«Изо рта Своятова Еремея Меледина выползло двенадцать сотен змей. Когда последняя змея упала на землю и прозвучало последнее слово, жизнь покинула его».
Сквозь грязные окна фермерского домика просачивался свет, в котором кружились частички пыли. Надины руки были обернуты полосками плотной ткани, и она мусолила в пальцах край повязки, испытывая непреодолимое желание сорвать ее со своей кожи.
Прошло четырнадцать дней с тех пор, как она упала с горной скалы и потеряла все. Всего лишь две недели. Сказать, что она провела все это время в рыданиях, было бы преуменьшением.
Она одернула потрепанный манжет своего платья, чтобы наконец отвлечься от повязки.
Рашид сел рядом с ней за маленький столик, держа в руке две чашки чая. Надя осторожно взяла одну из его рук, дожидаясь, пока он устроится поудобнее. Аколиец благодарно улыбнулся и заправил за ухо прядь длинных черных волос. Запястье юноши было надежно зафиксировано специальным креплением, на руках и лице багровели мелкие порезы, а вдоль предплечий тянулось несколько уродливых, глубоких ран. Надя не хотела даже думать о том, откуда они взялись. Она не стала спрашивать, что случилось в лесу, а он не поднимал эту тему.
Никто из них не говорил о произошедшем. Пережитые ужасы были еще слишком свежи в памяти Надиных спутников, и она не тешила себя надеждами, что им пришлось легче, чем ей. Может быть, они – точнее сказать, большинство из них – и выбрались из леса живыми, но каждый оставил там частичку себя. Лес был ненасытен.
У Нади ничего не осталось.
Дверь с грохотом распахнулась, и Надин чай чуть не пролился на стол, когда кто-то пнул спинку ее стула.
– Ну все, kovoishka, время вышло, – Екатерина Водянова плюхнулась на стул, который стоял напротив, окинула взглядом их чашки, а затем поднялась с места и торопливо вышла из комнаты.
Надя озадаченно нахмурилась, но царевна тут же вернулась обратно с бутылкой вина. Небрежно поставив вино на стол – и где она откопала эту бутылку? – девушка откинулась на спинку стула и забросила ноги на соседнее сиденье.
Ее густые черные волосы лежали на плечах вьющимися кудрями, а длинный порез на щеке постепенно заживал, но Надя не сомневалась, что на этом месте останется шрам. Царевна была одета в военную форму, если не считать отсутствующего мундира, а ее черные сапоги и кремовая рубашка выглядели до неприличия чисто. Словно она и не шла через лес вместе с остальными.
– Я дала тебе достаточно времени. Мне надоело ждать, – продолжила Катя. Ее взгляд переметнулся на Рашида: – Если ты тоже хочешь что-то рассказать, у меня ушей на всех хватит.
– У нас уже был друг, у которого на всех хватало глаз. Буквально. Спасибо, что напомнила про это ужасное зрелище, – ответил Рашид.
Надя не могла решить, смеяться ей или плакать, но она точно знала, что не хочет ничего рассказывать.
Ее богиня была мертва.
Малахия убил Марженю, и Надя ему в этом помогла. Как другие боги отреагируют на совершенное ими преступление?
С того момента они полностью игнорировали Надю. Они и раньше могли подолгу молчать, но сейчас эта пустота ощущалась совсем по-другому. Девушка испытала на себе все виды их безразличия и умела отличать одно от другого. Теперь это было что-то новое, болезненное. Лучше бы она вообще не чувствовала их присутствия. Или, может, так будет даже проще? Она не знала. Сама структура мироздания изменилась, вселенная резко накренилась, грозя окончательно слететь со своей оси. И это была ее вина. Она все сломала.
– Не заставляй меня приказывать тебе, kovoishka, – Катя сделала большой глоток вина и окинула Надю внимательным взглядом, рассматривая бледнеющие синяки, которые Марженя оставила на коже своей клирички.
Даже сейчас Надя чувствовала, как ее кожа рвется от прикосновений богини. Чувствовала теплую кровь Малахии на своих руках.
– Приказывай. Это все равно ничего не изменит, – сказала она, обхватывая свою чашку обеими руками.
Катя прищурилась. Уже две недели они ждали солдат из ближайшего гарнизона, но отряд так и не появился. Надя подозревала, что они все еще бродили где-то в окрестностях леса, но Катя, судя по всему, не теряла надежды на их возвращение. Как бы там ни было, что царевна могла с ней сделать?
Конечно, Катя представляла определенную угрозу, но не здесь и не сейчас. Все, что у нее было, – это королевский титул и какая-то слабая магия, которую она едва умела использовать. Но если царевна считала полезным узнать обо всех ужасах, пережитых Надей, как смела простая крестьянка противиться ее воле?
– Богиня мертва, – тихо сказала Надя. – Некоторые падшие боги восстали против пантеона, а другие решили, что им больше не интересен мир смертных.
– Это невозможно.
– Думаю, в ближайшее время ты и сама увидишь, что невозможное стало возможным. – Надя согнула свою оскверненную руку.
Казалось, Катя не была удовлетворена таким ответом.
– У меня нет времени на твои теологические загадки.
– Какие уж тут загадки. Марженя мертва. Велес и остальные, – она помахала рукой, – освободились из векового плена. У меня нет ответов, которые ты ищешь, потому что никто не удосужился рассказать мне об их существовании.
– Поэтому ты решила разрушить все преграды, стоявшие у тебя на пути, и уничтожить ту небольшую стабильность, которая у нас была, – саркастически закончила за нее Катя.
«Я была послушным маленьким солдатом, – подумала Надя. – Я сражалась с людьми, являвшимися самыми настоящими монстрами. Не задавала вопросов и всегда верила, что все, о чем мне рассказывали, – абсолютная правда. Но на самом деле это была ложь. Чего они от меня ожидали? Что я закрою глаза на их обман и останусь прежней?»
– Тебе лучше надеть перчатку, – Катя нахмурилась, с отвращением глядя на ее руку.
Надя задумчиво хмыкнула в ответ. Когда-то ее тоже пугала эта почерневшая, когтистая лапа, но теперь страх притупился и сменился каким-то новым чувством.
– Как вообще можно убить божество? – пробормотала Катя.
– Самому стать богом, – тихо ответила Надя.
Это никак не давало ей покоя. Хаос казался идеальным призванием для такого юноши, как Малахия, но это был чудовищный, вечно меняющийся и бурлящий ужас. Безумие, в которое они погрузились той ночью в соборе, наконец-то приобрело смысл. Хаос охватил мир в тот самый момент, когда родился бог хаоса. Это было неизбежно. Все, что случилось с ее сердцем – разбитым, окровавленным, но все еще тоскующем по нему, – тоже было неизбежно. Нежных рук и осторожных улыбок Малахии было недостаточно, чтобы скрыть его истинное, кошмарное нутро.
– Но это значит…
– Я не знаю, – прошептала Надя. – Он тоже мертв.
Катя даже не потрудилась скрыть свое удовольствие. Наде показалось, словно ее ударили в грудь.
– Я и не думала, что этот пьянчуга на что-то сгодится.
Рашид напрягся, и Надя почти схватила его за рукав, но быстро одернула себя. Что бы ни собирался сделать аколиец, бессердечная царевна этого заслуживала. С другой стороны, почему она не должна радоваться смерти заклятого врага Калязина?
Вместо этого Надя сделала вид, будто не поняла, что у Кати и Серефина был тайный план. Это не стало для нее сюрпризом. Принцесса строила из себя охотницу на Стервятников, а Малахия был самым главным трофеем.
Вот только клинок, способный его убить, принадлежал Наде. Неужели Пелагея заранее знала, чем все закончится, когда давала ей костяной кинжал?
Ведьма предупредила Надю, что горы уничтожат Малахию, но она и представить себе не могла, какими разрушительными будут последствия их священного похода.
– Если ты не заметила, он так и не вернулся, – хмуро заметил Рашид.
Катя закатила глаза:
– Ты и сам знаешь, что это еще ни о чем не говорит. Мы не знаем, где именно лес выплюнул Серефина и Кацпера…
– Если он вообще их выплюнул, – пробормотала Надя.
– Не то чтобы я с нетерпением ждала их возвращения, – продолжила царевна, проигнорировав ее замечание. – Честно говоря, мне все равно, что с ними произошло. Но мне были обещаны зубы Черного Стервятника, а у него они такие хорошие…
– Заткнись.
Катя вопросительно подняла бровь:
– Ты не должна по нему скорбеть.
– Не твое дело.
– Тебе стоит быть осмотрительней. Я не смогу защитить тебя от тех, кто возложит всю вину за произошедшее на твои плечи.
– За что именно? За его смерть? Или за смерть Маржени? А может быть, за Транавию, которая лишилась магии крови?
Катя побледнела и, понурив плечи, опустила ноги на пол. Теперь царевна выглядела не такой дерзкой и высокомерной, как прежде.
– Чего ты от меня хочешь? – спросила Надя.
– Разве это не очевидно? Если этот мальчишка… Боги, если они оба сделали то, о чем ты говоришь, то ты единственная, кто может нам помочь.
– Я только что упала с горы, после того как любимый мной человек убил мою богиню, а потом и сам был убит прямо на моих глазах. Катя, я не собираюсь никому помогать.
Царевна вздрогнула:
– И не смей больше говорить про зубы Малахии.
– Я и не собиралась, – тяжело вздохнула Катя. – Я бы солгала, если бы сказала, что сожалею о его смерти. Но мне жаль, что это причинило тебе боль.
– Боги, да ты просто сама тактичность.
Катя пожала плечами:
– Он убил тысячи калязинцев, и это только его личные заслуги. Представь, сколько жертв на счету его проклятого культа.
– Прекрати говорить о нем.
Запустив пальцы в свои темные локоны, Катя поднялась на ноги и принялась расхаживать из стороны в сторону:
– Так ты говоришь, что лишила транавийцев магии крови?
Надя не была в этом уверена. Марженя сказала, что они просто забудут, как творить магию. Может быть, они могут снова научиться читать заклинания, а может, все их магические способности утеряны навсегда. Судя по реакции Малахии, последнее предположение было ближе к истине.
– Я не знаю.
Катя посмотрела в окно.
– Нам пора уходить отсюда, – она прошептала эти слова так тихо, что Надя с трудом уловила их смысл.
Они с Рашидом обменялись озадаченными взглядами. Так ничего и не объяснив, царевна схватила недопитую бутылку с вином и выскочила из комнаты.
– Это было бесполезно, – сказала Надя, делая глоток чая. – Что случится с миром, если боги решат, что он им больше не интересен? – она нахмурилась. – Как нам пережить восстание чудовищ, которые обезумели за годы, проведенные во тьме?
– Я не готов к таким разговорам, – весело ответил Рашид.
Она одарила его тусклой улыбкой, когда дверь в комнату тихо открылась. Вокруг Нади обвились теплые руки, и на ее голову опустился чей-то подбородок. Она знала, что это Париджахан, но промелькнувшая черная прядь заставила ее сердце биться быстрее.
Надя не знала, как справиться с тем, что дорогие ей люди сперва возвращались к ней, а затем покидали ее навсегда. Сначала Костя, потом Малахия. Кого еще заберет у нее жестокая судьба?
– Вам обоим нужно уехать, – сказала она, склоняя голову к руке Париджахан и переплетая с ней пальцы. – Возвращайтесь в Аколу, пока еще не поздно.
Когда Рашид поднял взгляд на Париджахан, от Нади не ускользнуло выражение надежды и жалобной мольбы, на мгновение исказившей его лицо. Для них это была чужая война, чужие боги. Они могли бы уйти живыми и невредимыми. Наде отчаянно хотелось, чтобы ее друзья отправились домой, ведь тогда ей не придется видеть, как они умирают.
Париджахан вздохнула.
– Они хотят, чтобы ты вернулась, – тихо сказал Рашид.
Его слова многое проясняли. Вот почему Париджахан казалась такой расстроенной во время их путешествия в Тачилвник. Но это не объясняло их тайных разговоров с Малахией: старые друзья явно сердились друг на друга. Париджахан бежала от того, что ждало ее дома, но вряд ли это могло быть хуже надвигающегося шторма, который вот-вот накроет весь Калязин.
– Нет, не хотят, – ответила аколийка. – Цветистые письма с мольбами о прощении никогда не бывают искренними.
– Твои кузены не стали бы…
– Рашид, не будь дураком, – решительный тон Париджахан насторожил Надю, и она озадаченно нахмурилась. – Мы можем умереть здесь или умереть там.
– Хотя бы подумай об этом, – мягко сказала Надя.
Аколийка еще крепче обхватила ее руками:
– Я тебя не брошу. Только не теперь, когда мы потеряли его.
– Он уже был потерян, – пробормотала Надя. – Я знала, что лес его убьет, но и подумать не могла, что все случится именно так.
Париджахан замерла, а Рашид бросил на нее очень странный взгляд. Почему бы ей не взять всю вину на себя? Ведь она с самого начала знала, что Малахия не вернется из леса, только не ожидала, что его убьет Серефин. Но, в любом случае, это было неизбежно. Она вступила в игру против него, и он проиграл.
А ей досталось разбитое сердце.
– Даже если ты заранее задумала… – начала Париджахан.
– Задумала, – подтвердила Надя. – И очень сожалею о том, что сделала, но пути назад уже нет.
В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалилась Катя, таща за собой за запястье одного растерянного мага крови.
– Садись, – сказала Катя.
Сверкнув глазами, Остия продолжила стоять до тех пор, пока царевна сама не опустилась на стул. Ее и без того криво постриженные волосы свалялись комками, а повязка больше не прикрывала пустую глазницу, обрамленную шрамами.
Она тихо выругалась на транавийском и сняла с бедра книгу заклинаний, бросив ее на стол. В комнате воцарилась напряженная тишина.
Предплечья Остиии были испещрены свежими порезами. Некоторые из них уже начали покрываться коркой, а из других продолжала течь вязкая кровь, но девушка держалась так, словно ничего не замечала.
– Ничего не выходит, – прошипела она.
– Попробуй еще раз, – настаивала Катя.
– Подождите, – вмешалась Надя, но тяжелый взгляд царевны тут же заставил ее осечься, и она откинулась на спинку стула.
Остия покачала головой и, открыв свою книгу заклинаний, озадаченно нахмурилась.
– Я даже не могу их прочесть, – сказала она надломившимся голосом.
– Можно? – спросила Надя, нерешительно протянув руку за книгой.
Остия молча кивнула в ответ. Перевернув несколько страниц, Надя убедилась, что могла прочесть написанный текст: он совершенно точно был на транавийском, но в словах как будто не было смысла. Словно им не хватало чего-то важного.
– Для меня это выглядит как полная бессмыслица, – сказала Остия.
– Мы уезжаем, – объявила Катя. – Вы достаточно долго упивались своим горем и жалели себя. Пора отправляться в Комязалов. Мне нужно поговорить с отцом.
Встретившись с напряженным взглядом Остии, Надя тяжело сглотнула. Похоже, у них с транавийкой появилось что-то общее: обе девушки не горели желанием предстать перед царем.