На следующий день.
Готорн-Хаус, Мейфэр, Лондон
– Не нужно так хмуриться, Адам, или я решу, что ты не рад меня видеть.
Услышав из уст бабушки упрек, лорд Готорн прищурил глаза. Выражение его непреклонного аристократического лица сделалось непроницаемым. Леди Сисели попала в точку, сегодня у него не было ни времени, ни терпения, чтобы выслушивать ее болтовню. Не только сегодня, но и в любой другой день тоже!
– Просто я удивлен, что вы нанесли мне визит именно в те полчаса, которые я всегда провожу в детской с Амандой.
Леди Сисели удивленно подняла серебристые брови, так что они взлетели едва не до края ее светло-зеленого чепчика.
– Хочешь сказать, мне нельзя увидеть правнучку?
– Разумеется, можно. – Адам, до сих пор стоявший на пороге, в несколько шагов пересек оформленную в синих тонах гостиную и, подойдя к бабушке, чмокнул ее в напудренную щеку. – Но я предпочел бы, чтобы вы предупреждали меня о своем визите заранее.
– Почему?
Он угрюмо нахмурил брови:
– Я привык ценить свое время, бабушка, и не люблю прерывать заведенный порядок дел.
– А я сказала, что не имею намерения ничего прерывать, – мягко напомнила она.
– Тем не менее вы… – Адам оборвал себя на полуслове, понимая, что из-за неожиданного визита бабушки он опаздывает в детскую уже на четыре минуты. – Что ж, вы здесь, поэтому прошу сопровождать меня, если таково ваше желание.
Адам кивнул на дверь, которую распахнул собственноручно, к великому удивлению дворецкого Барнса, наготове стоящего с противоположной стороны, предлагая бабушке следовать вместе с ним.
– Ты действительно самый нетерпеливый из всех мужчин, Адам! – воскликнула леди Сисели, проходя мимо него в большой коридор и кивком приказывая своей компаньонке дожидаться ее возвращения в комнате. – В этом тебе удалось превзойти и своего деда, и отца.
Адам галантно взял бабушку под локоть, помогая ей подняться по широкой лестнице. Он отлично осознавал, что именно ее суетливость так часто выводила из себя его деда и отца, а теперь и его самого. Как бы то ни было, и дед, и отец отошли в мир иной, поэтому у пожилой дамы не осталось иных родственников, кроме внука и правнучки, и Адам чувствовал себя обязанным вести себя с ней как можно деликатнее.
– Если мои резкие манеры обидели вас, прошу меня извинить, – сказал он.
Леди Сисели высвободила локоть из его ладони, чтобы крепче схватиться за его согнутую руку.
– Возможно, в качестве компенсации ты согласишься поужинать со мной сегодня вечером?
Распознав неуклюжую попытку бабушки к принуждению, Адам тут же напрягся. Едва ли это можно было назвать шантажом, но он не мог не вспомнить обо всех ее попытках познакомить его с подходящими девушками на выданье, подходящими по меркам самой леди Сисели, разумеется. Адам имел на этот счет иное мнение.
– Нынче вечером я должен присутствовать на голосовании в палате лордов, бабушка.
После которого он намеревался отправиться в свой клуб, чтобы провести там остаток вечера, играя в карты и наслаждаясь отменным бренди.
– Тогда, возможно, завтра вечером? – не сдавалась леди Сисели. – Мы с тобой так давно не проводили время вместе…
Осознав, что задумала бабушка, Адам стал намеренно избегать ее общества. У него не было абсолютно никакого желания снова связывать себя узами брака, а все его время занимало исполнение обязанностей в палате лордов и управление многочисленными имениями. Званые ужины и балы, а также прочие светские глупости его нимало не заботили.
– Мы же сейчас вместе, бабушка, – резонно заметил он.
– Но не так, чтобы… ах, не важно. – Леди Сисели нетерпеливо вздохнула. – Мне совершенно ясно, что ты стал еще более бескомпромиссным, чем раньше.
Заслышав подобную критику в свой адрес, Адам плотно сжал губы. Бабушке не хуже его самого была известна причина его подобного поведения. Будучи женатым, он был вынужден на протяжении двух лет посещать вместе со своей неверной женой все балы, ужины и прочие светские мероприятия, а по окончании сезона ездить на многочисленные пикники в летние домики. В действительности Адаму не хотелось присутствовать ни на одном из них. Четыре года его вдовства окончательно убедили его в этом. Представители высшего общества нагоняли на него скуку, так зачем ему добровольно подвергать себя подобной пытке?
Как бы то ни было, он тут же решил загладить свою вину перед бабушкой, на глаза которой уже навернулись слезы.
– Возможно, мне удастся выкроить завтра вечером час или два, чтобы поужинать с вами.
– Это великолепно, Адам! – Слезы тут же высохли, будто их и не было вовсе, и леди Сисели улыбнулась внуку. – Я распоряжусь, чтобы подали все твои любимые блюда.
– Я сказал «час или два», бабушка, – с нажимом повторил Адам.
– Да-да, – рассеянно отозвалась она, мысленно уже планируя меню предстоящего ужина. И список гостей, среди которых, без сомнения, окажется несколько уважаемых дам, которых Адам всеми силами старается избегать. – Как справляется новая девушка?
– Новая девушка?
Адам не понял, кого имеет в виду бабушка. Не спрашивает же она, в самом деле, о той особе, которой он заинтересовался в прошлом месяце, но вскоре понял, что в постели она утомляет его так же, как и вне ее?
– Няня Аманды, – пояснила леди Сисели. Морщинки у него на лбу тут же разгладились.
– Едва ли можно назвать миссис Лейтон девушкой, бабушка. К тому же она не няня Аманды, а ее гувернантка.
– А не рановато ли Аманде иметь гувернантку? Тебе не хуже моего известно, что общество не одобряет ученых дам.
– Я не допущу, чтобы моя дочь выросла невежественной, думающей только о балах и нарядах особой! – «Как ее мать», – мысленно добавил он, но благоразумно предпочел держать язык за зубами. Чем реже он вспоминал о Фанни и ее изменах, тем лучше.
– К тому же ты так и не удосужился объяснить мне, почему после стольких лет сотрудничества решил больше не пользоваться услугами Доркинсов.
К тому времени, как они поднялись по лестнице на третий этаж особняка, где находилась детская, леди Сисели совсем запыхалась.
Адам не намеревался давать ей никаких объяснений. Няня его шестилетней дочери ясно дала ему понять, что не прочь разделить с ним ложе. Для Адама это явилось не только неприятным открытием, но и совершенно недопустимым, особенно принимая во внимание, что сам он ни словом, ни делом никогда не выражал чувственного интереса к хорошенькой, но излишне пухлой Кларе Доркинс.
Теперь место новой гувернантки Аманды заняла Елена Лейтон, с которой Адам охотно готов был познакомиться поближе.
Откуда, ради всего святого, в его голове взялась подобная мысль?
После смерти жены Адам свел удовлетворение своих плотских потребностей к минимуму, считая их слабостью, которой не следует потакать. Если же зов плоти начинал преобладать над его легендарным самообладанием, он всегда удовлетворял его с дамами полусвета, чье общество мог выносить на протяжении одного-двух часов, не более. Эти всячески порицаемые женщины не ожидали от него ничего иного, кроме щедрой платы за то, что раздвинут перед ним ноги.
До появления Елены Лейтон, которая пришла на смену поспешно уволенной две недели назад Кларе Доркинс, Адам никогда не задумывался о том, чтобы уложить в постель одну из работающих у него женщин. Елена была довольно красива в своем аскетизме. Она всегда убирала свои шелковистые черные волосы в аккуратный узел на затылке, ее строгие черные вдовьи платья, вместо того чтобы отталкивать, выгодно подчеркивали изящную бледность лица, гибкую фигуру, крепкие холмики грудей, тонкую талию и пышные бедра. Обрамленные густыми черными ресницами глаза были странного цвета, среднего между голубым и зеленым. Она являлась обладательницей маленького прямого носа, изящно изогнутых губ, точеных скул и нежной шеи.
Подобные мысли привели Адама в ужас. Когда это он успел в таких подробностях рассмотреть женщину, которую недавно нанял в гувернантки для своей маленькой дочери?
– Миссис Лейтон? – с любопытством переспросила леди Сисели.
– Полагаю, ее муж погиб в битве при Ватерлоо, – рассеянно отозвался Адам, все еще размышлявший о физической привлекательности Елены Лейтон. Эта женщина находилась у него в услужении, а не являлась потаскушкой, которую можно купить на одну ночь, а потом забыть о ее существовании. Более того, она была вдовой героя, павшего на поле брани.
– А что насчет возраста?
Адам вскинул свои черные брови.
– Я не располагаю сведениями о том, сколько лет было мистеру Лейтону.
– Да я о его жене говорю! – воскликнула леди Сисели.
До этого момента Адаму никогда не приходило в голову поинтересоваться возрастом миссис Лейтон. Скорее всего, ей было лет тридцать или около того.
Он нахмурился, понимая, что именно вдовий траур придавал этой женщине облик умудренной опытом дамы, хотя в действительности она могла быть гораздо моложе.
– До тех пор пока миссис Лейтон хорошо справляется со своими обязанностями, ее возраст не представляет для меня никакого значения, – заявил Адам, давая понять, что дискуссия окончена.
Распахнув дверь детской, он сделал бабушке жест рукой, приглашая ее войти первой.
Елена подняла голову от сборника стихотворений, который читала вместе со своей маленькой подопечной, и, завидев своего работодателя и его почтенную бабушку, придала лицу вежливое выражение.
То была холодная вежливость, так как до нее долетели обрывки разговора бабушки и внука, они обсуждали ее. От осознания этого Елена напряглась всем телом.
Поступая в услужение к неприступному Адаму Готорну, она надеялась, что вдовий статус избавит ее от проявлений излишнего любопытства. Теперь, ловя на себе оценивающий взгляд леди Сисели, она поняла, как сильно заблуждалась на этот счет.
Подавляя желание проверить, в порядке ли ее прическа и траурное платье, Елена поднялась, чтобы сделать реверанс.
– Милорд.
– Миссис Лейтон, – тут же отозвалась на ее приветствие леди Сисели.
Его светлость стоял рядом с бабушкой с холодно-непроницаемым выражением лица. Еще до поступления к нему на работу Елена выяснила, что этот пугающий аскетичный аристократ предпочел не участвовать в жизни света и уберечь от этой участи свою маленькую дочь. Вместо этого он посвящает время политике и управлению своими сельскими имениями. Подобное положение дел отлично подходило Елене, которая отчаянно нуждалась в сохранении анонимности.
Она не могла не признать, что при первой встрече была несколько обескуражена мрачной, почти демонической красотой своего работодателя. Она и не подозревала, что Адам Готорн прекрасен, точно древнегреческий бог, с черными волосами и бровями, темно-серыми глазами, высокими скулами, прямым аристократичным носом и крепким подбородком, чувственными губами, будто вырезанными резцом скульптора. В его подтянутой фигуре не было ни капли лишнего веса – несомненное доказательство того, что он не все время просиживал в палате лордов или за столом красного дерева в своем кабинете.
С начала их собеседования не прошло и пяти минут, а Елена с радостью осознала, что этот невероятно холодный и недоступный мужчина вообще не видит в ней женщину, не говоря уже о том, чтобы совершать в отношении ее какие-либо непристойные поползновения, как мог бы поступить на его месте любой другой работодатель, нанимающий гувернантку для своей маленькой дочери.
Елена крепко сцепила дрожащие руки, осознавая, как сильно она заблуждалась. Как оказалось, прищуренные серые глаза лорда Готорна медленно и оценивающе осматривали ее с головы до ног.
– Леди Сисели. – Она вежливо кивнула пожилой даме. – Встань и поздоровайся с прабабушкой, Аманда, – добавила она, заметив, что юная подопечная до сих пор сидит за партой.
Поначалу Елене было непривычно осознавать, что в этом доме отсутствует теплая, непринужденная обстановка, которой она сама наслаждалась в детстве. Лорд Готорн проводил с дочерью лишь полчаса в день и даже это время обычно тратил на то, чтобы спросить дочь по материалу, который она изучала на уроках.
Неудивительно, что, оказавшись в обществе отца, Аманда тут же замыкалась в себе. Вот и теперь она присела перед прабабушкой в безукоризненном реверансе.
– Прабабушка.
Когда Елена оставалась наедине со своей подопечной, та совершенно преображалась, превращаясь в обычного веселого шестилетнего ребенка.
Аманда была высоковата для своего возраста, на ее лице уже проступали признаки того, что со временем она превратится в настоящую красавицу. Темно-синие глаза, розовые щечки, маленький, похожий на розовый бутон ротик и мягкие золотистые волосы. Сегодня Аманда выглядела особенно обворожительно в своем розовом платьице, выгодно подчеркивающем ее внешность.
Однако лорд Готорн мрачно взирал вовсе не на дочь, а на гувернантку. Похоже, этот мужчина, который, по мнению Елены, был вовсе не способен проявлять нежные чувства, впервые разглядел в ней женщину. Именно поэтому его чересчур пристальное внимание несколько вывело ее из равновесия.
Елена хотела, чтобы все воспринимали ее лишь как вынужденную идти в услужение овдовевшую серую мышь. Тем более это касалось дьявольски привлекательного Адама Готорна, ее работодателя.
Она выпрямилась, желая обратить на себя внимание:
– Что ж, я вас оставлю. Мне нужно привести в порядок спальню Аманды. Прошу меня извинить.
Не дожидаясь ответа, она поспешила прочь из классной комнаты. Оказавшись в спальне подопечной, Елена поняла, что ее тело сотрясает дрожь, и была вынуждена присесть, чтобы восстановить присутствие духа. Она прижала трясущуюся руку к груди, чувствуя, как бешено колотится сердце от осознания того, что Готорн разглядел в ней женщину, а не просто гувернантку своей дочери.
Судьбе было угодно, чтобы Елена осталась на этом свете совсем одна и была вынуждена пойти в услужение, чтобы прокормить себя. Это само по себе было довольно рискованно, а ей к тому же еще и не посчастливилось обратить на себя внимание лорда Адама Готорна, о котором она не смела даже мечтать!
Елена отлично осознавала, сколь много джентльменов пользуются беззащитностью живущих в их доме женщин. Стоит лишь вспомнить о ее собственном кузене!
Нет, она не станет сейчас о нем думать. При мысли о том, что этот презренный червяк – язык не поворачивается назвать его благородным господином! – сделал с ней, Елена испытала новый приступ дурноты. К горлу подступила тошнота.
– Вам нехорошо, миссис Лейтон?
Заслышав голос Готорна, она вскочила так поспешно, что кровь ударила ей в голову, вызвав головокружение. Покачнувшись на каблуках, Елена попыталась схватиться за спинку стула, чтобы не упасть.
Готорн опередил ее. В три прыжка преодолев разделяющее их расстояние, он крепко схватил ее под руку, и она даже через ткань черного вдовьего платья ощутила исходящее от его ладони тепло.
– Милорд?
Задохнувшись от осознания его близости, она с опаской воззрилась на него. Готорн был много выше и крупнее ее, однако его присутствие рядом не казалось ей ошеломляющим. Она и не подозревала, что когда-либо подпустит мужчину столь близко к себе. Она даже смогла рассмотреть черный ободок на радужке его дымчатосерых глаз, обрамленных длинными шелковистыми ресницами.
Елена вдруг осознала, что у него самые прекрасные глаза, которые ей когда-либо доводилось видеть. Она никак не могла заставить себя отвести взгляд.
– Миссис Лейтон? – негромко повторил Адам.
Почувствовав исходящий от ее черных шелковистых волос тонкий цитрусовый аромат, он слегка нахмурился.
Наблюдения, сделанные им несколько минут назад в детской, подтвердились, она в самом деле гораздо моложе тридцати лет, как он изначально подумал. Теперь, стоя рядом с ней и пристально вглядываясь в лицо, он дал бы ей самое большее двадцать один год. Ее будто вылепленное из гипса лицо было совершенно гладким и лишенным каких бы то ни было изъянов, в сине-зеленых глазах, с опаской взиравших на него, светилась неискушенность. И фигура у нее была скорее как у юной девушки, а не как у взрослой женщины.
Адам плотно сжал губы и еще крепче вцепился ей в руку:
– Сколько же вам лет?
Ее длинные черные ресницы затрепетали.
– Сколько мне лет?
Адам нетерпеливо кивнул:
– Думаю, мой вопрос вам понятен. Он ведь совсем простой.
Прежде чем ответить, она провела по губам кончиком своего розового язычка.
– Да, простой, – хрипло согласилась она. – Но разве не считается проявлением невежливости спрашивать женщину о ее возрасте? К тому же я не понимаю, какое это имеет значение.
Она явно тянула время, заставляя Адама еще плотнее сжать губы.
– Уж позвольте мне об этом судить. Просто ответьте на мой вопрос!
Терпение никогда не входило в список его добродетелей, а сейчас и подавно, потому что более всего он ненавидел, когда ему лгут. По большому счету, Елена Лейтон ему не солгала, но утаила большую часть правды.
– Я… почему… Мне… мне… – промямлила Елена и снова замолчала, принявшись растирать мышцы шеи, онемевшие от необходимости долгое время смотреть вверх, на Адама. Мысленно она прикинула, поверит ли он ей, если она скажет, что ей двадцать пять, ведь даже он счел бы такой возраст вполне солидным. – Мне двадцать один год.
Что ж, через восемь месяцев ей в самом деле исполнится двадцать один. Она родилась на Рождество, но в ее семье эти два события всегда отмечались раздельно. В нынешнем году никаких торжеств не предвидится, хотя бы потому, что у Елены больше нет семьи, и, следовательно, праздновать не с кем.
– Двадцать один, – ровным голосом повторил Адам. Его длинные изящные пальцы соскользнули вниз с ее предплечья и переместились на запястье. – Следовательно, вам едва исполнилось девятнадцать, когда вы овдовели и вынуждены были поступить в семью Бэмбери наставницей и компаньонкой их дочери. Я прав?
Мысленно Елена поморщилась при упоминании о рекомендательном письме, которое она предоставила в агентство по найму несколько недель назад, желая получить место гувернантки в респектабельной семье. В действительности прежде Елена никогда не работала, поэтому рекомендательное письмо составила для себя сама.
Она бесстрашно воззрилась в язвительные глаза Адама Готорна:
– Да, вы правы. Если вы недовольны качеством моей работы, уверена, что…
– Разве я сказал, что недоволен?
Елена слегка вздернула подбородок.
– Это подразумевалось.
Точеные губы Адама изогнулись в некоем подобии улыбки, которую, скорее, следовало назвать усмешкой.
– Нет, дорогая миссис Лейтон, ничего подобного я в виду не имел, – неспешно протянул он. – Возможно, осознание собственной вины заставило вас сделать такое умозаключение?
С тревожно бьющимся сердцем Елена всматривалась в ледяные, непреклонные глаза лорда Готорна. Кожа на скулах натянулась, и глубокие складки залегли в уголках губ. Елена с опаской отметила про себя, что такого джентльмена лучше не сердить, если, конечно, не возникает желания испытать на себе разрушительную силу его гнева.
У нее упало сердце. Она поняла, что позволила себе расслабиться, почувствовать защищенной в проведенные ею в доме Готорна двенадцать дней. Он навещал Аманду лишь по полчаса в день, и Елена частенько придумывала благовидный предлог, чтобы оставить их наедине. Именно поэтому до сегодняшнего дня ее работодатель представлялся ей не более чем отдаленной фигурой, высокомерным аристократичным джентльменом, не умеющим обращаться со своей маленькой дочерью и, следовательно, не особо интересующимся работой гувернантки и тем, что происходит в классной комнате.
Джентльмен, столь пристально рассматривающий ее в настоящий момент, вовсе не показался ей отдаленным, по крайней мере, если судить по тому, как близко к ней он стоит. Совсем наоборот, и его местоположение, и его вопросы казались ей чересчур интимными. Столь тесное соседство его крепкого, мускулистого тела подавляло ее. Она даже чувствовала исходящее от него тепло и ощущала приятный пряный аромат его одеколона.
Елена выпрямилась в полный рост, не обращая внимания на то, что ее макушка находится на уровне его широких плеч, и твердо воззрилась в его серые глаза:
– Можете проверить мое рекомендательное письмо от Бэмбери, и тогда вы сами убедитесь, что оно в полном порядке.
Иначе и быть не могло. Хотя Елена и являлась новичком в рабочей среде, ей было доподлинно известно, что молодая вдова миссис Лейтон служила наставницей и компаньонкой Фионы Бэмбери до тех пор, пока в начале года семья не приняла решение переселиться в более теплый климат, вняв, наконец, советам докторов, обеспокоенных слабыми легкими миссис Бэмбери, которые причиняли ей много страданий суровыми английскими зимами. Миссис Лейтон, не желавшая переезжать на континент вместе с семьей, вынуждена была уволиться. Все так, только Елена не являлась вышеупомянутой миссис Лейтон.
– Вот как? – негромко произнес Адам.
– Прошу вас, отпустите меня.
– Разумеется.
Он неслучайно удерживал ее за запястье. В этом жесте не было ничего интимного, просто он хотел прочувствовать, изменится ли ее пульс при упоминании о ее вине.
Теперь Адаму стало окончательно ясно: гувернантка его дочери что-то скрывает, хотя он и понятия не имел, что именно. Поэтому он вознамерился любым способом докопаться до истины при первом же удобном случае. Ведь он, как-никак, доверяет этой женщине ежедневную заботу о своей чрезвычайно восприимчивой дочери.
Адам посмотрел на Елену сверху вниз:
– Я должен вернуться в классную комнату. Но не забывайте о том, что наш разговор не закончен.
Она слегка кивнула в знак согласия:
– Будучи вашей подчиненной, я ожидаю дальнейших указаний.
Ее слова дали Адаму пищу для ума. Елена Лейтон – молодая и красивая Елена Лейтон, к тому же еще и овдовевшая, – ожидает его указаний! Он задумался над тем, о чем бы попросить ее в первую очередь. Чтобы она вынула шпильки из пучка, высвободив роскошные шелковистые волосы? Или чтобы сбросила с себя траурный наряд и обнажила перед ним полные груди? Или доставила ему немного удовольствия еще более интимного плана?
Его взгляд переместился на ее манящие губы, а перед мысленным взором тут же предстало видение стоящей перед ним на коленях Елены, искусно целующей его восставшую плоть, дразня, пробуя на вкус, ублажая.
Черт побери, о чем он вообще думает! Он ведь не из тех мужчин, кто позволяет определенной части тела руководить своими поступками. Неудачный брак с Фанни излечил его хотя бы от этого недостатка.
Крепко сжав зубы, Адам мгновенно отступил назад.
– Мы обсудим это завтра, – процедил он и, смерив ее холодным взглядом, развернулся на каблуках и быстро вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Елена попятилась и без сил опустилась на стул. Ее дыхание участилось, став прерывистым, сердце заполошно билось в груди, невзирая на попытки успокоиться, подавить панику, охватившую ее в тот момент, когда Готорн прикоснулся к ней.
Она представления не имела, что подвигло его на подобные расспросы. Почему он последовал за ней в спальню Аманды, взял ее за руку, хотя и нежно?
Но, судя по его тону и беспощадному блеску глаз, в одном сомневаться не приходилось: он не из тех людей, кто легко способен простить ложь. А она с самого начала обманула его, потому что в действительности ее зовут вовсе не Елена Лейтон и она не вдова. Она вообще никогда не была замужем. И не являлась наставницей и компаньонкой Фионы Бэмбери, потому что настоящая миссис Лейтон, оставив свой пост в этой семье, уехала в Шотландию, чтобы заботиться о престарелых родителях покойного мужа.
Все эти сведения были известны Елене потому, что она была знакома с семьей Бэмбери, чье сельское имение находилось в двадцати милях от имения ее дедушки. Иногда соседи ходили друг к другу на ужин или узнавали новости друг о друге от общих знакомых.
На самом деле ее звали вовсе не Елена Лейтон, а мисс Магдалена Мэттьюз, и она доводилась внучкой Джорджу Мэттьюзу, покойному герцогу Шеффилду. В свете до сих пор ходило множество слухов и предположений о причине ее внезапного исчезновения после его смерти.