Легче всего было бы представить дело так, что всё моё внимание было сосредоточено на факте возвращении Эйдена в мою жизнь и на том, через что ему довелось пройти за время отсутствия, и в силу этого я едва заметила, как в моей жизни снова появился и Роб, однако это было бы неправдой. Присутствие Роба влияло на меня больше, чем я на тот момент готова был признать, – начать хотя бы с того, что от одного только его вида я испытала некоторое успокоение. Одно время сходство Роба с Эйденом приносило мне только боль, и это стало одной из главных причин его ухода. А теперь я смотрела на него и видела именно такого мужчину, которого я надеялась увидеть в будущем в Эйдене: уверенного в себе, привлекательного и в целом доброжелательного.
Да, у Роба был период бунтарства, и нет, он был не из тех парней, которых ведут домой для знакомства с родителями, но в нём определённо было что-то от творческой личности – хотя всё остальное пространство в нём занимал великий викинг. Он заводился с пол-оборота и, наверное, чувствовал бы себя в том старобытном обществе кровавых сражений и неприкрытой похоти как рыба в воде, но в глубине его души крылись довольно деликатная натура и крепкие понятия о верности. В его присутствии я чувствовала, что нахожусь под надёжной защитой. По крайней мере, так было до тех пор, пока не исчез Эйден.
Мы видели Эйдена друг в друге, и это сводило нас обоих с ума. Поняв, что Эйден утонул во время наводнения, я почувствовала себя так, будто с ним ушла в небытие половина меня, и мне кажется, что Роб ощущал то же самое. Нам бы в этот момент объединиться, сложить вместе наши несчастные половинки и превратить их в одно целое, но… по какой-то причине не вышло. Мы стали друг для друга лишь напоминанием о нашей потере, и в конце концов нам пришлось расстаться. Пары, потерявшие ребёнка, часто разлучаются, и мы стали одной из них.
И вот наш ребёнок снова с нами. Что это означает для нас?
Вот какие мысли роились у меня в голове, пока я со своим мужем Джейком ждала окончания предписанных Эйдену процедур. Джейк вручил мне чашку слабозаваренного чая, и я заставила себя прекратить думать о Робе и сосредоточиться на человеке, находившемся рядом со мной, чью дочь я носила под сердцем, и который вернул меня к жизни в тот момент, когда я была сломлена, а не сбежал. Вот о ком мне следует думать. Вот из-за кого у меня должно ёкать сердце…
– Скорее бы уже всё это закончилось, и мы могли отвезти Эйдена домой, – сказала я, пробуя чай. Он обжёг мне язык, я дёрнулась и стала осторожно дуть над жидкость.
Джейк взял меня за руку и отвёл в больничную столовую. Я испытывала чувство вины за то, что отпустила Эйдена так далеко от себя, но вместе с тем радовалась тому, что смогла улизнуть из этих сурового вида коридоров. Мы сидели за шатким столиком и смотрели, как посетители покупают для своих пожилых родственников кофе в стаканчиках. Уже отчаявшаяся мать из последних сил пыталась урезонить своё чадо, раскрасневшееся и вопящее что есть мочи от недовольства.
– А это вообще правильно? – Джейк скрестил ноги и разгладил ткань брюк. – В смысле вот прямо сейчас? Мы же не знаем, какого рода психологическую травму получил Эйден. Сможем ли мы справиться с ней?
Я уставилась на Джейка, теряясь в попытках найти верные слова, которые могли бы передать, сколь нелепым мне представлялось это соображение. Я его мать – разве мог он нуждаться в ком-либо больше?! Должно быть, я сверлила Джейка столь свирепым взглядом, что он стал запинаться, стараясь пояснить свою мысль:
– Я имею в виду… Эйден… ну, он сейчас требует большого внимания со стороны врачей, и нам нужно быть очень внимательными и следить за тем, чтобы он находился в максимально подходящих для выздоровления условиях. Не просто же так он всё ещё пребывает в состоянии шока и не говорит о том, что с ним случилось, – тому есть веская причина. Давай не будем торопить события и внимательно отнесёмся к словам специалистов. Я имею в виду, что его возвращение домой может даже представлять некую опасность, особенно с учётом скорых родов.
– Ты думаешь, Эйден опасен? – Я потёрла затылок, пытаясь собрать пазл из слов Джейка, насколько позволяло состояние мутного изнеможения. – Он совсем не опасен.
Джейк потянулся и взял мою руку в свою:
– Солнышко, ну сама подумай. Ты не виделась с Эйденом десять лет. Целых десять лет, Эмма! Он уже не тот милый шестилетний ребёнок, которого ты знала. Он уже почти взрослый мужчина, о котором мы ничего не знаем!
Я осторожно высвободила свою руку. Была ли в его словах правда? Может ли Эйден действительно представлять опасность? Когда я увидела его там, на больничной койке, всё, о чём я могла думать, – это мальчишка в красном анораке, целующий меня на прощание на школьной парковке. Быть может, Джейк был прав: я не знаю его, больше не знаю.
– Хорошо, мы не будем торопиться, – промолвила я. – Но я всё-таки хочу, чтобы Эйден вернулся с нами домой. Он имеет право занять своё место в нашей семье. Он мой сын, Джейк! Мой мальчик. Я не уследила за ним, и он прожил десять лет в аду, и теперь я должна сделать всё, чтобы у него была здоровая и счастливая семейная жизнь. А это значит, что он и твой сын тоже, и тебе нужно вести себя, как подобает его отцу.
Джейк резко убрал руку и нахмурился:
– А тебе не кажется, что я уже так себя и веду? Поэтому я тут и распинаюсь…
– Я не… то есть… конечно…
– Ты думаешь, я не готов стать ему папой? Да нет же, Эмма, готов! – Его щёки залились краской, а голос становился всё громче, что было удивительно, потому что говорил Джейк, как правило, довольно тихо. – Ради бога, Эмма, на свете не так уж много мужчин, которым по силам справиться с такой ситуацией! Шутка ли, твой парнишка только что из мёртвых воскрес! – всё более взволнованно говорил он, а я только и могла сидеть и оторопело открывать и закрывать рот. – А ведь у нас всё было идеально. Малышка на подходе, дом с иголочки, полностью готов к новому жильцу. У тебя с работой всё в порядке, меня повысили, я теперь ведущий преподаватель. Всё идеально было! – Он сдвинул очки вверх и потёр глаза.
– Послушай. – Я встала, придвинулась к нему сзади и обняла за плечи. – Всё и будет идеально, просто теперь нас немного больше, чем ожидалось, что тут страшного? С Эйденом, наоборот, будет только лучше. У малышки будет старший брат! – Я погладила его по плечам, осознавая, что произошедшее стало большим стрессом не только для меня, но и для него. Без всякого преувеличения. Так что нужно дать ему немного времени освоиться в новой реальности.
Джейк поднял руки, провёл ими по моим, крепко их сжав, и мы замерли в своеобразном двойном объятии:
– Главное, что ты моя, всё остальное неважно. – Он стал целовать мне руки, живот прижался к спинке стула, и я в который раз почувствовала, как внутри зашевелилась наша малышка. Она так сильно упиралась своими маленькими ножками, что стало больно, и я слегка застонала из-за неудобного положения.
– Похоже, малышка с тобой согласна! – засмеялась я.
Я с некоторым усилием высвободилась из объятий Джейка и вернулась на своё место за столом, попутно пытаясь разобраться в выражении его лица. Он имел слегка насупленный вид, и мне ужасно захотелось заглянуть к нему в голову и выяснить, о чём он думает. Мне представлялось, что там у него темно, холодно и страшно и мысли его далеки от остального мира, словно у мальчика, одиноко стоящего на вершине заснеженной горы и сопротивляющегося морозному ветру.
– Сколько Роб здесь пробудет? – спросил он. – Ему же нужно обратно в часть?
– Не знаю, – ответила я, снова присаживаясь на стул. – Ему нужно заново знакомиться с Эйденом, а сколько времени это займёт…
– Думаешь, так и надо? – Джейк забарабанил пальцами по поверхности стола.
– Ты о чём?
– Ну, Эйден десять лет терпел адские муки. Теперь всё закончилось, он у нас, видит папу, а потом… – он поднял руки и как-то чересчур картинно пожал плечами, – …отец опять пропадает. То ли в армию вернётся, то ли ещё куда сорвётся в произвольный момент…
– Роб обычно вот так не срывается.
– Но в прошлый раз ровно так и было.
– Нет, в тот раз… – Я осеклась и нахмурилась. А правда, серьёзно ли он был настроен насчёт службы? До исчезновения Эйдена Роб никогда не выказывал ни малейшего желания идти в армию, шатаясь без дела и время от времени подрабатывая то в родительской гостинице, то каменщиком на местных стройках.
– Что, по-другому было? Да уж, по-другому: ты сына потеряла, а он тебя бросил именно тогда, когда тебе так нужна была поддержка. Знаешь, я иногда думаю: память у тебя девичья. Совсем забыла, как всё было хреново.
– Я не забыла, уж поверь. – Куда там! Я отвела глаза, отгоняя мысли о том времени и обречённо уставившись на стакан с чаем. Как бы я хотела, чтобы все эти воспоминания просто исчезли, сгинули раз и навсегда в какой-нибудь чёрной дыре!
– Я тогда привёл тебя в чувство, Эмма.
– Знаю.
– Только не подумай, что я о чём-то жалею. Ну правда, твоё появление – это лучшее событие в моей жизни! Серьёзно.
– Ну видишь, так уж случилось, что я появилась не одна, – сказала я. – Со мной воскресший сын. Так уж у меня жизнь повернулась. – Я почувствовала, как во мне зреет приступ какого-то маниакального смеха, грозя вот-вот прорваться наружу, но мне всё же удалось взять себя в руки. Я взглянула на двух пожилых женщин, помешивавших ложечками чай. Сейчас не время и не место терять над собой контроль.
Он вздохнул, протянул руки и снова стиснул мне пальцы:
– Я люблю тебя больше всего на свете. Ты, наша малышка, а теперь и Эйден – это моя семья, а моей семье никто не посмеет причинить вред.