Садиться в шафрановый «рено» Мортен наотрез отказался, поэтому всю дорогу двигались пешком. На полпути, откуда то, как джинн из лампы, выскочил Банвиль и, ни слова не говоря, двинулся следом. Оба полицейских были на редкость загадочны. Что такого могло произойти за полдня, Дариор никак не мог представить. Но, очевидно, что-то случилось, ибо лейтенант шёл, нервно оглядываясь по сторонам, а Мортен и вовсе хватался за револьвер при виде любого прохожего. По пути к ресторану Банвиль шарахался от каждого дерева, а комиссар, видимо, вообразив себя разведчиком, прятался за деревьями и фонарными столбами. Дурдом на прогулке! Дариору же приходилось идти с видом полной обречённости и прятать лицо от прохожих. Ладно Мортен – по нему давно плачет психиатрическая клиника, – но вот лейтенант никогда не страдал слабоумием. Видимо, заразился.
Наконец дошли до ресторана. Это было небольшое уютное кафе на углу улицы. Действительно, совершенно пустое, а главное – тёмное. Мортен сразу же сел в дальний угол и заставил попутчиков сделать то же самое. Официанта взглядом отправил куда подальше, а к меню не прикоснулся. Его глаза вываливались из орбит от возбуждения, а волосы и вовсе встали дыбом. Что бы ни хотел сказать комиссар, теперь Дариор уже ничему бы не удивился. Даже если бы Мортен ляпнул, что он и есть неуловимый маньяк-убийца Парижский Демон, историк бы и бровью не повёл. Но заговорил комиссар совершенно о другом:
– Вы помните чёрный «кадиллак» у бистро? Ну, где мы решали, как распределить дальше свои роли?
– Ах, вы об этом, – даже немного опечалился Дариор. – Ну да, в «кадиллаке» люди Мещанова, посланные за нами следить.
Если бы не прочная спинка стула, Мортен непременно рухнул бы на пол. Однако этого не последовало, и он ограничился лишь изумлённым вскриком:
– Как?! Вы знаете?
– Да, – скучливо ответил Дариор, – эта машина двигалась за мной до самого вокзала, а потом отстала.
– За нами установлено наблюдение, – тревожным шепотом начал Банвиль, – я…
– Вот-вот, – кивнул Мортен, – но знаете, я не люблю, когда за мной следят, – ну я и…
– Я надеюсь, вы не…
– Прямо посреди улицы остановил машину – гордо заявил Мортен. – И сунул в нос, тому что за рулём…
– Зачем?! – ужаснулся Дариор. – Посреди улицы?
– Сунул ему в нос удостоверение! – вскинул руку Мортен. – И тем самым показал, кто здесь играет первую скрипку.
– Ну, вы опять в своём репертуаре. И что дальше?
– В общем, лица знакомые, – Мортен самодовольно рассмеялся, – те самые «садовники» из шато Мещанова.
– Дальше, – терпеливо попросил Дариор.
– А что дальше? – развёл руками комиссар. – Пришлось отпустить. Закон-то они не нарушали. Сказал им, правда, что если ещё хоть раз их увижу, то… Видимо тогда они покатили за вами.
– Понятно-понятно, – стремительно закивал Дариор, – из всего этого следует, что Мещанов не верит нашему честному слову. Железнодорожник решил подстраховаться с помощью слежки. Это мне известно.
– И вас это не смущает? – удивился Банвиль.
– Знаете, сегодня утром меня чуть не изрешетили из пулемётов, – потеряв хладнокровие, воскликнул Дариор, – а ещё раньше чуть не взорвали бомбой. После всего этого меня уже ничто не смущает.
– Хорошо сказано, – одобрил Мортен, – но не разочаровывайтесь, это лишь начало новостей. – Комиссар интригующе потёр руки и вынул из чемоданчика несколько папок. – Я всё думал о нападении на шато Мещанова. Какое отношение имеет ко всему этому Дюран? Я стал исследовать картотеку.
– Господи, комиссар! – закатил глаза Дариор. – Вы вообще были на месте убийства Ренаты Бонне или только бегали и дрались?
– Был, был, – нетерпеливо отмахнулся Мортен, – дел там на пятнадцать минут, никаких зацепок. Тело обескровлено. Понятно, что убил наш с вами приятель – Парижский Демон. Вот только где его искать? В общем, не сбивайте меня с мысли! Держите. – Он положил на стол несколько тугих папок.
– Что это? – нахмурился Дариор.
– Прежде всего, – поднял палец комиссар, – я решил понять, кто так желает зла мсье Мещанову, что даже подсылает к нему банду убийц.
– Понятно, – кивнул Дариор, – вы полезли в картотеку, чтобы найти убийц. Есть успехи?
– Прекратите! – досадливо вскрикнул Мортен. – Как вы всё так угадываете? А я, то, хотел произвести эффект. – Комиссар разочарованно понурил голову. – Ну, да ладно. Успех есть!
– Просмотрите папки, Дариор, – предложил Банвиль, – комиссар запомнил лица некоторых убитых убийц. Извините за тавтологию, но по-другому не скажешь. Искали долго, но, кажется, что-то есть. Взгляните.
Дариор открыл первую из папок. С фотокарточки глядел молодой человек с русыми волосами. Обычное досье. Лицо незнакомое.
– Смотрите-смотрите, может быть, кого-то узнаете, – с надеждой попросил Мортен.
Одну за другой Дариор просмотрел шесть папок и лишь на седьмой наткнулся на знакомую физиономию. Ну конечно! Снайпер, показавший своё мастерство на празднике Мещанова. Тот самый. Ему Дариор нанёс смертельный удар и теперь не забудет. Вслед за фотокарточкой шли приметы, рост, телосложение – всё стандартное. Бесцветное имя: Жан Нуаре.
А дальше было интереснее. Оказывается, стрелок преподавал в снайперской школе – обучал таких же, как он сам. Проходил по делу о покушении на вице-президента какой-то государственной фирмы и бывшего министра полиции (ого!), однако был оправдан. Да, ничего не скажешь: серьёзный господин.
– Этого знаю, – не отрываясь от папки, протянул Дариор, – снайпер. Но как?! Вы же его не видели? Его разорвало в клочья!
– Я же говорил! – Мортен победоносно хлопнул в ладоши. – Так, снайпера опознали! А теперь загляните в последнюю, восьмую, папку – самую важную. Если его когда-нибудь видели, точно вспомните. Такое лицо никогда из головы не выветрится.
С фотокарточки в самой важной папке на Дариора глядел волевой человек. Выпирающие скулы, мощный подбородок, чеканный лоб, спутанные волосы.
Действительно, Дариор вспомнил его – тот самый господин во фраке, что поздоровался с ними на празднике. С пронзительными синими глазами. Комиссар прав: такое лицо не забудешь. Тридцать пять лет. Рост сто семьдесят пять сантиметров. Проходил по тому же делу, что и снайпер, но также был оправдан. Имя почему-то не указано. И самое главное: национальность – русский!
– Вы здорово поработали, – задумчиво пробормотал Дариор, отрывая глаза от папки. – Он тоже был там, но среди гостей, а не преступников. Как вы догадались проверить его?
– Случайно, – пожал плечами Мортен, – решил поинтересоваться покушением на вице-президента. Смотрю – а там, в качестве подозреваемого, фигурирует этот синеглазый господин. Вот и вспомнил, что уже видел такого. Стал просматривать его досье и вышел на снайпера.
– Значит, – сказал Дариор, – синеглазый и снайпер участвовали в покушениях на вице-президента, бывшего министра, а сегодня – и на Мещанова. Причём первый изображал гостя, в то время как банда готовилась к нападению. Теперь мы знаем, двоих, кто участвовал в нападении, но это личное дело Мещанова. Вы были бы обязаны расследовать это дело, но Дюран запретил вам… Стоп! – прервал сам себя Дариор и всмотрелся в досье, не веря собственным глазам.
– Что такое? – нахмурился Банвиль.
– Особые приметы, – прерывисто дыша, зачитал Дариор, – шрам на ключице, на груди родимое пятно, синие глаза и… – историк на миг замолчал и торжественно произнёс: – татуировка в виде иероглифа на правом запястье. Помните, Рената Бонне говорила о рисунке в виде домика на руке нашего маньяка? Я немного читал о Китае. В их символике существуют иероглифы подобного вида. Тот синеглазый господин назвался Джоном Фишером, не так ли? Как же я сразу не вспомнил! Так звали английского писателя, убитого год назад в Лондоне. Не хотите ли вы сказать, что он ожил и пришёл к Мещанову на праздник? Этот синеглазый и есть наш маньяк. Поздравляю, господа: теперь мы знаем Парижского Демона в лицо!