На десерт подали шоколадную маркизу с малиновым кули и шариком мороженого с бобами тонка, что не вызвало разногласий, и тут Мартин-младший сказал:
– Харриет, а как твои успехи в свадебной фотографии?
Последние слова он произнес как бы в кавычках, точно за ними скрывалось что-то неприличное типа эскорт-услуг. Возможно, дело было в хорошем красном вине, но Харриет чувствовала, что ее дипломатический настрой убывает: раньше ей не раз казалось, что дошла до края с родственниками Джона, хотя на самом деле находилась где-то на полпути.
Два года она была безукоризненно вежливой по отношению к ним и что в итоге? Она по-прежнему их раздражала, оставалась чужой. Код, открывавший сейф под названием «семейство Барраклаф» был ей не по зубам.
– Спасибо, все хорошо.
– От клиентов нет отбоя? Бизнес процветает?
– Да. Люди упорно женятся. Растущая статистика разводов никого не смущает.
– Звучит довольно цинично, – тут же прицепился к ее словам Мартин.
«Пошло-поехало», – подумала Харриет.
– Я пошутила. По-моему, это романтично, что это никого не смущает.
– Ты построила свою карьеру на свадьбах, а сама, похоже, не очень-то их любишь.
– И ты, скорее всего, не любил бы, будь они у тебя по два раза в неделю.
Мартин покрутил вино в бокале, держа его за ножку, точно дегустировал купаж при посещении винодельни.
– Тогда зачем занимаешься, если тебя это не увлекает?
– Не думаю, что у Харриет именно такое отношение, – подал голос Джон, но был проигнорирован.
– Меня привлекает возможность хорошо выполнить работу и доставить людям радость. – Харриет помолчала. – Иметь место жительства не предполагает потребности менять его ежемесячно.
– Расскажи про недавнюю свадьбу, Хэтс, – с легким отчаянием в голосе проговорил Джон. – Когда жених соскочил, – он посмотрел по сторонам. – Правда-правда. В церкви битком, невеста подъезжает на «Роллс-ройсе», и тут выясняется, что жених исчез, как лорд Лукан. С той лишь разницей, что не убил няню. Вот ужас-то! Вообразите себе!
Мелисса открыла рот. Идея продвинуться в рейтинге популярности, травя байки о чужих конфузах, претила Харриет.
– Так действительно было, но больше я ничего не знаю, – осторожно сказала она. – Он пришел в церковь, передумал и ушел. Невеста узнала, когда приехала. Что случилось и почему он ушел, я не в курсе.
– Каков мерзавец! – сказал Джон. В присутствии родителей он никогда не выражался. – Походя сломал девушке жизнь.
– Надо думать, они еще на деньги попали, – заметил Мартин-старший. – При отмене в день свадьбы деньги не возвращаются.
Все закивали со скорбным видом, приговаривая:
– Это кошмар!
– С чего вдруг передумывают в последний момент? – задалась вопросом Мелисса. – Это так… – казалось, она подыскивала самое точное слово, – …спонтанно?
«Это как раз прямая противоположность «спонтанности», – подумала Харриет. Это полностью осмысленный и осознанный шаг, преследующий определенную цель. Именно поэтому он причиняет такую боль. Харриет постоянно думала о том, насколько нужно быть жестоким, насколько бессердечным, чтобы бросить того, кого ты якобы любил. Подстроить для него падение с такой высоты.
– Это почти как в том фильме, – сказала Джаклин. – Ну, вы знаете его. Старый, с Дастином Хоффманом.
– «Человек дождя»? – предположил Мартин-младший.
– Нет, он бежит со всех ног и срывает свадьбу девушке… Вспомнила – «Выпускник»!
– Я там больше никого не видела, – сказала Харриет.
Хотя, возможно, физически никого рядом не было, но жених все время думал о ней. Или о нем? Нет, не стоит романтизировать неблаговидный поступок, придумывая мелодраматическую мотивацию.
Интересно, Кристина ритуально спалила платье и наблюдала за тем, как пламя поедает белую ткань? Подобное переживание подталкивает к агрессии – иначе от него не избавиться. Это как пиратский шрам.
Десертные тарелки убрали со стола, и Харриет заметила, что Джонатан выразительно смотрит на кого-то в дверях. Он не говорил, что предполагается вынос торта или чего-то в этом роде, и Харриет решила, что сейчас они с братцем начнут соревноваться в проявлениях сыновьей любви. Еще чего доброго придется идти наружу и смотреть на кружащий в небе биплан с праздничным транспарантом.
Официант подошел к Харриет и с торжественным видом поставил перед ней блюдо, накрытое серебряным клошем. В комнате воцарилась тишина. Харриет посмотрела по сторонам. Это только ей?
Официант наклонился и снял клош. На большом белом блюде стояла маленькая квадратная бархатная коробочка ярко-синего цвета.
Харриет нахмурилась. Подняла глаза. Странное Блюдо с Крохотной Бархатной Коробочкой стояло только перед ней – у других ничего не было. Более того, судя по устремленным на нее взглядам, остальные не были удивлены.
– Что это? – спросила она.
– А ты открой! – сказал Джон, которому не сиделось на месте от радостного предвкушения, и Харриет почувствовала дурноту.
Что за подстава? Он что, белены объелся, сошел с ума? Господи, пожалуйста, только не это! Что происходит?
Харриет взяла коробочку и потянула крышку – она поддалась с трудом. На белой шелковой подкладке лежало бриллиантовое кольцо – большой камень в центре, а по бокам – два поменьше на платиновом ободке.
Тишина казалась зияющей пропастью, в которую Харриет вот-вот рухнет.
– Это кольцо? – сказала она, потому что других слов просто не нашлось, и присутствующие, которые сидели затаив дыхание, разразились истерическим хохотом.
– А Харриет не проведешь! – заходился от смеха Мартин-младший.
– Это кольцо, – подтвердил Джон, искательно глядя ей в глаза в надежде угадать ответ. – Давай сделаем как полагается.
Он взял коробочку из ее влажной безжизненной руки, отодвинул стул, высвободив место, и встал на одно колено.
– О, Джей-Джей! – проблеяла на заднем плане Джеки, восхищенная тем, как ее младшенький играет в мистера Дарси.
Глядя на серьезное лицо Джона, Харриет на самом деле чувствовала, как подступает тошнота. Только представьте – ответить рвотой на предложение. Вот тебе, подавись, сбежавший жених.
Голова кружилась, пульс частил, и все это было не к добру.
– Харриет Хэтли, ты уже делаешь меня самым счастливым мужчиной в мире. Осчастливишь ли ты меня до конца моих дней, согласившись стать моей женой?
Две секунды, последовавшие за этим вопросом, казалось, вместили целую культурную эпоху. Харриет панически соображала, как лучше поступить, что следует сделать, а времени на это не было.
– Да, – наконец пролепетала она тоненьким упавшим голоском. – Да, конечно.
Дальше все было как в тумане. Гром аплодисментов, неловкий поцелуй Джона, наполовину в губы, наполовину в щеку, позвякивание латунного колокольчика – в груди Харриет этот звук отозвался ревом сирены – и призыв Мартина-младшего: «А теперь шампанского!», желающего продемонстрировать широту души и добавить к счету Джона несколько бутылок элитного Moët.
Джон взял Харриет за левую руку и надел ей на палец кольцо, приговаривая:
– Тебе нравится? Это моей бабушки. С маминой стороны. Два месяца назад мама обнаружила его в мансарде и отдала на реставрацию. Вообще-то это мама подала мне идею, это все благодаря ей!
Еще бы.
– Ну что, отвращение к свадьбам преодолено, да? – с торжеством в голосе осведомился будущий свекор, указывая на кольцо.
Прежде чем Харриет успела открыть рот, Джон уже дал ответ:
– Когда речь идет о собственной свадьбе, это совсем другое дело. Да, Хэтс?
А Харриет, судя по всему, полагалось сидеть молчком? Она была чем-то вроде движимого имущества, лишенного права голоса?
Она перевела взгляд на будущую свекровь, которая с улыбкой смотрела на нее, точно большая породистая кошка, съевшая ворону.
– Да, оно красивое. Спасибо, Джаклин.
– Добро пожаловать в семью, Харриет.