Реальность сжалась до размеров комнаты, заставленной мебелью, да и я тоже будто скукожилась. Я находилась дома, в гостиной. И была совсем маленькой.
Меня настигло одно из тех воспоминаний, о которых можно лишь смутно догадываться, что действительно помнишь их.
Делишься ими с родителями, а они удивляются и заявляют: ты была слишком мала, чтобы помнить.
Но я вижу все воочию, хоть и во сне, а затем буквально покидаю тело и смотрю на себя со стороны. В кресле – лицом ко мне – сидит Ян и читает газету, однако никак на меня не реагирует, словно в комнате никого нет. Слышно, как мама готовит на кухне и стучит столовыми приборами.
Ребенок – то есть я – встает и делает несколько шажочков, настолько неуверенных, словно только вчера научился ходить. Неожиданно маленькое тельце кренится вбок – к угловатой панели низкого журнального столика.
Девочка – это я в прошлом – не успевает испугаться и в силу возраста сообразить, что ей вообще что-то угрожает, и мотает кучерявой головой. Внезапно не обращающий на меня совершенно никакого внимания мужчина, которого я еще почти не знаю, резко тянется вперед и удерживает меня от удара о столешницу.
Мы долго смотрим друг на друга. Он – будто впервые меня заметив, а я – с интересом, и отчего-то начинаю улыбаться.
А он не улыбается в ответ. Его лицо остается серьезным.
В комнате появляется мама.
«Она тебе мешает, Ян?» – спрашивает она, вытирая руки клетчатым кухонным полотенцем.
«Нет. Совсем нет, – отстраненно отвечает он. – Когда она уже начнет говорить? Ей нужно выучить пару предложений».
Он имеет в виду заклинание, которое я буду впоследствии читать каждый месяц каждого года до совершеннолетия. Но тогда я вряд ли могла в должной мере различать и смысл его речей, и любые слова в принципе.
«Она еще слишком мала. Наберись терпения».
Я тянусь к нему, подпрыгивая на месте, прошу, как просят обычно дети взять их на руки. Но он вновь меня игнорирует. Сейчас мне взрослой становится понятно, что это наше первое пусть и не знакомство, но контакт с ним. Настоящий.
В окна гостиной врывается порыв ветра, на несколько мгновений меня ослепляет солнечный свет…
Ребенок – та же кучерявая черноволосая девочка – оказывается в месте, где очень много воды. Но малышка уже чуть постарше.
Передо мной расстилается озеро, я ползу к переливам воды, сверкающим бликами от солнечных лучей. Они смахивают на рассыпанные блестки, которые так и манят. Я пытаюсь быстрее добраться туда на четвереньках, но вдруг у меня на пути вырастает преграда. Высокий неулыбчивый мужчина. Ян.
Он склоняет голову набок, с любопытством разглядывая меня.
«Что ты делаешь здесь одна?» – интересуется он.
Я пока не могу ничего ответить. Я крошечная и неразумная. И на сей раз я начинаю плакать, ведь мужчина не дает мне сделать то, чего хочу. Добраться туда, куда хочу.
Высокий мужчина закрывает мне все блестки. Не сдаваясь, я пытаюсь обогнуть его ноги и добраться до цели. Меня не пускают, но я не отступаю. В итоге Ян вынужден взять меня на руки. Бросив пустое ведро на песок, к нам несется мама. Она просто летит к нам. Со страхом в глазах. Вероятно, не нашла меня там, где оставила минуту назад.
Мама протягивает руки, но Ян меня не отдает.
«Она была буквально в шаге от воды», – спокойно говорит он в своей невозмутимой манере холодно обвинять.
Мама плачет. Я тоже реву. Ян смотрит на меня. Его глаза – впервые на моей детской памяти – загораются синим огнем.
Я замолкаю, слезы мигом высыхают и уже не прочерчивают дорожки, не бегут по розовым пухлым щекам. Я завороженно гляжу на синий свет. Я напрочь забыла на блестки на воде. Меня увлекает необычайное ультрамариновое мерцание. Однако оно быстро потухает. В первую же секунду, когда понимаю, что оно исчезло – рыдание возобновляется. Мой крик оглушает, мужчина раздраженно морщится, радужки на короткий миг снова вспыхивают, как разряд молнии.
Мигание отвлекает меня, и я успокаиваюсь. Ян хмурится, подмечая перемену в моем настроении, улавливая взаимосвязь.
И повторно мигает – до полного прекращения режущего слух детского рева.
А затем реальность тускнеет, озеро накрывает пеленой пустоты, как покрывалом, мама исчезает из поля зрения и остается лишь Ян. Ультрамариновый цвет вспыхивает в последний раз, и меня, взрослую, наблюдающую со стороны, засасывает в собственное тело.
Я зажмуриваюсь, ощущая головокружение, резко распахиваю глаза…
Мир уже не такой огромный. Да и я не ребенок. Я высокая. Значит, уже повзрослела. Пышная челка чуть застилает обзор, а кончики длинных волос достают почти до талии. Значит, мне примерно четырнадцать лет, ведь я еще не успела сделать короткую стрижку. В моих руках – ошейник Кинли. Я твердо знаю, что ищу питомца – хотела посадить проказника на поводок, поскольку он мал, а его голова полна безрассудства – он все еще бросается на цмока, свирепо размахивая крыльями, когда тот появляется на ферме, и однажды это может плохо закончиться.
Но я нигде не нахожу Кинли. Оставляя ошейник на шезлонге, спешу в дом. Врываюсь в кухню, где вижу Яна. Рядом стоят мама и папа. Они болтают. Ян отсутствовал пару недель, он довольно часто уезжал. А я его ждала. Меня переполняет радость.
«Ты мне что-нибудь привез?» – с ходу выпаливаю я, не успев поздороваться и широко улыбаюсь.
Ян отвлекается от родителей, морщится и цедит, словно обращаясь вовсе не ко мне:
«Ее кто-то вообще воспитывает?»
«Ты», – говорит отец.
Ян вопросительно и с недовольством косится на папу.
Тот невозмутимо пожимает плечами и добавляет, не отрекаясь от сказанного:
«В том числе ты, Ян».
Я понимаю, что их беспокоит мое поведение. Я замечаю, что чересчур поддалась эмоциям и повела себя некрасиво. Да, я привыкла к его постоянным подаркам и особенному вниманию. Причем настолько, что потребовала его – непринужденно, беззастенчиво, как нечто само собой разумеющееся. Мне стоило попридержать язык за зубами.
Вмиг замираю. Мои губы уже не растянуты в улыбке: они – ровная сплошная нить. Мне неловко и стыдно, и я стараюсь спрятать глаза.
Ян негодующе качает головой, но видя, что я расстроилась, смягчается и идет на сближение.
«Ну и что ты думаешь, я тебе привез?»
«Ничего?» – поникшим голосом спрашиваю я.
Ян по-доброму усмехается, удовлетворенный тем, что краткий урок дал результаты.
Радужки Яна окрашиваются ультрамариновым пламенем.
«Чуть больше, чем ничего».
Настроение улучшается. Я чувствую ликование и – как та малышки из воспоминаний – шагаю к нему навстречу, но спотыкаюсь о нечто, резко возникшее под ногами.
Меня уносит куда-то в пустоту, разверзшуюся посреди кухни, в прореху пространства, и последнее, что я вижу – как вспыхивают и потухают синие глаза, а затем я делаю кувырок через необъяснимую серость реальности и попадаю во мрак…
Жарко и сухо. Делая поверхностный вдох, поднимаю веки.
Напротив меня стоит Ян. Но его глаза – горят не синим, а… красным. Он одет в черную клубящуюся тень, за спиной развевается длинный плащ, а вокруг почти нет света. К тому же я – больше не я. Ведь я замечаю, как по моим плечам струятся белые волосы. Осматривая руки, обнаруживаю, что они мужские.
Первое, что приходит на ум – Константин. Он – единственный мужчина с длинными серебристыми волосами, которого я знаю. Я – Константин? И почему-то нас с Яном разделяет решетка. Он снаружи, а я заперт. Где-то глубоко внутри меня присутствует убежденность в том, что именно Ян меня и заточил.
Медленно поворачивая голову влево, нахожу в соседней клетке Валентину. За спиной Яна – еще двое пленников. Лицо одного не могу различить из-за теней – зато второго узника вижу прекрасно.
Это молодая девушка, ничем не примечательная – тусклые русые волосы, бесцветные глаза, узкое личико с заостренными скулами.
Ян приближается ко мне и перекрывает обзор. Алый цвет радужек полыхает, его глаза буравят меня. Мое зрение затуманивается. И оно меня подводит: в следующую галлюцинацию, мимолетный нечеткий обрывок…
Я снова у озера, и я – уже не Константин. Я точно нахожусь вне его тела. Но это озеро – не Червоное, не на моей ферме, а другое, которое я посещала раньше… в ином сне. Мягкая зеленая трава, синий, насыщенный оттенок неба и какой-то лазурный воздух.
Я попала в свой прошлый – «синий сон». Рядом с Константином – он в облике человека – сидит девушка с золотистыми локонами. Некая загадочная Алена. Она что-то говорит, но я не слышу, что именно. Будто выключили звук.
Протягивая руку, девушка показывает рану на ладони – резаную и глубокую. Рядом лежит окровавленный серп. Константин что-то отвечает, но для меня – беззвучно.
А я не могу оторваться от застывших красных капель на коже Алены.
Цвет заполняет собой все и багровеет, превращаясь в черный. Я проваливаюсь во тьму и резко просыпаюсь от обманчивого ощущения падения с высоты.
Я уставилась в потолок и следила за узорами, которые на нем рисовал танцующий огонь зажженной свечи. Мысли витали где-то далеко, пребывая в видениях, парили над кроватью, преодолевая пышную ткань балдахина, пробивая потолок и достигая верхних этажей замка, преодолевая крышу и смешиваясь с ночной темнотой, с ясным, но беззвездным небом.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы опомниться.
Несмотря на отсутствие сонливости, я быстро уснула снова. Нервная система была перегружена и в аварийном режиме выключила меня, как только голова коснулась подушки.
Однако сон не был настолько глубоким, как того хотелось. Навязчивые повторяющиеся картинки то и дело всплывали в сознании, не давая полноценно отдохнуть.
Когда я окончательно пробудилась, то продолжала обдумывать видения, стараясь не зацикливаться. Впечатления, которые волею судьбы настигли меня в нави, порождали фантазии о Яне, как о некоем зловещем существе, что, несомненно, никак не вязалось с действительностью.
Но совсем недавно мне открылась другая его сущность. Похоже, меня тревожило, что Ян – вообще не тот, кем я считала его всю жизнь, и, по сути, мы не слишком хорошо знакомы друг с другом, хотя он находился рядом – и был ближе, чем многие, – приличное количество лет.
А вот Константин и Алена…
Что ж, Константин здорово меня напугал при первой встрече, утащив в логово на болоте, желая добавить, как приправу, в грибной суп. Не представляю, что случилось с Аленой, но, вероятно, когда-то он любил ее, но она куда-то пропала.
Ее не стало?
Как, например, не стало Роксоланы…
Так или иначе, но почему-то, возможно, находясь в бреду иллюзий, из-за долгих скитаний по лесу в окружении костомах, он спутал меня с Аленой. Наверное, теперь я просто боялась, что он сделает это снова. Поэтому он мне и снился.
А что же насчет белого дракона, в которого в прошлый раз он обратился опять-таки в моем похожем видении (кстати, по словам Гая, это обличье было у Константина до костяной личины)?
Могу сказать, что белый цвет предсказуемо повторял оттенок его волос. Наверное, у меня разыгралось воображение.
А вот обрывочные, фрагментарные сны о родном доме… о семье… увиденное причиняло боль. К тому же я задавалась вопросом: неужели те моменты о кучерявой крошечной девочке правдивы? Подсознание их сочинило или вытащило наружу из глубин моей первобытной памяти?
Пожалуй, только это и было довольно интересным. Мне даже захотелось спросить у Яна, помнит ли он те давние случаи.
Когда ступила ногами на твердый пол, ощутила, что тело заныло от неясной, но всеохватывающей боли. Затекли мышцы, ломило кости. Снимая ночную сорочку, я обнаружила несколько крупных проявившихся синяков. Зацепив щеку бантом на воротнике, нечаянно содрала образовавшуюся корочку, и рана засаднила. Нагишом я быстро юркнула в ванную, где имелась чистая холодная вода. Вернувшись в спальню, на миг замерев у окна, я взглянула на луну – крупный ровный круг, источающий ледяной свет.
На улице – никакого намека на рассвет, поэтому невозможно было понять, сколько прошло времени с того момента, как я легла в кровать. Часы с грифонами в соседней комнате не тикали. Хотя я никогда не задавалась вопросом, было ли в нави такое же течение времени, как в яви. Скорее всего, да.
Но никто здесь часами не пользовался. У Яна на руке их тоже нет, возможно, потерял их в одной из схваток. Между прочим, он ни разу не доставал телефон, с которым в яви не расставался. Да и был ли тот при нем?
Еще до того, как отправлялась спать, я разложила на стуле изумрудное платье, предоставленное Валентиной. И сейчас смотрела на него, собираясь надеть. Пусть оно и вычурное и выглядит как из прошлых веков, однако оно чистое, а ткань – плотная.
Рядом покоилось нижнее платье, что утеплит наряд. В дополнение дракониха подобрала идентичного зеленого оттенка атласные туфельки на небольшом каблуке.
Мне повезло, что шнуровка корсета была спереди, и я почти без труда справилась в одиночку. Я направилась в смежную комнату, освещенную свечами, под аккомпанемент потрескивающего очага, непривычного шуршания темно-зеленой тафты о паркет, тянущейся за мной, и вскоре добралась до зеркала, в которое я и посмотрелась.
Общее впечатление значительно испортила алая царапина, рассекающая левую скулу. Но из-за того, что я уснула с влажной головой, волосы выглядели более объемными, чем обычно, они струились легкой волной, что, как ни странно, хорошо гармонировало с необычным нарядом.
Платье и правда было красивым – изумруд сочетался с темным шоколадом моих прядей, а белые длинные рукава, расклешенные от локтей, открывающие кисти и практически доходящие до пола, придавали всему образу хрупкую нежность. Наверное, я просто не привыкла носить подобное. Даже на выпускной не надевала ничего такого. И теперь ощущала себя немного глупо.
Но бесспорно здесь, в замке, платье было уместным.
Меня по-прежнему никто не навестил. Я находилась в покоях в одиночестве, не решаясь высунуть нос наружу и, разумеется, не осмеливаясь бродить по незнакомым залам в надежде наткнуться на Яна или Гая. Кроме того, мне не очень хотелось попасть в поле зрения Валентины и, конечно, Константина. Еще раз выглянув в окно, я посмотрела не в небо, а на внутренний двор. Его уже не столь густо заполняли костомахи, как накануне.
Любопытно, где остальные? Разбрелись по замку? Мне совершенно расхотелось выходить. А затем мой взгляд зацепился за возвышающуюся над всеми постройками башенку – в свете холодной луны на ее верхушке блестел металлический значок в виде орла.
Я еще раз неспешно изучила стены дворца, и – как снег на голову – место показалось мне знакомым. Догадка поразила меня, я оторвалась от застекленного окна и ринулась к двери, а затем трезво оценила апартаменты с этого угла обзора.
Мне открылась гостиная и пролегающая далее роскошная спальня в лазурно-голубых и бежевых оттенках.
Итак, я была здесь ранее. Совершенно точно. В своей обычной жизни. Во внутреннем дворе и в этих стенах. И фраза на табличке у ворот с годом основания замка… Теперь мне даже показалось удивительным, что я ничего не поняла, когда находилась на мостике.
Я ведь ходила по нему несколько лет назад. Но вчера, сокрушенная и разбитая, не обратила никакого внимания на окружающую обстановку. Да и на улице была зимняя ночь. Но… разве такое возможно?
Ян ведь не мог успеть вернуть меня в явь? Диану я не видела, равно как и Калинового моста. Значит, мы не улетали обратно.
Тогда откуда в нави – Несвижский замок?![1]
Нас возили сюда на экскурсию, когда мы учились в школе – классе в пятом. Потом мы ездили сюда семьей, уже с Яном. Вход в покои всегда оказывался закрыт, ими разрешали полюбоваться только с порога, а нежно-небесная отделка мебели магически завораживала туристов, в том числе и меня.
Но теперь я очутилась здесь, перемещалась по комнатам и спала на старинной кровати. Что тут вообще творится?!
Распахнув двери, я вышагнула в коридор. Но моя решимость мигом поутихла, поскольку я не ошиблась – костомахи и впрямь расползлись по замку. И они подстерегали меня.
Я вскрикнула, оступилась и, запутавшись в подоле, едва не рухнула на пол. Меня охватила паника, но страх отхлынул, когда я сообразила, что слуги черного духа не преследуют меня. Подобно статуям – или стражникам в ночи – эти ходячие живые мертвецы выжидали в метре от порога. На белых костях играло пламя свечей. Оно тревожно потрескивало, звук смешивался со скрежетанием зубов.
Но костомахи не трогали меня, не демонстрируя никакого намерения даже коснуться. Если бы они хотели напасть – они бы точно не медлили.
Неужто они охраняли меня? По приказу Константина?
Поглубже вдохнув, я расправила юбку и заодно выпрямилась, после чего смело покинула пределы своего убежища. Если я сейчас умру, хорошая новость заключается в том, что я уже нахожусь в царстве мертвых. Далеко идти не придется. Надеюсь, костомахи оставят хотя бы частичку моей души, чтобы я сумела переродиться в новой человеческой жизни.
Но абсолютно ничего не произошло. Лишь непрекращающийся скрип зубов продолжал меня настораживать. Если не знать, кто они такие – можно принять костомах за музейные экспонаты.
Но я знала не понаслышке. Как и то, что внезапное желание или малейшая попытка непослушания хозяину – и меня не станет. Они выкачают из меня всю энергию, ноги перестанут мне подчиняться, и бездыханное тело пластом рухнет на застеленный дорогими коврами паркет.
Но мне подумалось, что показывать страх – самое безнадежное, что я могу сейчас предпринять. Ведь если костомахи не учуют мой ужас, то и не нападут, как стая бродячих собак.
Вряд ли такой прием сработал бы для потусторонних духов, однако в глубине души я свято верила – Константин решил меня покормить вовсе не потому, что вознамерился превратить в свинью на убой для своих питомцев.
Черный дух – брат Яна. Он не позволит костомахам меня обидеть. Наверное.
Добравшись до очередных дверей, я столкнулась с новой группой мрачных костяных стражников. Коридор был длинным, и они тенями замерли вдоль стен, сужая возможности для прохода.
Но я уже не останавливалась. Если честно, через пару пролетов, я вроде бы перестала на них реагировать и вздрагивать.
Я посещала настоящий замок всего два раза, естественно, в человеческом мире – поэтому толком не запомнила порядка залов и не ориентировалась, в каком направлении надо идти.
Не запомнила я путь и накануне, когда Валентина практически волокла меня сюда, держа под руку. И теперь каким-то образом оказалась в оружейной.
В помещении было пусто, но, как и везде, горели свечи. Несомненно, драконы не жалели и не боялись огня, который случайно мог спалить все подчистую. Я продолжала продвигаться по замку и набрела на зал с кромешно-черными стенами и яркими красными гербами с черным же орлом – символом герба рода Радзивиллов, которым принадлежал замок. Видела я и охотничью галерею, полную трофеев, туш животных, оленьих рогов и разных расцветок шкур.
Я пересекала пустые помещения, напоминающие прихожие, шагала по ступенькам, блуждала, петляла, периодически возвращаясь обратно, не слыша никаких звуков, помимо глухого побрякивания костей и неуемного скрежета.
Когда я переступила порог белого зала, стены которого были покрыты золотыми объемными узорами, с невероятно высоким потолком, украшенным величественными люстрами, золотыми ангелами и гербом, я опустилась на отделанный алым бархатом пуфик и боролась с отчаянным желанием спросить дорогу у костомах. Затем ощутила, что начинаю замерзать – то было просторное помещение, почти без мебели, вероятно, предназначенное для балов, и я пожалела, что не позаимствовала шкуру в охотничьей галерее.
Но как вернуться туда – я уже не знала.
В итоге я поднялась на ноги и поплелась к ближайшему очагу: их было два, расположенных друг напротив друга – на противоположных стенах. Над каждым висело длинное зеркало.
Подставив ладони огню, я еще раз взглянула на свое отражение – мой облик был настолько непривычным, что я с трудом оторвала взгляд. Но спустя мгновение потеряла интерес. И наморщила лоб. Хоть и не помнила архитектурный план дворца, я внезапно поняла, в какое помещение меня занесло.
Место, где видели Черную даму[2]. Тут она и появлялась. Всего на секунду у меня пробежали мурашки по коже. Но это было не страшнее, чем скрип голых костей.
Я с былым любопытством вперила взор в зеркало. Когда мы были на экскурсии, нам, еще школьникам, рассказывали несколько легенд про замок. Одна из них оказалась невероятно романтичной, трагичной и жуткой. Согласно преданию, душа Барбары Радзивилл[3], ее неупокоенного духа, обитает в здешних коридорах.
Барбара была женой короля, любимой им безмерно. Но судьба печально распорядилась – она умерла спустя несколько месяцев после свадьбы. Говорят, король сходил с ума от утраты, а когда приехал с визитом в Несвижское имение, пригласил чернокнижников, чтобы вызвать ее дух.
Призрак появился, а вдовца предупредили, что он ни в коем случае не должен к нему прикасаться. Тот не смог совладать с эмоциями, и с криками «Басенька!» – так он ласково называл супругу при жизни – бросился к Барбаре с объятиями. В результате покойная королева уже не смогла вернуться в потусторонний мир и теперь бестелесным привидением скитается по окрестностям.
Видят ее достаточно редко – перед чьей-нибудь смертью или перед пожарами. А вот появляется она как раз из этих зеркал. Я и сейчас увидела дорожку – бесконечное пространство в отражениях, напоминающее длинный проход.
Зрелище, особенно в свете свечей, завораживало. В одном зеркале отражалось второе, висящее напротив, создавая эффект черного коридора вдали.
Сейчас я смотрела в самую его глубь. В коридор попадало отражение огонька свечи – тот будто освещал путь. Было ли мне страшно? Немного. Мне даже показалось, что я начинаю различать шаги.
И я прислушалась: да, так и есть.
Я обернулась. Костомахи позади меня не шелохнулись. Эхо гуляло среди стен. Глухие удары каблуков приближались. Я металась взглядом от одной двери к другой, гадая, кто именно и откуда сейчас выйдет. Гай? Ян? Валентина?.. Константин?
Но нет. Источник звук был иным. Он раздавался из камина. Или из… Я крутанулась. Подняла взгляд и содрогнулась так сильно, что ощутила физическую боль.
В зеркале что-то мелькало, двигалось. Мерцающий огонек потух. Его заслонил белый увеличивающийся силуэт.
И будто ошпаренная кипятком, я отскочила на несколько шагов в сторону.
– Это шутка? – выпалила я в панике, не адресуя вопрос абсолютно никому. – Это шутка?..
Стук каблуков отбивался в висках, заставляя бурлить кровь. Я забыла, как дышать, и теперь уже немо глядела, как по черной извилистой дороге из недр отражения зеркал прямиком ко мне кто-то довольно быстро приближался.
Призрак…
…самой Барбары Радзивилл или кого бы то ни было еще. Иными словами, здесь появился дух – и отнюдь не костомаха, подчиняющаяся Константину.
Он подобен лесным навьим тварям и определенно нападет на меня.
И он уже подбирается ко мне.
Я сорвалась с места и побежала куда глаза глядят – лишь бы подальше отсюда. Рванув за дверь, врезалась в костомаху, зацепилась рукавом за ее выступающую острую часть бедра, и едва смогла вырваться. Шаги звучали уже не в зеркале, а за моей спиной. Чья-то обувь, далеко не призрачная, а вполне осязаемая и настоящая, соприкасалась с паркетом.
И этот кто-то принялся преследовать меня.
Я бежала, взлетая по ступенькам, а когда оглядывалась, замечала голубоватое свечение и мельтешащую будто бы раздвоенную фигуру, очертания которой были размыты. Конечно, я не знала, куда направляюсь, я и понятия не имела, где все эти цмоки, куда они подевались, и злилась, что меня бросили одну. И боялась.
Какая глупость – обычное привидение, ведь даже полчище костомах не представляет для меня опасности, – но сейчас я могу кануть в небытие. В конце концов, почему Константин приказал им за мной надзирать, но не повелел защищать? То, что следовало за мной, оказалось стремительным и перемещалось, как ветер. Когда я скользнула за очередной поворот, то мне померещилось, что оно коснулось моей спины. Я визжала, пытаясь привлечь хоть чье-нибудь внимание, надеясь быть услышанной и спасенной. От призрака меня отделял лишь мой тянущийся изумрудный подол.
И вот опять – арка над головой – и я перестаю что-либо видеть, предплечье крепко сжимают ледяные тонкие пальцы. Из моих легких вырывается громкий крик, полный ужаса, мое тело млеет и обмякает.
Но держащая рука встряхивает меня.
Зрение делается четким, привыкая к полумраку среди темно-коричневых стен, и передо мной возникает лицо Константина: голый череп, чешуйчатые рога, серая кожа в гнойных волдырях, скалящиеся зубы в безгубом рту, кровавые глаза. Я пугаюсь с новой силой, отшатываясь, но он мертвой хваткой удерживает меня на месте.
Пронзая насквозь все мое существо, хриплый, замогильный голос буквально тянется в мою сторону – вместе с густым и вязким воздухом нави, вместе со жгучим дыханием:
– Спокойно, это просто Бася.
– Бася? – прерывисто выдыхаю я, ощущая нелепость ситуации, уже не держась на ногах, подвешенная его рукой в воздухе.
Мои мысли путаются.
Я смотрю на него, на острые наросты его лба. И перевожу взгляд за плечо Константина, различая призрака, который оказался гораздо дальше, чем мне примерещилось.
А потом рядом со мной материализуется Ян. Не то чтобы он подступает, просто проявляется из полумрака, сгустившегося из-за тусклых, колеблющихся язычков пламени в подсвечниках и насыщенного оттенка коричневого дерева, которым отделан потолок и часть стен с мебелью – мне не сразу удалось адаптироваться к освещению.
Еще несколько долгих мгновений меня одолевает частое прерывистое дыхание.
Ян стоял совсем близко, его рука была протянута ко мне, но, похоже, Константин успел перехватить меня первым.
Безэмоциональный взгляд Яна упрямо сверлит меня. Константин до сих пор меня не отпустил, однако как только я смогла сохранить равновесие, ощутив под ногами твердый пол, его костлявые пальцы начали неторопливо разжиматься.
Из глубоких пучин отлива коричневого света выбираются Валентина и Гай, который находятся в метре от меня.
Наверное, все они вчетвером стояли полукругом и что-то обсуждали, пока с жуткими криками сюда не ворвалась я.
Когда Константин освободил меня из цепкой хватки, Ян молниеносно отбросил растрепавшиеся волосы с моего лица и как-то слишком покровительственно, даже демонстративно пригладил их. И взял меня за подбородок, приподняв мое лицо вверх, чтобы заглянуть в глаза.
– Барбара – королева польская и великая княгиня литовская, представительница великой династии Радзивиллов. Она наш друг и не причинит тебе никакого вреда.
Выпустив мой подбородок, он повернулся к Константину и задержал недолгое недовольство на его силуэте.
Мне подумалось, что Яну не понравился выпад брата.
Ян знал – как я его боюсь, и, пожалуй, просил Константина особо не приближаться ко мне, хотя бы первое время.
Затем Ян взглянул на нашу потустороннюю гостью и с приветственным «королева», уважительно поклонился. Его примеру последовали и остальные. С абсолютно серьезнейшими выражениями лиц. Никто не шутил.
Я опешила и уставилась на привидение.
Оно находилось уже в нескольких шагах от меня и приняло материальное обличье.
Это была молодая женщина лет тридцати, причем удивительной красоты. Золото и серебро смешались в ее внешности… Статная, стройная, со светло-каштановыми волосами, уходящими в рыжину, и алебастровой сияющей кожей, с карими, ореховыми глазами, она была одета в темно-бордовое бархатное платье. Пальцы ее украшали мерцающие драгоценными камнями кольца, а прическу покрывал наголовник, унизанный крупными жемчужинами. Она приветливо улыбалась собравшимся.
Барбара Радзивилл?! Серьезно?
«Я в царстве мертвых, – пронеслось в моем рассудке. – Это – Черная дама Несвижа».
Барбара Радзивилл, та самая, из школьного учебника истории – передо мной.
Умершая королева. Душа, которая застряла в нави, как и множество других.
Ничего необычного.
Все логично.
Я в здравом рассудке.
Пока что.
Я точно не знала, как делать реверанс, но была убеждена, что обязана воспроизвести хоть какой-то жест почтения. И как умела, отступила на шаг и присела, склонив голову.
И поймала на себе одобрительный взгляд Яна.
– Барбара, – начал Ян, – наше связующее звено с миром людей. Она – дух места и способна без труда перемещаться из этого замка в тот, минуя необходимость прохождения рубежей. Весьма удобно. На данный момент она помогает нам, информируя об обстановке, за что мы ей крайне признательны. – Он посмотрел на Барбару с искренним уважением и улыбнулся.
Поэтому костомахи и не реагировали, когда я убегала от нее? Поскольку мне, в сущности, ничего не угрожало?
– По коридору в зеркалах может пройти любой? – изумленно спросила я.
Это ведь небезопасно.
– Лишь она. Я рассказывал тебе историю королевы, когда мы приезжали во дворец в яви, по понятным причинам опуская кое-какие подробности. Но не говори, что ничего не помнишь.
– Помню.
Я жаждала получить некоторые объяснения, но поняла, что надо подождать – поразительно долго молчащая Валентина встрепенулась и бодрым тоном промолвила, обратившись ко мне:
– Надо же, а ты симпатичная, когда не чумазая.
Фраза смахивала на комплимент. Такой себе миленький, язвительный, но комплимент. А после я услышала еще один, поразивший не столько содержанием, столько тем, кто его произнес.
– Тебе… идет это платье, – раздался хриплый глас из преисподней. Голос Константина.
Я не представляла, что ответить и должна ли поблагодарить Константина. У меня получилось лишь окончательно растеряться и промолчать.
Зато Ян одарил брата придирчивым взглядом, смерив Константина с головы до пят.
– Константин, будь добр, прими уже нормальный вид. Здесь дамы. – И он кивнул в сторону королевы. Но намекал, бесспорно, и на меня.
До сих пор Константин создавал впечатление загадочного, отрешенного и погруженного в себя существа. И образ не разрушился, даже когда он с досадой закатил глаза. Это было выражением не возмущения от практически приказа, как могло показаться, а усталости и утомленности.
Константин часто заморгал, глядя вверх, и радужки подернулись, став обычными, человеческими, сине-серыми – прямо как у Яна. А пока я зачарованно смотрела на цвет, то упустила, каким образом его оголенные мышцы и жилы обтянуло кожей и когда пропали волдыри. На плечах раскинулись белые длинные волосы. Рога тоже куда-то подевались.
Теперь все, что напоминало о черном духе – это рваное потрепанное одеяние, через дыры которого теперь проступали не куски плоти и оголенные ребра, а мышцы, закованные в ржавые цепи.
У Валентины не получалось устоять на месте, и она активно начала приглашать всех к столу. Она, Гай и Барбара удалились, а я изучила просторную комнату, в которой мы пребывали. Бросила взгляд на низкий потолок, а затем на три камина, причем один из них – самый большой, украшенный резьбой, располагался по центру. Возле очагов стояла мебель: кованые торшеры, кресла и стулья, на которых можно было удобно устроиться, отдохнуть и погреться, сделанные из дерева того же глубокого насыщенного оттенка.
А под потолком, как раз там, где деревянная облицовка заканчивалась, висело множество портретов. Из прошлого посещения имения я узнала, что там запечатлены лики князей и княгинь, когда-то живших здесь. Но вот что странно – теперь картины были несколько иными. На них по-прежнему были хозяева замка, но на некоторых я разглядела Валентину, Константина в облике человека и даже Яна. Поодиночке и вместе.
– Как дела с твоей армией? – отвлек меня голос Яна, обращенный к брату.
Ни Ян, ни Константин пока не присоединились к Валентине, Гаю и Барбаре – тех уже и след простыл.
– Слышал, ты долгое время скитаешься в одиночестве по лесам. Они тебя вспомнили? – продолжил он.
Константин лениво щелкнул пальцами, и пространство наполнилось десятком костомах. Я машинально вздрогнула – хоть мой разум и уяснил, что они подчиняются ему, тело выдавало естественную реакцию страха.
– Вот и славно, что они тебя слушаются. Останься с ними подольше, а там посмотрим, что из этого выйдет.
Меня ошарашил требовательный, грубый голос Яна. Никак иначе, а он поддевал брата. Между ними витало нечто неосязаемое. Какой-то конфликт. Или недосказанность. Может, Ян хотел привести его в чувство? Расшевелить? Ведь Константин явно не в порядке – еще пару дней назад он бредил, похитив меня. И даже когда на мне было заклинание Дивии, и меня отыскали в осеннем лесу все три брата, Константину и тогда казалось, что я – его бывшая знакомая.
И хоть я находилась в полусознании, я не забыла, как Ян рычал на него, убеждая в обратном.
– Они мне верны, – глухо ответил Константин с долей легкого раздражения. – На годы, столетия, века.
Но Ян не удовлетворился кратким объяснением.
– Главное, чтобы именно ты был абсолютно уверен. Однако я не вижу остальных. Они понадобятся нам все – и скоро.
– Я их призвал, – сказал Константин погромче, и в его голосе зазвучали нотки враждебности. Он словно на секунду ожил, очнулся после длительного сна. Стал кем-то еще, а не просто потерянным черным духом. Но лишь на минуту. – Они прибудут.
Ян довольно кивнул. Он отчасти смягчился, ведь получил то, что хотел – оживленную реакцию брата, который обычно пребывал в молчаливой отстраненности.
В ту же секунду нас окликнула Валентина, рассерженная из-за ожидания.
Мы оторвались от стены, у которой до сих пор вели беседу, и двинулись в глубь замка по ковровой дорожке: она привела нас в соседний зал, вероятно, в столовую.
Константин выбился вперед, Ян шел за ним, а я отставала, но не нарочно. Меня заинтриговали картины. Я цеплялась взглядом почти за каждую, не зная, будет ли у меня время вернуться и рассмотреть живописные полотна получше, ведь у нас на носу была война с волколаками.
Лики драконов в классических одеяниях, знатные князья. И вдруг один из портретов заставил меня замереть на месте.
Девушка, молодая, почти ничем не примечательная – русые волосы мышиного оттенка, бесцветные глаза, узкое лицо с заостренными скулами… Она очень знакома мне!
Ян обернулся и направился ко мне, перекрывая обзор. Ультрамариновый цвет радужек сверлит меня, и мое зрение становится расфокусированным. Оно меня подводит, но перед внутренним взором мелькает то ли полузабытая галлюцинация, то ли мимолетный нечеткий обрывок, но я резко вспоминаю…
Мой сон о запертом в клетке Константине. И об остальных.
Она – девушка из моего сна.
Из соседней клетки.
«Как она могла присниться мне, если я никогда ее не видела ранее?»
– Кто это? – вопрошаю я.
Мне отвечает Валентина, замершая в скуке у дверного косяка.
– Наша младшая сестра – Александра, – бросает она и вздыхает, категорично добавляя: – Столько бы еще ее не видела!
Мой взгляд прикован к портрету. Меня пронзает озноб.
Неужели мои диковинные сны – правдивы?
– Ава! – зовет меня Ян.
Мои плечи вздрагивают. Я всматриваюсь в Яна, впервые – с замешательством, с неясной опаской. Пытаюсь различить, не загорятся ли его глаза красным вместо привычного синего. И нет ли у него за спиной длинного черного плаща.
Я прямо-таки ожидаю подобную трансформацию.
– Все хорошо? – спрашивает он.
– Да, – вру я.
Он протягивает мне открытую ладонь:
– Пойдем.
«Это Ян, – мысленно говорю я себе. – Мой Ян. В нем ничего не поменялось. Он не Ян из моего кошмара, окутанный черным туманом, не Ян, который запер братьев и сестер в тюрьме. А я – человек. И не могу видеть ни вещих снов, ни сновидений о чужом прошлом».
Делаю глубокий вдох. Пожалуй, мне примерещилось. Александра, кем бы она ни была – похожа на незнакомку из видения, но не более того, а непритязательные черты ее личика еще ни о чем не свидетельствуют. Таких, как она – тысячи.
Позже я вернусь сюда, дабы убедиться, что девушка из сна и незнакомка на портрете все же чем-то отличаются. Или лучше не буду – поскольку совершенно точно заблуждаюсь. Только что я испытала сильный стресс от встречи с Барбарой – он сказывается на мне.
Потянувшись к Яну, я шагаю с ним бок о бок, попытавшись выбросить все лишнее из головы.
Проскользнув между границами сумрака, очерченными старинными балками дверного проема, мы очутились в следующем зале. Остальные уже были в сборе и поджидали нас, стоя у прохода.