Харриет была вымотана до предела, когда вернулась в дом Джона. Она впитывала настроение свадеб и, даже будучи трезвой, чувствовала себя эмоционально выжатой.
В гостиной звучал Стинг. Джон вышел в полосатой рубашке, про которую Харриет как-то сказала, что она симпатичная, – две верхние пуговицы были расстегнуты, и это вызывало беспокойное чувство, что он старается выглядеть соблазнительно. В руке у него был большой бокал вина.
– Присоединишься? – спросил он, поднимая бокал.
– Спасибо, но нет. Я в душ и спать. День был тяжелый.
– Ну ладно. Если передумаешь, то я приготовил голень ягненка с пюре. В мультиварке еще много.
Он явно пытался создать атмосферу романтического вечера.
– Спасибо.
Уже уходя, она сказала:
– Да, Джон, я нашла комнату в Минвуде, в следующую субботу переезжаю.
Она предвидела, что это может быть воспринято с неудовольствием, но у Джона отпала челюсть.
– Как тебе удалось? И двух недель не прошло!
– Рокси помогла.
– Потрясающе. И к чему такая спешка? Тебе так хочется от меня избавиться, да?
Непринужденная атмосфера исчезла без следа.
У Харриет не было сил на дипломатию.
– А что, по-твоему, означает расставание?
– Я не думал, что ты помчишься из моего дома сломя голову.
– Ты предполагал, что я месяцами буду жить в гостевой комнате?
– …Ты уже зарегистрировалась на сайтах знакомств? – нерешительно спросил он.
– Что? Ты шутишь?
– Нет.
Харриет посмотрела на него внимательнее.
– Да, Джон, я уже тусуюсь на пяти сайтах и всем сообщаю о том, что могу не возвращаться домой, то бишь в твой дом.
– Я просто спросил, – фыркнул он.
– Какого черта? С какой стати мне с кем-то встречаться, когда мы только что расстались?
– Откуда мне знать, Харриет? Тебя послушать, так на этот счет существуют правила. Хотелось бы мне с ними ознакомиться, потому что я не в теме.
Она нахмурилась.
В начале недели Джон играл в сквош и, разумеется, на пару со своим другом Гэвином. С ним Харриет предпочитала держать дистанцию – он был довольно дружелюбный, но с сильным душком шовинизма и снобизма. Ее он считал шалавой без роду и племени, которой удалось подцепить такого, как Джон. Гэв, безусловно, обрадовался случившемуся и вкручивал Джону, что, де, найдешь другую, дружище, жаль тебя огорчать, но с женщинами это вечная история.
– Я уже говорила, что никого нет.
– Это какая-то кривая обучения, – философски заметил Джон после паузы и прошествовал в гостиную. Учитывая, что наука не пошла ему впрок, комментарий казался глупым.
Ирония заключалась в том, что он, рассердившись на Харриет из-за отъезда, лишь утвердил ее в мысли, что это было правильное решение.
Сайты знакомств? Предъявляя столь нелепые объявления, ты не другого уличаешь, а себя выставляешь в нелепом свете. Джон впадал в паранойю.
Харриет знала, почему он хотел, чтобы она осталась подольше: он надеялся наглядно продемонстрировать, настолько она ошибалась. Вот вернется она домой, а там ее ждет идиллия в виде голени ягненка, дорогого бордо и «Золотых полей» Стинга, и задумается, что за муха ее укусила в отеле в Йоркширской долине. Он что, в принципе был неспособен воспринимать ее всерьез? Харриет скинула ботинки и легла на кровать.
Пока она смотрела в потолок, ей пришло престранное сообщение.
Джаклин Барраклаф
Джон нам сообщил, что у вас долгая помолвка, но, если готовиться, хуже не будет. Этот бутик просто замечательный, в нем по записи и через неделю есть свободное время…
Харриет села в кровати, перечитала сообщение трижды и стала читать в четвертый раз, тщетно пытаясь понять, о чем все это. Какого?.. Она проверила время и дату – а вдруг оно зависло в Сети и только сейчас дошло? Но нет, и фраза про долгую помолвку звучала очень подозрительно. В каком свете Джон преподнес матери их разрыв?
Она спрыгнула с кровати и побежала в гостиную. Джон сидел на диване с полным до краев бокалом и мрачно смотрел не в телевизор, а куда-то в пространство. Декоративный маяк-подсвечник переливался огнями.
– Джон, – сказала Харриет, ощущая прилив адреналина от намечающегося столкновения, – почему твоя мама прислала мне сообщение с предложением отправиться за платьем в свадебный салон?
Она подняла айфон, точно Джон нуждался в подтверждении того, каким образом поступают сообщения.
– А я еще не сказал им.
В ответ на ее вопрос он не выказал ни тени смущения, и это доказывало, что он был крепко не в духе.
– А почему?
– Я решил отложить этот разговор до тех пор, пока не буду к нему готов. Это моя семья, и я вправе поступать, как считаю нужным. Или я утратил здесь все права?
Харриет напряглась от неприкрытой злобы в его голосе и почувствовала знакомый страх. Она постаралась придать себе уверенности.
– Какое ты имеешь право лгать на мой счет и не предупреждать меня? Я получаю от твоей мамы сообщения в связи со свадьбой, которой не будет, – как, черт возьми, я должна реагировать?
– Игнорируй ее. Заблокируй. У тебя это отлично получалось, когда тебе было нужно.
Джон сделал большой глоток вина.
– И что, черт возьми, это значит?!
Джон промолчал.
– Ты ведешь себя так, будто у меня нет права выбора? – продолжала Харриет.
Она поражалась неразумности его поведения. Разумность была одним из главных качеств Джона.
– Выбор у тебя был. И ты его сделала. Плохая новость в том, что у меня он тоже есть.
Харриет в досаде прижала ладонь ко лбу.
– Может, хватит изъясняться загадками, разыгрывая из себя Оби-Вана опозоренных мужчин, и поговорим как нормальные люди? Неправильно ставить меня в положение, когда я вынуждена врать, это ясно? Вряд ли тебе понравится, если в ответ я скажу: «Извините, Джеки, разве он вам не сказал, что мы расстались?»
Для убедительности Харриет взмахнула телефоном, но в то же время это была угроза.
– На следующей неделе у нас будет барбекю, тогда и скажу, – мрачно произнес Джон, и Харриет поняла, что угроза возымела действие. – Просто игнорируй.
Б-р-р-р. Ежегодное барбекю Барраклафов в их солидном поместье в Илкли – она совсем забыла об этом знаменательном мероприятии. Джеки наготавливала кувшины крюшона «Пиммс», а Мартин-старший занимался печью. Как-то Харриет робко попросила подольше пожарить полусырую колбаску, и Мартин-старший отреагировал так, точно она поставила под сомнение его мужские качества.
– Вздор, прожарка в самый раз! – изрек он, разглядывая барби-розовое нутро колбаски. – Это тебе не ярмарочные сосиски.
Этим он ясно давал понять, что у Харриет слишком невзыскательный вкус, чтобы оценить высококачественный мясной продукт.
Навсегда избавить себя от несносных родителей Джона, несомненно, было приятным бонусом расставания с ним.
И все же Харриет была сильно озадачена его нежеланием рассказать им правду. Что, черт возьми, он задумал?
– А как ты им объяснил наш внезапный утренний отъезд? Барти ведь был в курсе?
– Сказал, что у тебя расстройство желудка, а с Барти мы пошутили. Честно говоря, было приятно поставить на место этого мелкого засранца. Будь я проклят, если допущу, чтобы он трубил направо и налево о моих личных делах.
Таким образом, Барти лишился льгот, сопутствующих фазе несносности.
Должно быть, Джон действительно выпрыгнул из штанов, развеивая сомнения сородичей, после того как Барти рванул информационную бомбу, а благополучно обручившаяся пара куда-то испарилась.
– Расстройство желудка на утро после застолья можно списать только на похмелье, – Харриет поморщилась.
– Не думаю, что они так подумали… – уклончиво произнес Джон, что означало: я не подумал, что они могли это подумать.
– Это полная дичь. Когда ты расскажешь им правду, они поймут, что ты наврал про мое недомогание.
– Думаешь, меня это заботит?
Его это не заботило. Харриет не понимала, что двигало Джоном, и, поднимаясь по лестнице, чувствовала свою причастность к этой малоприятной ситуации. Плохо было уже то, что она навешала лапши на уши любимому отпрыску семейства Барраклаф, а когда выяснится, что их водили за нос и Барти – бедный мальчик! – был прав, разразится скандал.
Семейство, несомненно, увидит в этом доказательство того, в каких растрепанных чувствах находился Джон, коль скоро решился на такой несвойственный ему, отчаянный поступок, и возненавидит ее еще больше.
И пусть. Ну испепелят ее убийственным взглядом при столкновении в торговом центре, а так она их никогда больше не увидит.
В одном она точно была уверена: Барраклафы не из тех, кто прощается тепло и желает всех благ. Бросив Джонатана, она стала для них Гадкой Особой. В такую семью, как у них, очень непросто попасть, а выйти из нее – еще сложнее.
Вернувшись в гостевую комнату, Харриет снова поразилась глупости Джона, который придумал такую недолговечную, бессмысленную и обреченную на провал ложь. Теперь, в разгар барбекю, когда в воздухе будут витать запахи кукурузы на гриле, ему придется мучительно признаваться в этом – возможно, в пределах слышимости высшего общества Илкли.
И когда ответ нашелся, Харриет показалось, будто это и в самом деле было фантомное расстройство желудка.
Ее отъезд нарушал его тайный план.
Джон рассчитывал, что к тому времени он уговорит ее остаться.