Я постучала в дверь кулаком. Сначала было тихо, потом послышался скрип половиц в прихожей, все опять стихло. На несколько миллиметров приоткрылась занавеска на узком окошке возле двери, я это заметила только тогда, когда она уже была отпущена и колыхалась, а в дверном замке с обратной стороны возились ключами.
– Вы кто и какого черта вам тут надо? – спросила высунувшаяся из дверного проема голова, угрожающе нависая надо мной.
– Видите ли, я… – но, не дав мне договорить, из глубины дома раздался крик. Видимо, это кричала его дочь. У меня сжалось сердце, девчонке было двадцать один или двадцать два, еще совсем ребенок, а ее уже вовсю мучил собственный отец.
Этот крик придал мне сил, и я заговорила уже очень твердо.
– Я из службы опеки, мне поступила анонимная жалоба на то, что вы жестоко обращаетесь с дочерью. Мне необходимо проверить все обстоятельства дела! – отчеканила я, наклонилась, пролезла под его рукой и вошла в дом.
– Вы не имеете права проникать в мой дом, вон!
– Вы не имеете права со мной так разговаривать, – спокойным, но холодным голосом произнесла я. – Если вы окажете сопротивление, я вызову полицию.
– Какая опека? Она уже давно совершеннолетняя! – рявкнул мужчина, но все-таки тон сменил.
– Не важно, жалоба есть жалоба, мое дело просто проверить.
С этими словами я сунула ему под нос липовый значок, молясь про себя, чтобы он меня не раскусил.
Он долго и внимательно изучал значок, потом вернул его мне, и я с удовольствием отметила, что вид у него уже не такой самоуверенный.
– Ладно, проходите, – проворчал он и в гостиной, пожалуй слишком резко, не поставил, а почти что уронил передо мной стул. Сам же уселся за стол.
– Люди в городе очень много судачат о том, ЧТО вы вытворяете с ребенком. Нашлась добрая душа, которая позвонила нам.
– Это не мой ребенок, – проскрежетал он зубами. – Жена трахалась со всеми, у кого только есть члены. И вот что вышло!
Я глубоко и шумно выдохнула внутри себя, но снаружи была абсолютно спокойна. Вот оно. Вот то, что мне поможет! Конечно она ненавидит отца, который для нее чужой человек!
– Да, но это не дает вам права…
– Я лучше вашего знаю, какие у меня есть права! Я потратил на эту сучку столько денег, столько лет я терпел ее в своем доме! А эта мерзавка, эта паскуда выросла неблагодарной тварью! – он наклонился ко мне и зыркнул глазами. – Хотите посмотреть, что бывает с такими как она?
Я кивнула, но все внутри сжалось в противный тугой комок. Надеюсь, он не делает с дочерью того, что я собиралась сделать с ним самим.
Он непомерно резко вскочил со стула и какой-то страной походкой, прихрамывая на одну ногу, двинулся туда, где, судя по всему, и находилась сейчас его дочь. Я направилась вслед за здоровяком вглубь дома.
Это была небольшая, совсем крохотная, комнатка без окон, напоминающая скорее чулан, чем полноценный кусок дома. Внутри стояла очень уж миниатюрная софа, деревянный стул на тонких ногах, а рядом… Черт бы меня побрал! В центре чулана, занимая большую часть его пространства, находилось орудие пытки – устойчивая массивная конструкция на трех подставках с огромных размеров членом сверху.
Эта штука была довольно универсальной, и вполне возможно переделать ее в абсолютно другой инструмент, изменяя положение наконечника и подставок.
У меня в коллекции тоже такая была, только, как бы это сказать, поменьше. Но ужаснуло меня не приспособление – сверху, насаженная анусом на искусственный член, сидела девушка.
Ноги ее были привязаны к основанию подставок, верхняя часть тела – изящно изгибалась назад, руки были крепко скручены за спиной, что делало прогиб в пояснице еще сильнее. Во рту ее был кляп, а лицо совершенно опухшее от слез.
Отец подошел и, мерзко ухмыльнувшись, ударил девушку, отчего та на пару сантиметров спустилась вниз, и я прямо-таки услышала, как штырь, проникая в ее прямую кишку, рвет ее на части. Снова послышался судорожный всхлип.
– Ну, давай, стони еще громче как маленькая! Пойдем отсюда, сил нет смотреть на эту тварь.
Девушка кинула на меня быстрый беспомощный и умоляющий взгляд, впрочем, не замеченный ее отцом. Я посмотрела в ответ и два раза моргнула. Вряд ли она до сих пор верила, что хоть что-то ее может по-настоящему спасти, но, надеюсь, мой взгляд был достаточно добр и мог внушить хотя бы минимальную надежду. Хочу спасти ее, чего бы мне это ни стоило. Только я сделала шаг за порог чулана, как за мной тотчас же захлопнулась дверь.
В коридоре было темно, и я вдруг почувствовала, как мое запястье сжали в огромных лапищах. Я повернулась, пожалуй даже излишне резко. Его злобное тупое лицо угрожающе нависало прямо над моей головой, казалось, что вот-вот, и из его рта будут стекать нити слюны, совсем как у бешеных собак в кино.
– Ты, что, думала, заявилась в мой дом и имеешь право приказы здесь отдавать? Думала, я тебе эту гадину тебе уступлю? Думала, что пройдет десяток лет, а Я. Тебя. Не. Узнаю?!
Он зарычал, а я инстинктивно сжалась в комок, готовясь к нападению, я даже оставила жалкие попытки вырвать руку из его лап – все-таки пусть я лучше буду с обеими руками, но в его плену, чем останусь калекой. Хотя после плена этого человека, надо сказать, от меня вообще ничего не останется, но я всегда была оптимистом.
Он поволок меня за собой по коридору, ноги скользили по полу и совсем не за что было уцепиться. Как из ниоткуда передо мной снова открылась дверь, за ней была кромешная тьма.
– Тебе повезло, что мне нужно уехать по делам, но после я с тобой обязательно разберусь, а потом с ним, чтобы покончить со всеми разом, чтобы мир стал хоть немного лучше!
Выдав эту убийственную тираду (в жизни этот человек говорил очень мало, но не из-за каких-то и моральных принципов или стеснительности, но из-за того, что был тупой как пробка, поэтому даже два предложения, собранные в логичную кучу, были для него наравне с подвигом), он пихнул меня под зад, и я полетела в бездну.
Так как у меня, в отличие от этого паршивого бугая, были моральные принципы, я сжала зубы до боли, ибо было настолько страшно падать неизвестно куда.
Я кубарем скатилась по лестнице вниз, только чудом не свернув себе шею, очутилась на твердой поверхности. Она не была похожа на каменную и даже на деревянную. Это была очень плотно утрамбованная земля, ага!
С перепугу я не догадалась, но теперь это было очевидным – меня кинули в погреб. Хорошо, что здесь не оказалось бассейна, кишащего крокодилами, хотя, будем честны – даже одного, ну двух, крокодилов было бы достаточно.
Тут могло быть что угодно, а главное – у меня даже не было с собой ни единого источника света. Как же это я сплоховала, во внутреннем кармане ведь лежит револьвер, черт, сейчас вообще больше всего хочется застрелиться. Разумеется, я не буду этого делать – ради себя и ради той девушки, которую я сейчас спасу!
Поднявшись по лестнице, я сделала несколько попыток открыть дверь – в одну сторону, потом в другую… Не поддается! Я не удивлена, но глупо было даже не попытаться. Наверное, эта дверь закрывается снаружи… Верно, кажется, я видела гигантский навесной замок.
Так, этот вариант отпадает. Аккуратно, вдоль стеночки, я двинулась вбок, прощупывая пол ногой прежде, чем твердо и с полной силой на него наступить. Хрясь! Раздался такой оглушительный звон, что я замерла у стены, притаившись, но биение сердца в груди было во сто крат громче этого звона.
Это были стеклянные банки и какие-то ящики, очевидно с овощами или инструментами, ну прямо-таки образцовое семейство, вон, даже погреб завели! Чуть поодаль я заметила небольшой тусклый квадратик света, затаив дыхание, направилась к нему.
О чудо! При всем своем скептицизме я была абсолютно уверена, что передо мной настоящее чудо – на стене довольно высоко, гораздо выше, чем все, что могло бы тут находиться случайно, было маленькое зарешеченное окошко, сквозь которого в темницу проникали узкие лучи света.
При всем моем опыте все делать самой, очищать верхние полки магазинов всегда приходилось высоким знакомым, даже вставать на табуретку, чтобы ввернуть лампочку, приходилось не мне.