Когда их машина подъехала к дому, двое санитаров выносили из дверей носилки, покрытые белой простыней. Игорь увидел только каблуки сапог со сбитыми металлическими косячками и свисающую из-под покрывала руку, залитую кровью.
Во дворе толпились жильцы, с жадным любопытством разглядывавшие санитаров, муровскую машину, сотрудников милиции.
У дверей подъезда стоял милиционер.
– Второй этаж, товарищ начальник. – Он четко козырнул.
– Кто там?
– Следователь прокуратуры, товарищ капитан Платонов, задержанный и понятые.
Игорь, оперуполномоченный Белов, эксперт и врач вошли в подъезд. На площадке первого этажа стоял второй постовой, кусок лестницы был покрыт брезентом.
«Молодец Платонов, – подумал Игорь, – все предусмотрел, видимо, здесь-то и убили участкового».
Он осторожно обошел брезент и поднялся в квартиру. В коридоре гуляли сквозняки и пахло газом.
– Что это у вас, – спросил Игорь Платонова, – труба, что ли, лопнула?
– Да нет, хозяин газом отравился.
– Где тело?
– На кухне.
– Илья Маркович, – повернулся Игорь к медэксперту, – начинайте. Задержанный?
– Там. – Платонов кивнул головой на дверь.
Муравьев вошел в комнату. У стены на стуле сидел парень на вид лет семнадцати, в разорванном коротком полушубке, руки, скованные наручниками, были завернуты за спинку стула. Задержанный поднял голову, и первое, что бросилось в глаза Игорю, – рассеченная губа, которую тот все время облизывал, и глаза с огромными зрачками, смотревшие куда-то мимо него, Муравьева.
За столом, раскладывая бумажки, сидел закутанный в толстый шерстяной шарф старичок.
– Следователь райпрокуратуры Чернышов Степан Федорович, – сказал за спиной Платонов, – а это, Степан Федорович, товарищ Муравьев из ОББ.
Следователь закивал головой, привстал и выдавил из себя что-то типа «очень рад».
На столе среди бумаг лежал офицерский планшет, ремень с кобурой, красным пятном на скатерти выделялась книжка-удостоверение и два пистолета.
Игорь подошел к столу, взял в руки оружие. «Фроммен» 7,62 и маузер 6,35. Из ствола «фроммена» кисло пахло порохом. Игорь вынул обойму, выщелкнул на ладонь патроны. Три. Значит, этот парень стрелял пять раз. И, словно угадав его мысли, Платонов сказал:
– В меня раз, самым жиганским методом, прямо из кармана, остальные в Соколова.
– Так. – Игорь внимательно посмотрел на задержанного, на этот раз он не показался ему таким молодым. У него было странное лицо порочного мальчика.
– Документы его где?
– А вот, пожалуйста. – Чернышов подвинул Игорю истрепанный паспорт и какие-то справки.
Так, Кузыма Сергей Казимирович, год рождения двадцать второй, место рождения – село Гольцы Пинской области, из колхозников, паспорт выдан Пинским ОУНКВД БССР, подпись, печать. Паспорт прописан: Пинск, Станиславская, 5. Справка:
«Дана настоящая Кузыме С. К. в том, что он освобожден от военной службы по состоянию здоровья (эпилепсия)».
Подпись райвоенкома, печать. Пропуск в Москву. Все тоже вроде в порядке, цель поездки – лечение. Пропуск-то туфтовый. Реквизиты не те. Прошлогодние реквизиты.
– Игорь Сергеевич, – крикнул эксперт, – можно вас на минуточку?
Игорь вышел на кухню. Труп хозяина лежал на боку, казалось, что он просто пьян, просто вошел, упал и уснул до утра.
– Ну как?
– Вот в чем дело, – сказал эксперт, – на бутылке вина отпечатков нет никаких. Отпечатки только на его стакане, на кранах плиты тоже нет ничего.
– Что же это он, сначала газ включил, потом все вытер? Предусмотрительный самоубийца. Что еще?
– Плитка шоколада с прикусом в вазочке, слепок мы потом сделаем на Петровке. Слесарь говорит, товарищ Муравьев, что звонок слышал, когда у двери сидел, вроде как бы будильник звенел.
– А может, телефон?
– Да нет, звук непрерывный и резкий, а телефон в квартире звонит иначе. Я посмотрел: будильник поставлен на восемь часов.
– Давайте проведем следственный эксперимент.
– Так, – внезапно сказал эксперт, осматривающий пол под столом, – есть.
– Что?
Эксперт осторожно поднял пинцетом женскую заколку с камнем, положил ее на стол, начал разглядывать в лупу.
– Заколка черепаховая с брильянтом, работа старинная.
– Много ты понимаешь, – усмехнулся Игорь.
– А вы не смейтесь. Приедем на Петровку, я точно докажу.
Вот теперь все стало абсолютно непонятным. Если поначалу Игорь думал, что в квартиру Судина ворвался случайный налетчик, ничего не знавший о том, что хозяин кончил жизнь самоубийством, то теперь самоубийство отпадало полностью, по делу проходил некто неизвестный, возможно женщина. А может, она послала Кузыму за заколкой? Отпадает. Он бы не стал тогда звонить в дверь. Так при чем же здесь этот эпилептик из Пинска? И зачем женщина убила Судина? Да и вообще, кто такой был Судин? Только узнав это, можно было понять, почему пришел Кузыма и зачем убили хозяина квартиры.
Игорь вышел в комнату. Там все было по-прежнему. Чернышов что-то писал, задержанный сидел, не подымая головы, в углу затихли понятые.
– Ну что, Степан Федорович, – спросил Муравьев, – начнем обыск?
– Приступайте.
– Белов, бери людей, начинайте обыск. Задержанного на Петровку.
Сергей и оперативники разошлись по комнатам. Началось самое сложное – найти улики среди этих на первый взгляд мирных, ничего не говорящих вещей.
Игорь не вмешивался, он вполне доверял сотрудникам, по собственному опыту зная, как неприятно работать, когда у тебя над душой стоит начальство. Переходя из комнаты в комнату, он фиксировал детали, обращал внимание на мелочи. Так всегда делал Данилов. Еще в сороковом году он учил Игоря, что главное в работе оперативника – обыск. Иногда любой, на первый взгляд самый незначительный предмет, катушка ниток или старая пробка от духов могут рассказать больше о хозяине квартиры, чем самый тщательный опрос свидетелей.
И вот сейчас, глядя на вещи, доставаемые из шкафов и комодов, Муравьев понимал, что кто-то до них здесь что-то очень тщательно искал. Часто бывая на обысках, он привык к этой неприятной, но тем не менее неизбежной работе оперативника. Привык, что перед ним раскрывалась чужая жизнь, никому дотоле не известная. Привык и смирился с этим, как не останавливаешь себя, когда с любопытством заглядываешь в освещенные окна чужих квартир на первом этаже.
– Игорь, – к нему подошел Белов, – мне кажется, что до нас здесь что-то искали.
– Отпечатки?
– Не видно, эксперт все внимательно посмотрел. Наверное, работали в перчатках.
– Ты обратил внимание на чемоданы в шкафу?
– Да.
– Сколько их?
– Два.
– Там был третий. – Они подошли к шкафу. – Смотри, вещи вывалены в угол. А судя по всему, покойный был мужик аккуратный. Кроме того, носильных вещей нет. Никаких, кроме старого френча. Позови-ка сюда дворника.
– Звали, товарищ начальник? – Дворничиха стрельнула любопытными глазами по сторонам.
– Скажите, у покойного были хорошие вещи?
– Да вон их сколько, целая гора.
– Нет, не это, я имею в виду костюмы, пальто.
– А то как же, он одевался здорово.
– Вы не могли бы припомнить, что именно у него было?
– Перво-наперво, товарищ начальник, пальто кожаное на меху, потом костюмы, летний, коричневый, и синий, уж не знаю из какого материала, плащ габардиновый. Боле не припомню. Да, халат у него был еще шелковый полосатый. Я ему телеграмму передала, так он в ём был.
– Этот?
– Он самый.
Игорь сунул руку в карман халата, вынул телеграмму.
«Буду Москве завтра остановлюсь обычно у З.».
– Приобщи к делу.
– Есть! Нашел! – крикнул Платонов. – Муравьев!
Игорь вышел в другую комнату. Оперативники возились у плинтуса подоконника.
– Я смотрю, – возбужденно говорил Платонов, – вроде все плинтусы нормальные, а в этом какая-то шляпка торчит. Почистил, нажал, вроде винт. Вывинтил, плинтус-то поддается.
– Погоди, не снимай, позовите понятых и следователя.
Под подоконником, в глубоком тайнике, были найдены пачки денег, желтый металл, похожий на золото, и двенадцать коробок с ампулами морфия.
Обыск окончился. Вещдоки запаковали и отправили на Петровку. Протоколы были составлены, понятые расписались. Но Муравьев все же не уходил, что-то еще задерживало его в этой квартире. Вот только что, он никак не мог понять. Еще раз осмотрел комнаты, кухню, туалет. Смущало, что в квартире не было найдено ни одной записной книжки, ни одной бумажки с номерами телефонов. И вообще никаких бумаг не было. Кто-то унес все. Письма, блокноты, записки. Тот самый бумажный мусор, который подчас оказывает следствию неоценимую услугу. Игорю так и осталось непонятным, где же покойный хранил свой архив и деловые бумаги. Ну, насчет телефонов дело вполне объяснимое. Он и сам не пользовался книжкой, держал в памяти десятки телефонов и адресов. Видимо, бумаги покойного тоже забрали. Унесли в том самом чемодане, вместе с костюмами и кожаным пальто.
– Послушай, Платонов, когда этот парень ворвался в квартиру?
– Около девяти.
– Его должны были видеть. Кто-то обязательно его видел.
– А зачем нам это?
– А если он был не один?
– Погоди, Муравьев, погоди. Егоров! – крикнул Платонов оперуполномоченному. – Позови Климову.
Дворничиха пришла минут через пять.
– Звали?
– Звали. Да ты садись. Вот подумай, кто около девяти утра мог быть в переулке?
– Да кто же его знает, начальник, я же не гадалка.
– Как продавщицу из керосиновой лавки зовут? – спросил Платонов.
– Вера Симакова.
– Она во сколько открывает?
– В девять.
– А приходит-то раньше.
– Твоя правда, товарищ начальник, вот что образованность-то значит…
– Вы проводите нашего сотрудника к этой Вере, – вмешался Муравьев, – только скоренько, ладно?