=Саша=
Я выпил еще немного, что-то съел, пока Малинка, как я ее прозвал про себя, танцевала с рыжей девчонкой. Заливистый и звонкий смех моей рыбки перекрывал громкую музыку и отпечатывался клеймом глубоко под ребрами.
Во я попал. Или это просто баловство?
Заметив Лёшкин довольный взгляд, я в шутку пригрозил ему кулаком, а он лишь повел плечом, растянул хищную улыбку и скрылся в толпе.
Та самая певица, с которой он хотел меня познакомить? Точно не из наших студентов, я вокалистов всех знаю.
Начался медленный танец. К Малинке подплыл кто-то из гитаристов: крупный бычок с кудрями. Как его звать-то?… Прищурившись, я ринулся через толпу и, нагло оттолкнув студента, перехватил девчонку.
Парень хотел возмутиться, но, полоснув по мне взглядом, мигом отошел в сторону. Я в оркестре хоть и не частый гость, но по Академии меня знают хорошо. Вот пусть и не разевает роток на учительское. Какие наглые студенты пошли!
Рыбка-Малинка заулыбалась широко, приподняла удивленно бровь, и на ее ресницах заблестели солнечные зайчики. Моя. На сегодня она только моя.
Движения девушки оказались такими коварными и выверенными, что от малейшего поворота ее тела я скрипел зубами и едва сдерживал голодные порывы напасть на припухшие губы. Она их так сладко закусывала, будто там, за ними, спрятан живительный сироп.
Свет, страсть, сумасшествие. Не знаю, как это назвать, но я заболел. Теплые пальцы сплетались с моими, спина, идеально ровная, натягивалась, и я слышал, как под ребрами бьется ее сердце. В ладонь, будто крылья, упирались острые лопатки. Кончики коротких волос щекотали кожу, а я неосознанно пробирался по шее вверх, пытаясь прочесать пальцами розовые пряди, потянуть на себя и заставить раскрыть навстречу губы, но она снова вырвалась. Захихикала и обошла меня, отчего голова закружилась, и пришлось даже упереть плечо в стену.
Я слишком пьян для этих игр.
– Ты обещала мне танец, а вырываешься, – растянул я губы в победной улыбке, когда снова поймал малышку в свои объятия.
– А ты руки не распускай, – усмехнулась девчонка и укусила меня за подбородок.
Я опешил и осторожно отпустил ее, даже отступил на шаг, чтобы не вжать в стену здесь и сейчас. Нельзя играть с голодным волком: можно пострадать.
Приподняв ладони вверх, я молчаливо поклялся, что больше не буду. Но когда я не нарушал клятв?
– Сыграешь мне еще? – подавшись вперед, прошептала Малинка.
Веснушки россыпью золотистых крошек мерцали от ее улыбки. Я не раздумывая ответил «да». Коснулся губами мягких подушечек ее пальцев, а она смущенно захихикала, щекотно, мол, и спрятала руки за спину. Покрутилась передо мной под музыку и снова протянула ладонь.
– Кто ты? – спросил я и закружил ее, снова потянул к себе и глотнул ее шумный выдох.
Она немного упиралась, когда я хотел приблизиться, и выгибалась, как дикая лоза, когда я стискивал ее талию и напирал сильней. Расстояние между нами вибрировало, как резинка, угрожая развести нас по разным углам и лопнуть. А девушка смотрела на меня смешливо, но недоверчиво, будто опасалась, что укушу. Да, я хотел укусить, смять, забрать себе. И это сводило с ума.
– А кто ты, таинственный пианист? – проговорила она, остановившись.
В синих радужках плясали праздничные огни. Я с трудом понимал, где нахожусь, но знал одно: эта розововолосая – моя кода, финальный аккорд, кульминация. И я сыграю этот блюз сегодня.
– Саша, – ответил и, прижав малышку к себе, позволил ей положить голову на грудь. Какая крошечная. Нежная. Только бы не рассыпалась завтра приторной иллюзией. Хотелось продлить этот миг, но я знал, что чудес не бывает. Утро Нового года ворвется в нашу жизнь катастрофой.