– Я – Дмитрий Владимирович Ланской, лечащий врач вашей дочери, – представляюсь стоящей передо мной девушке. Она кажется смутно знакомой, но у меня нет времени на выяснение обстоятельств нашей предыдущей встречи.
Все мои мысли заняты совершенно другим. Я полностью сконцентрирован и собран, готов к новым свершениям.
В операционную подали пациента, и у меня остались считанные минуты, затем нужно будет спешить на операцию. Которая продлится несколько часов.
– Вашу дочку сейчас переведем в палату, – коротко рассказываю последовательность действий. – Вам нужно будет кормить ее каждые два часа, следить за стомой и не допускать, чтобы она запуталась в проводах.
Мамочка активно кивает.
Она внимательно слушает каждое мое слово и старается запомнить все сказанное мной до мелочей.
– Брать на руки нельзя? – спрашивает печально.
– Пока я не вернусь – нет, – отвечаю.
У меня впереди сложная операция, Саня Хмельницкий и Миша Майоров будут со мной. Хоть в отделении останутся первоклассные хирурги, у них и своих пациентов хватает. Ситуация с Яковлевой не стоит того, чтобы их отвлекать.
– А как воздушек спускать после кормления? – вдруг задает вопрос. – Сажать еще рано, на руки нельзя…
– Вам медсестра покажет, как можно будет ребеночка приподнимать, – спешу успокоить взволнованную девушку.
Ей нужно оставаться максимально спокойной и собранной, поддаваться эмоциям или панике ни в коем случае нельзя.
Сейчас и у девочки, и у ее матери будет крайне сложный период. Его продолжительность очень сильно зависит от настроя и внутреннего состояния матери, она должна быть в форме, чтобы все преодолеть.
– Если у вас появятся вопросы пока меня не будет в отделении, то вы всегда сможете задать их медсестре, – поясняю. Девушка переминается с ноги на ногу, то и дело смотря в коридор. – Скоро привезем, не переживайте, – спешу ее успокоить. – Как вернусь с операционной зайду, и мы обязательно обо всем подробно поговорим.
– Хорошо, – активно кивает.
Собираюсь уходить.
Все мои мысли уже в предстоящей операции, ведь она будет нелегкой. На операционном столе меня ждет малыш с болезнью Гиршпрунга и редким пороком сердца. К сожалению, отложить резекцию кишечника невозможно, ведь у ребеночка в любой момент может возникнуть перитонит.
Операция будет проводиться при участии кардиологов. Собственно, это их пациент.
– Доктор, извините, – раздается за моей спиной.
– Вы что-то еще хотите спросить? – разворачиваюсь.
– Я соски купила, – девушка достает из сумки небольшой пакетик и вытаскивает оттуда латексные соски. – Вы сказали, что нужна самая мягкая из всех продающихся в магазинах и я нашла вот такую, – протягивает мне аналог старой советской соски, которую раньше надевали на бутылочки. – Вот такая подойдет? Или можно дать другую?
Она смотрит на меня полными надежды глазами, смотрю в них и понимаю, что утопаю…
В груди рождается такое странное чувство, словно стоящая передо мной девушка раньше что-то значила для меня, была важна. Но я упорно не могу ее вспомнить.
– Ваша задача сделать так, чтобы дочка начала сосать, – говорю открыто и прямо. Пусть лучше она сейчас узнает о предстоящей задаче от меня, чем от медсестры. Еще не известно, как та объяснит происходящее.
Дело в том, что у девочки сейчас полностью отсутствует сосательный рефлекс. К тому же после интубации болит горло, ведь как ни аккуратен был бы врач, инородное тело в любом случае травмирует нежную слизистую.
Девочке больно глотать, да она еще толком этого делать еще не умеет. Всему тому, что здоровые детки умеют делать с рождения, придется обучать.
Благо, сама задышала. Причем, довольно-таки быстро.
Далеко не все детки в такие сжатые сроки «слезают» с ИВЛ.
– Разве ребенок может не уметь сосать? – мамочка смотрит на меня полными шока глазами.
– Поверьте, может быть все, что угодно, – отвечаю я ей с горькой ухмылкой.
Смотрю на часы и понимаю, пора. Дольше задерживаться я не могу ни при каком раскладе.
– Меня в операционной ждут, – поясняю девушке всю срочность ситуации. – Там ребенок в наркозе. Нужно идти.
– Конечно-конечно, – тут же соглашается. – Извините, что задержала.
Выхожу из палаты, вновь возвращаюсь мыслями к предстоящей операции и пытаюсь придумать как максимально быстро и безопасно для ребенка все сделать.
Нужно определить размер пораженного участка кишки. Не промахнуться, не отхватить лишнего, ведь ни то, ни другое недопустимо. На качестве дальнейшей жизни маленького человечка будет сказываться каждый сантиметр предстоящей резекции.
Конечно, компенсаторная функция у детского организма порой поражает своими масштабами, но ведь если можно избежать проблем в будущем, то ведь лучше избежать. Не так ли?
Захожу в общий холл, нажимаю на кнопку вызова лифта и не успеваю отойти, как открывается одна из кабин.
– Я тебе говорила аккуратно везти! – шипит медсестра на свою помощницу.
– Я везла аккуратно, – огрызается та. – За собой лучше смотри.
В детской кроватке замечаю малышку Яковлевой.
– Что у вас произошло? – без промедления подхожу к ругающимся женщинам.
В голове мелькают несколько предположений, одно хуже другого.
– Только не говорите, что вы травмировали ребенка, – говорю на ходу.
– Дмитрий Владимирович? – поднимают на меня глаза удивленно.