По ее телу пошли мурашки, когда он провел по щеке костяшками пальцев, явно обдумывая, что делать с ней дальше. Она слышала его глубокое дыхание, но не могла поднять глаз, полностью войдя в роль послушной сабы.
– Идем, – наконец, сказал он и повел ее за руку в спальню. Точнее, в то помещение, которое походило на спальню.
Внутри было очень темно и прохладно. Комната необъятная, кровать – нестандартно большая, квадратная. И Ира сразу поняла, что это помещение – не для сна. На это непрозрачно намекали удерживающие устройства над кроватью и несколько миленьких приспособлений у стены: станок для фиксации, скамья для порки, цепи. Во рту у нее мгновенно пересохло – она хотела и не хотела оказаться там с одинаковой силой.
Включив слабый ночник, он резким нетерпеливым жестом повернул ее к себе спиной и стиснул грудь обеими ладонями. Ласки, больше похожие на наглое бесцеремонное ощупывание, продолжались довольно долго – и Ира поняла, что это своеобразная прелюдия. Сзади он почти не прижимался, но его руки с каждой секундой становились немного жестче. Ладони быстро прошлись по ее телу до ягодиц, стащив вниз трусики.
В этот момент ей пришло в голову, что она действительно отвыкла от мужчин, от их пренебрежения к эстетике, а иногда даже специальных «наездов» на нее. Только мужчина-доминант мог поставить сабу в преднамеренно некрасивую позу, чтобы насладиться ее смущением. Только мужчина мог вот так оставить нижнее белье болтаться в районе колен. Нарочно?
Нет, не нарочно, поняла она, когда он, наконец, раздел ее полностью через пару минут. К тому времени его бесцеремонные пальцы побывали везде – и ее щеки горели не столько от того, что он без спроса влез в ее попку, сколько от того, что он обнаружил, насколько мокрой она была спереди.
Он прижал ее к себе на мгновение, и Ира вдруг поняла, что наслаждается его запахом. Безумие. Ей хотелось снова взять его в рот. Или оказаться под ним на кровати… было невероятно трудно ждать с каждой минутой. Все тело горело от желания узнать, как он трахается.
– Когда тебя последний раз пороли, малыш? – еле слышным шепотом спросил он на ухо. Его дыхание пошевелило прядь ее волос.
Ира сглотнула.
– Пару месяцев назад.
– Чем?
– Ладонью. Несильно, – поспешила объяснить она, почему-то испытывая необходимость объяснить.
– Это не считается.
На этот раз его шепот словно стал горячее, и ее тело застыло. По спине бегали мурашки.
– Саба?
– Да, мастер.
– Когда?
– Я… не помню. Давно. Годы назад.
– Цвет? – внезапно спросил он, и Ира поняла, что ее мускулы внезапно перенапряглись.
– Зеленый, – выдохнула она, заставив себя расслабиться. Она пришла сюда не просто так. Она знала, что рано или поздно придется преодолеть это.
– Хорошо. Я не могу не выдрать тебя за поведение за ужином, солнышко. Ты ведь понимаешь?
– Да, мастер.
Что-то в его голосе заставило ее улыбнуться, и сразу стало легче.
– Стой здесь, – негромко приказал он и пересек комнату.
Ира снова судорожно вздохнула, услышав звук открывающегося ящика, а затем тихий звон. Что это? Пряжка? Только не…
– Тихо, – приказал он громким шепотом. – Иди сюда. На колени.
Не удержавшись от того, чтобы взглянуть, Ира рассмотрела у него в руках ошейник с металлическим креплением и вздохнула с облегчением. Это не то, чего она до смерти перепугалась. Не ремень.
Она опустилась перед ним на колени, стараясь не отключаться от постоянного контроля за происходящим. Но уже падала в этот транс нижнего – желание отдать ему то, что он хотел, пересилило. Что-то внутри щелкнуло, и она расслабилась: будь что будет. Этот парень мог причинить ей боль, но вначале будет удовольствие… море удовольствия от того, что она по-настоящему отпустит контроль, впервые за много лет.
Прикосновение холодной пряжки к шее заставило вздрогнуть, но он очень осторожно застегнул ошейник и просунул под него два пальца, проверяя натяжение:
– Нормально?
– Да, – мгновенно отозвалась она, наслаждаясь теплым прикосновением и заботой верха.
– Ладно.
Он потянул за ошейник и провел ее через спальню к своему пыточному углу и остановился у станка.
– Просто нагнись, – приказал он в ответ на ее легкий поворот головы, которым она осторожно обозначила безмолвный вопрос.
Ира помедлила с секунду, но потом позволила наклонить себя над станком. Пока у нее не было повода даже произнести его имя, чтобы взять крошечную паузу. Промелькнула опасливая мысль, что вскоре ей станет некомфортно из-за наклона головы вниз, но этот наклон не был слишком резким, так что она молча подчинилась. Тимофей не спеша обошел ее, пристегнул руки. Ира напряглась всем телом, когда он коснулся ее щиколотки, но потом он не стал ее пристегивать.
– Расслабься, саба, – резким шепотом приказал он, шлепнув по ноге. – Я помню твои табу. Но твои ноги должны стоять здесь, это ясно?
– Да, мастер.
– Умница.
Он сделал пару шагов в сторону, и Ира снова напряглась. Чем он собирается пороть? Черт… она была возбуждена, и в то же время перепугана… она отвыкла от этого сильнее, чем думала, даже не представляла, что будет так трусить. Когда играешь верха, все воспринимается совсем не так. Кажется: что там, легкая порка? Напрочь забываются нервы, дергающиеся в желудке, обостренный слух, реагирующий на каждый шорох, муки ожидания.
Она осторожно повернула голову, но из-за темноты в спальне ничего не могла разглядеть. Единственный ночник, источник тусклого света, остался возле кровати.
На миг воцарилась полная тишина. Шагов было не слышно, очень хотелось тихонько захныкать – но тут его ладонь опустилась на спину, и из ее горла вырвался шумный вздох. И прежде, чем она успела о чем-то подумать, на ее ягодицы обрушился первый шлепок. Громкий, резкий и… весьма болезненный. А потом еще один. И еще.
Каждый раз она непроизвольно вскрикивала – больше от страха, чем от боли. Все тело напряглось, щеки загорелись, кровь оглушительно ревела в ушах. Она заерзала и ощутила, как ресницы намокают от слез. Унижение, возбуждение, облегчение от покидающей тело паники и одновременно нарастающее напряжение от громких звуков и непривычной боли – все смешалось и взрывалось внутри крошечными яростными пузырьками.
После трех оглушительных ударов и ее непроизвольных стонов снова настала тишина – и он провел по ее ягодицам ладонью, которая показалась горячей.
– Интересно, сколько ударов потребуется, чтобы тебя перевоспитать, недоделанная домина? – спросил он с интонацией искреннего любопытства без тени агрессии – так, словно ее не было в комнате.
Ира открыла рот, но тут же захлопнула его и молча скрипнула зубами. Важная заповедь нижней: никогда не спорь с домом во время порки. Твоя задница не скажет тебе за это спасибо.
Интересно, что у него в руке? По ощущениям походило на металл… хотя это, разумеется, была лишь какая-нибудь кожаная шлепалка. Она давно отвыкла от такого. Ее кожа не была готова. Еще пара ударов – и ей придется разочаровать его «желтым» цветом, мелькнуло в голове – ведь домы обычно начинают с того, что считают слабыми ударами, усиливая их по ходу.
Но следующий шлепок неожиданно оказался слабее. Она тихо вскрикнула и тут же поняла, что это было не так уж больно. Он спустился ниже и шлепнул еще легче. И с ее губ сорвался стон, который не имел ничего общего с дискомфортом.
– О…
– Хочешь меня, нижняя?
– Да, мастер.
– Сожалеешь о том, что выпендривалась за ужином?
Ира промолчала и тут же поплатилась – резким ударом шлепалки по нижней части ягодиц.
– Саба?
– Да, мастер, – мгновенно сдалась она.
– Насколько сильно сожалеешь?
Он коснулся краем шлепалки ее спины и провел вниз, заставляя мурашки разбегаться по телу.
– Эмм… не очень сильно.
Ира сказала это и тут же пожалела. Какой смысл вот так задираться и ломать игру? Он будет разочарован… и взбесится.
Его рука, которой он поглаживал ее плечо, замерла. Несколько секунд Тимофей молчал, затем она услышала странный стук об пол, словно что-то упало – и одновременно его пальцы на запястье, рывком распускающие узел веревки.
– Мастер, подождите, я… – отчаянно забормотала она, когда он за считанные секунды развязал ее, схватил сзади за ошейник и подтащил, как котенка к кровати, наклоняя в новом – гораздо менее удобном положении, прижимая спину коленом.
– Молчать.
Ира успела пискнуть, но больше ничего. На этот раз он воспользовался ладонью – это была короткая и довольно жесткая выволочка. Пять обжигающих шлепков, каждый из которых заставил ее жалобно стонать.
После чего он отпустил ее и наклонился, запуская ладонь в волосы, слегка поворачивая ей голову. Их взгляды встретились – ее ошеломленный и напуганный, его – почти ничего не выражающий, кроме уверенности.
– Насколько сильно ты сожалеешь?
Ира сглотнула, тревожно вздохнув. Этот сукин сын продолжал оставаться на недосягаемой высоте – и прямо сейчас не к чему было придраться: он требовал от нее то, на что имел полное право как доминант. Правду о чувствах сабы.
– Сильно. Очень, – прошептала она и с досадой ощутила, как на глаза наворачиваются слезы.
Господи, нет. Она не собиралась чувствовать себя такой беспомощной этой ночью. С незнакомым мужиком. Нет!
– Тише. Тише, – с внезапной нежностью сказал он и обнял ее, крепко прижимая к себе, покачивая в объятиях. – Просто расслабься. Подчинись мне. Я знаю, что ты сожалеешь.
– Откуда вы знаете это, мастер? – пробормотала она ему в плечо, незаметно пытаясь вдохнуть его запах поглубже. Как же он сводил с ума…
– Потому что ты очень ранимая и нежная, солнышко. Даже пугливая. И очень плохо умеешь это скрывать.
Это неправда. Она отлично это скрывала – и никто бы ее в таком не заподозрил. Но это правда. Она ранима. Иногда, как сейчас. И она почему-то полностью размякла в его руках… слезы градом полились по щекам… черт.
Его запах проникал в ноздри и глубоко в ее тело, дразнил. Ира успокаивалась, всхлипывая все тише, и постепенно снова начинала чувствовать желание. Остро ощущать его близость. Тихо вздохнув, она пошевелилась, и Тимофей отпустил ее. Их взгляды снова встретились.
– Глаза, саба, – прошептал он и медленно поднялся.
Ира опустила ресницы, но готова была поклясться, что он не сводил взгляда с ее залитого слезами лица – ни на секунду, пока медленно поднимался, расстегивал и снимал рубашку, брюки. Возможно лишь на мгновение отвел глаза, когда распаковывал презерватив.
– На кровать, малыш, на живот. Живо. Я хочу тебя трахнуть немедленно, – выдохнул он таким горячим шепотом, что она вся содрогнулась внутренне.
И ее вагина судорожно сжалась от ошеломляюще сильного вожделения. Последнее, что она отчетливо помнила перед тем, как мозг совсем перестал работать – это властное прикосновение его горячей ладони к шее, когда он прижал ее сзади.
Она не собиралась оставаться на ночь. Она не собиралась реально спать с ним. Но когда она все это еще не планировала, Ира просто понятия не имела, насколько будет вымотана на самом деле. И насколько будет тронута, когда он заботливо отправит ее в душ, снабдив всем необходимым, от полотенец до халата и тапочек, а потом, когда она там едва не заснет – зайдет, молча выключит воду, вытрет с головы до ног и отведет в постель – совсем в другую комнату, которая гораздо больше походила на место, где люди спят.
Утром она пыталась улизнуть. Проснувшись первой, Ира за считанные секунды взвесила ситуацию и решила, что наилучшим решением для нее будет тихонечко подняться, собрать вещи и быстро уехать на такси. Но Тимофей, как выяснилось, спал очень чутко и услышал, когда она поднялась. Он повернул голову и пробормотал с закрытыми глазами:
– Останься на завтрак, саба. Это приказ.
– Ты не можешь приказывать мне. Мы не в игре, – с натянутой улыбкой сообщила Ира, быстро натягивая юбку. Ей было неловко – одно воспоминание о том, как она плакала перед ним накануне, заставляло все внутри переворачиваться. От гнева на себя. От беспомощности. От какой-то щемящей нежности к нему за то, что с ним она смогла почувствовать что-то, чего не чувствовала давно. От явственного чувства опасности, возникшего по той же причине.
И вообще. Это был ее единственный выходной на неделе – и в ее планы не входил завтрак с незнакомцем. Даже если это незнакомец, с которым был роскошный секс накануне. Особенно учитывая это.
– Как ты это определила?
Тимофей открыл глаза, просверлив ее взглядом, и Ира заметила, что у него почти черные глаза. Ей раньше не нравились мужчины с такими темными глазами. Странно. От этого самца она оказалась без ума, с первого взгляда – безумное помешательство. Такие надо прекращать немедленно, пока все не зашло чересчур далеко.
Снова улыбнувшись ему второй натянутой улыбкой подряд, Ира села на кровать и наклонила голову, разглядывая его красивую широкая грудь, подкачанные плечи – не сильно, но достаточно, чтобы сказать про него: мужчина держит себя в форме.
Почувствовав, как пробуждается вожделение, она с тихим вздохом взяла себя в руки:
– Мне было очень хорошо этой ночью. Спасибо.
– Но?
Он сел и внимательно посмотрел на нее. Ира сглотнула. Ее вагина судорожно сжалась, когда она невольно вспомнила, как и сколько он вчера ее трахал – напористо, безжалостно. Так, словно завоевывал окончательно, раз и навсегда. Она хотела бы сказать ему: «Это все», но почему-то не поворачивался язык.
– Нет никакого «но». Просто мне пора, – немного растерянно выдавилось в результате.
– Завтрак – это всего полчаса. Потом Леша отвезет тебя.
– Вчерашний водитель?
– Да.
Тимофей откинул одеяло, встал с кровати без малейшего стеснения, хотя был полностью обнажен. Ира невольно скользнула взглядом по его телу – очень красивому мужскому телу с минимальными признаками полноты. Она не могла оторвать от него взгляда, пока он ходил по комнате, открывая ящики, натягивая прямо на голое тело тонкие шелковые домашние брюки.
– Почему ты прислал «Бентли»? – спросила она в его спину. Он уже стоял возле распахнутого шкафа, задумчиво изучая огромную кипу разноцветных футболок.
– Потому что ты просила.
– Но это не твой автомобиль, – продолжала допытываться Ирина.
– Нет, у меня другой. Этот я арендовал.
– Макс сказал, что ты так пошутил.
Тимофей повернулся, с салатовой футболкой в руках:
– Я просил тебя приехать ко мне домой, и ты приехала. Ты просила «Бентли» и ты получила его.
– Я пошутила.
– Я догадался.
Он натянул на себя футболку, пригладил волосы одним движением ладони и протянул ей руку:
– Идем, покормлю тебя. Я не отпускаю девушек голодными.