – вдруг фыркнула Валентина, и спародировала слова Яна его же интонацией: – «Если захочет». – И ее голос внезапно пропитался словно ядом и грубостью: – Приедет, когда его эгоистичному величеству захочется нам, наконец, помочь. Когда превозмогая себя и откладывая все свои важные дела в сторону, он решит посетить столь нежелательное общество нашей семьи, которая, как будто, его не касается.
Все за столом молчали. Лицо Константина было непроницаемо и безэмоционально. Велес и Гай непринужденно взялись за дымящиеся чашки. А Ян, задумчиво сощурив глаза, встрепенулся:
– Так ты, значит, говорила и обо мне, когда я ушел?
– Ты знаешь, о чем я, – возразила дракониха. – О том, что Алексей всегда ставил нас на последнее место и когда требовалось его участие делал вид, как сейчас, что преподносит величайшее одолжение, а мы – чокнутые неблагополучные родственники – отвлекаем его от счастливой жизни.
Ян вздохнул. Теперь молчал и не возражал ей. Остальные словно не вслушивались в их разговор. И цмок лишь повторил, завершая на нейтральной ноте небольшую перепалку:
– Если захочет – то приедет.
«Алексей», – отметила про себя я. Еще одно новое имя, еще один загадочный и неоднозначный член семьи. А затем, сообразила…
Отвечая на мой вопрос о походе в ад, Валентина назвала не всех. Машинально повернувшись к Константину, я почти спросила его вслух о том, не останется ли он здесь? Он и все его костамахи? Разве он никуда не пойдет?
– Между прочим, меня единственного во всех мирах не могут расщепить, – произнес он после того, как молчал весь вечер, поднимая этот вопрос.
Его лицо выглядело суровым, а интонация – требовательной.
– Да, – согласился Ян, а затем бескомпромиссно добавил: – Именно поэтому ты и останешься. Ведь ты сам можешь убить там кого-нибудь, кого убивать не нужно. Не стоит создавать лишних… неудобств.
Константин напряженно раздумывал.
Не знаю, откуда я взяла смелость, но еще раз повернувшись к нему, спросила:
– Если тебя не могут расщепить, значит, ты обладаешь неограниченной силой?
Удивленные глаза Константина вперились в меня. Кажется, он тоже не ожидал, что я когда-нибудь заговорю с ним первой.
– Нет, – коротко ответил он, и пояснил: – В бою меня не смогут одолеть, но я успею победить не столь многих, как хотелось бы, пока мои силы не иссякнут. Тогда я стану бесполезен на какое-то время.
В таком случае, кого именно имел в виду Ян, говоря, что Константин может «кого-то» расщепить? Он имел в виду кого-то конкретного?
Этого я уже не спросила. Разговоры о войнах, богах, создании Вселенной и всего сущего, о Тьме и проклятиях утомили меня. По ощущениям, застолье длилось уже не один час, и хоть я, наконец, была сыта и согрета, я тем не менее ощущала себя не хорошо: ни то густой воздух нави, вязкий и влажный, в котором казалось было слишком мало кислорода так действовал на меня, ни то я слишком мало поспала ночью.
Валентина быстро сменила тему, начав расспрашивать Яна о том, чем он занимался все это время в порубежном мире, пока отсутствовал, и он принялся ей рассказывать все в красках и деталях, описывая мой мир и нашу жизнь. Однако, чаще, чем нужно, украдкой он все же поглядывал на меня, беспокоясь.
Спустя полчаса, он все же начал закругляться, отчетливо распознавая на моем лице усталость, а в позе слабость. Когда Ян предложил отвести меня обратно в комнату, чтобы я прилегла – я не раздумывая, согласилась. Напоследок Ян попросил Барбару вскоре снова наведаться в явь на разведку.