Человек слова - читать онлайн

Ветром сорванный лист калины

Опустился на водную гладь.

Показалась река ему длинной,

И вода его вдаль понесла.

Засмотрелся на звёздные выси,

Осмотрел тишину пирамид,

В шлейфе пыли парсеки неслись

И по космосу звёздный болид.

С ураганом летел под звездою —

Фудзияма-гора, сáкур цвет,

Одинокой, уставшей рукою

Он ласкал по весне первоцвет.

Но всё чаще тянуло к дому:

Вспоминался в ночи запах трав,

И теперь понимал по-иному

То, что сорванный лист потерял.

К берегам пора возвращаться,

Где истоки его, души грусть…

Только там, оказалось, нет счастья —

Куст калины давно уже пуст.

По-иному было всё раньше:

В руках была меньше усталость,

И жили мы вроде без фальши,

И лучше всё получалось.

Дожди тогда были гуще,

И снег был белее белых,

А вдруг неприятный случай —

Так били тогда за дело.

И трава сочней, зеленее,

Воздух был чище и слаще,

А ночи, конечно, темнее,

И звёзды светили поярче.

У женщин глаза блестели,

Улыбка была белозубой,

Фигуры были стройнее,

Тогда целовались в губы.

Там книга – лучший подарок.

И тогда мы были смелее,

А ныне в зеркало глянешь —

Врёт, сволочь, и не краснеет…

Не так тогда тело болело

(Стерпеть, конечно, всё можно).

Но особенно вот что задело:

Что зеркало врёт безбожно.

Тяжёлый двадцать первый год.

На играх в Токио награды.

Но в душный летний день народ

Не весь наградам этим рад был.

Пусть достижения сбылись,

И внешне вроде всё как надо,

Но давит штампами ковид,

И что ему Олимпиада?..

Что от того – огонь горит,

Когда тебя уже не будет?

Что вам рекорд, когда болит?

За безразличье кто осудит?

Врачу, что «скорую» примчал,

О золоте наград не мнится,

Сестре, что сутками подряд

В комбинезончике не спится…

Так повелось с глубин веков:

Наградами у нас усеян

Путь к достиженью пустяков,

Не за спасение России.

А доктор и сестра – борись,

И будет вам в века награда.

Спасённая людская жизнь

Покруче, чем Олимпиада.

На бульваре листья каштанов

Пожелтели от летней поры,

Их верхушки смотрят печально

В окна зданий, сомлев от жары.

А под ними аллеей неспешно

Суетится, проходит народ,

Пробегает понурый, уставший,

Полон мыслей своих и забот.

А в тихой больничной палате

С распахнутым настежь окном

Одинокий старик умирает

Этим жарким печальным днём.

Тает боль в измученном теле,

Сила, ловкость уходят в руках…

Всё уходит в серое небо —

В никуда, навсегда, на века.

Незаметно тепло остыло.

В горизонте – бордовый цвет.

А бойцы с зарёй уходили,

Где с востока алел рассвет.

Вертолёта будни стрекозьи:

Забросил разведку – и жди.

А ребята уходят в осень,

Где колючие льют дожди.

Обратно гроза путь закрыла,

Зазвучал там криком набат.

Вернуться не всем под силу,

Не каждому дан шанс – назад.

Только сердце матери ныло

В те черёмуховые холода:

Так не раз сыновья уходили —

На года. На века. Навсегда.

Нужны ли в жизни награды,

Ежедневный степной парад?

Винт вращался, трещали цикады,

Ждал Ми-8 возврата ребят.

Его лопасти воздух месили,

И нежный тюльпанов цвет

Всё клонило потоком к пыли,

Как к братской могиле букет.

У сельской околицы поле пшеницы.

За лето созрел, повзрослел колосок.

Там маме моей сын ночью снится,

А я мамин голос слышу: «Сынок!»

Я приеду туда, где когда-то родился.

Автобус чихнёт, прощаясь, дымком.

За стадом коров дорожка пылится,

И выглянет дом за старым прудом.

И руками обнимет мама, как птица.

Утирая слезу, где морщинки у глаз.

Волнуясь, сомнёт платочек из ситца,

Суетясь у стола, все расспросы – о нас.

Холодной водой предложит умыться,

Родниковые капли стереть рушником.

Пойдёт по селу от счастья светиться,

Увидели чтоб, как гордится сынком.

Вспомнится мне былых дней вереница.

Как раньше, пройду по траве босиком.

Так удивлюсь изменившимся лицам,

А больше всего – что ниже стал дом.

С ней посидим на лавке под грушей,

Я к ней прижмусь, обниму за плечо.

Ей всё расскажу, а она будет слушать,

Да с фоток смотреть – молодая ещё.

Дни пролетят, а мне город не снится.

Круг над селом совершу с журавлём.

Опять уезжать мне, опять торопиться,

И мама помашет в дорогу платком.

Храни Бог всех тех, кто меня любит,

Пусть к ним никогда не приходит беда!

Заплаканных глаз у мам пусть не будет,

Их в сердце своём помнить буду всегда.

Катера полным ходом неслись,

Среди волн укрывая десант

В град летящих колючих брызг,

Где, как ртуть, застывала душа.

Под бушлатом тревожная мгла.

С буруном нам на сушу-пляж,

Чтоб услышать радистка могла:

«Зацепились мы. Берег наш!»

По верхушкам пена. Штормит.

Полечь нам здесь всем, не иначе…

В январские промозглые дни

Не всегда, видно, светит удача.

Просочились мы, кровью стекли,

Сквозь просоленные тельняшки.

На плацдарме десантом легли,

Чтоб когда-то город стал нашим.

Я так хочу, чтобы чаще прощали,

Чтобы друг другу в беде помогали,

Писали стихи да землю пахали,

К проталинам чтобы грачи прилетали.

Чтоб каждый день – закат и рассвет,

Чтобы кричали, встречаясь: «Привет!»

А если прощались, сказали: «Пока!»

И по синему небу белизной облака.

Чтобы всегда был тот, кому рад,

Младенец у мамы был на руках.

А родники чтоб рождали ручьи,

И чтобы дети не были «ничьи».

Чтобы в ночи звезда зажигалась,

В женских глазах меньше печали,

В счастье слеза, и ей были рады,

И лишь грозовые слыхали раскаты.

И чтобы цвели белым в мае сады,

Забыли словá: «Жди снова беды…»

Пели в лесах по ночам соловьи,

Только за хлеб были в поле бои.

Ещё – чтоб родные не видели бед,

Чтобы в степях колыхал ветер хлеб,

Дети чтоб лучше жили, чем мы,

И все ждали весну после зимы,

Чтоб поутру видеть травы и росы,

И не спешила бы в жизнь нашу осень.

Не превратил бы в прах человек

То, что Творцом ему дáно вовек.

Солнце верхушкам бросило луч.

Прощается.

Краснопёрка в реке, круги по воде.

Играется.

Бесстрашный щенок у входа в дом.

Так лается.

Кот спиной трётся о ступни ног.

Он ластится.

Закончился летний долгий день.

Смеркается.

Шум по домам, с работы пришли.

Устали все.

Стихло в хлевах и в гнёздах птиц.

Молчание.

Сыростью тянет, росою с травы.

Прохладнее.

Смолк по дворам калиток скрип.

В дом не ждут.

Окна по хатам светом зажглись.

На стол подают.

Первые звёзды и луна фонарём.

Светится.

Парень и девушка тихо прошли.

И нежатся.

В ближнем лесу запел соловей.

Заливается.

Играет гармонь, там, где ручей.

Мне нравится.

О горемычный мой народ,

твой опыт

веками учит, будто в счастье

проклят.

Позарастают там, где сытость,

тропы,

и ты послушною толпой туда,

где пропасть.

Дойдёшь до края, уж совсем

без силы.

В который раз себе найдёшь

мессию.

И снова ты, привычно раз

за разом.

Накормишь тех, кто вышел с грязи

в князи.

В тебе запас есть доброты,

есть норов.

Сухой ты держишь по привычке

порох.

Твой гнев большой, когда враги

на брани.

Сынов твоих побьют, пожгут,

поранят.

В бою, труде, твои не дремлют

силы.

Умел, умён, красив ты, как и всё

в России.

Чтоб приучили кнут да пряник —

вряд ли.

Но всякий раз опять на те же

грабли.

Причина в чём, скажи, народ,

мне любый?

Может, простор наш на планете

губит?

Всё задаюсь вопросом очень

сложным:

«Нужду терпеть народу сколько

можно?»

Помню тот чудный вечер,

Как воплощенье мечты.

Я был тогда так беспечен,

Дарил Вам весною цветы.

Но всех нас влекут дороги,

Попутного ветра дыханье.

Безмерность путей с порога

Всех наградит расстояньем.

И под тяжестью впечатлений

От бескрайных стран, городов,

С мечтой я шёл – возвращенье,

Я так много сменил адресов…

Пускай на дорогах избитых

Мы не видели общие сны,

Но лицо Ваше мной не забыто

И взгляд той тёплой весны.

Вдоволь видела страна

Белых и красных генералов —

Тех, кто сподвижников у нас

За кусок хлеба предавали.

И честь, и совесть придушив,

Забыв присягу и объятья,

К чужим столам иной спешит,

Чтоб называть не родных «братья».

Как часто сытость предаёт!

Неблагодарное отродье!

Вот дифирамбы разольёт,

И поцелуй Иудин, модный.

Неблагодарность развелась

У мерзких, мелких, вороватых:

Тащат, пихая в три горлá,

Прячут в офшоры, тёще в хату.

То ли в глубинах их души

Отсутствует понятье «гадить»?

А может, с детства кто внушил

Желанье им «себя всё ради»?

Им кажется: не видно в куче, —

Мы все у Бога на ладонях.

И раздаётся из-за тучи

Крик обворованных, их стоны.

Жульё, предателей, жлобов

История никак не учит.

За грех великий – воровство —

Наступит час, своё получат.